Вера в сказке про любовь (СИ) - Чепенко Евгения - Страница 53

Оказавшись в комнате, он взял меня за плечи, подвел к кровати, а на мой удивленный взор ответил озорной многообещающей улыбкой. Ему безумно хотелось что-то сделать, и он определенно не собирался ставить меня в известность что именно. Я немного испугалась. Никогда не была поклонницей экстремальных видов секса. Женщина старомодная, предпочитаю нежность и ласку.

Свет открыл дверь шкафа, безошибочно достал оттуда что-то и с еще более многообещающей улыбкой вернулся ко мне. Я недоверчиво выдохнула. Мои опасения оказались напрасными. Озорной мальчик принес мой модный одомашненный свитер в дырочку. Дальше Свет, закусив нижнюю губу, и глядя на меня так, словно я самый вкусный на свете десерт, сменил всю мою одежду на порнографичный свитер. Результат ему понравился гораздо больше, чем процесс. У него это на лице было написано. А затем он медленно приступил к основному действу. С горящими восторгом и желанием глазами Свет медленно осторожно начал натягивать ткань на мне, подолгу любуясь своими действиями. Он сам себя дразнил, доводил до исступления. Я слушала его сбивающееся глубокое дыхание, видела, как приоткрываются его губы, каждый раз, когда его пальцы случайно соприкасались с моей кожей. И пусть я не шевелилась, но он и меня доводил до исступления своей игрой. Наблюдать, как ты сводишь с ума, — наслаждение.

Вдоволь налюбовавшись, мальчик вновь взял меня за плечи. На этот раз, чтобы уложить на кровать. Я едва слышно вслух выдохнула, ощутив его губы и язык на своем бедре. Сначала на одном, затем на втором. Свет продвигался выше, заставляя меня стонать и выгибаться в нетерпении. Невозможный, абсолютный, потрясающий, упрямый. Он по-прежнему не стремился угодить мне, он угождал себе, продолжал дразнить себя. Только теперь ему нужен был и мой голос. Мой шепот, стоны, его имя из моих уст. Его руки, губы и язык, я потерялась в них, не помнила ни себя, ни мира вокруг. Не помнила до тех пор, пока не почувствовала его в себе. В этот момент он стал всем моим миром.

Так случалось только с ним. Каждый раз я осознавала, что Свет и есть вся моя вселенная, он один.

— Кошечка, — прошептал едва слышно он над моим виском. Я подняла голову, стараясь увидеть его лицо в этот момент, и к своему удивлению обнаружила, что мой герой глаза закрыл и что-то беззвучно произносит, касаясь губами моих волос.

— Что? — вырвался у меня вопрос прежде, чем я успела обдумать его уместность. Свет вздрогнул, открыл глаза, приподнявшись на руках, внимательно взглянул на меня и, конечно же, промолчал.

Я прерывисто вздохнула.

Ладно, упрямый мальчик, будь по-твоему. Хочешь молчать, но все получать, молчи и получай. Пока… Ты все равно со временем начнешь говорить мне вслух свои переживания, или Вера — не Вера. Наступит день, когда я буду знать всю твою боль, все твои страхи, научусь уводить и растворять их. Наступит день, когда ты не будешь прятаться от меня за упрямством и тишиной. Наступит день, когда…

— Я люблю тебя, — тихо произнес Свет. Я от неожиданности замерла. Поверить было просто невозможно. Я ведь уже морально приготовилась услышать что-то наподобие через пару лет точно, учитывая его характер. Вон какие мысли глобальные развила, а он — раз! — и удивил. Нет. Все-таки права была Карина, я не могу точно узнать, о чем он думает, как ни стараюсь.

Теперь Свет прерывисто вздохнул, возвращая меня в реальность.

Занятая своими переживаниями и удивлениями, не сообразила, что такое признание от настолько закрытого человека требует немедленного ответа, иначе человек, отважившийся на такое признание, закроется сильнее, чем раньше. Беда только в том, что я тоже раненая, мне точно так же сложно сказать «люблю». Но разве он об этом догадывается?

Я склонила голову чуть набок и вгляделась в лицо Света, безуспешно стараясь рассмотреть его черты на фоне окна, потом прошептала:

— А еще раз!

Я тоже упрямая. Если буду признаваться в любви, то так, как хочу сама. Свет явно пришел в замешательство, но удержать улыбку не сумел:

— Я тебя люблю.

— М-м-м, — протянула я голосом человека, отведавшего потрясающий деликатес, и поерзала на кровати. Свет тихо застонал. Правда, от чего конкретно, я не поняла. То ли от нашего диалога, то ли от того, что ерзала, лежа под ним. Задумываться мне пока было некогда:

— А еще.

— Я тебя люблю! — уже громче и суровее повторил Свет.

Донельзя довольная, с блаженной улыбкой, я потянулась и прикрыла глаза, наблюдая за возмущенным мальчиком сквозь ресницы.

— Вера! — ожидаемо не выдержал моего единоличного нескрываемого счастья он.

Упрямец. Ты ведь прекрасно знаешь, что я тебя люблю. Ты нарочно заставил меня через гордость переступить, требуя ответа о переезде сюда и не предлагая при этом ничего взамен. Теперь вернул долг и снова хочешь больше.

— Да-а? — протянула я. — Что, мой любимый мальчик?

Любимый мальчик на первой части моей реплики напрягся, а потом резко растаял. Я буквально ощутила, как расслабилось его тело, стало чуть тяжелее. А еще оказалось, что когда мой романтичный герой доволен и смущен одновременно, он пыхтеть начинает, как еж.

— Еще! — немного ехидно прошептал он.

Решил отомстить. Ну, попробуй, мой пыхтящий герой. Я, может, не такая неожиданная, как ты, но зато я — женщина. А когда женщина признается от души, она это делает незабываемо! Правда, не всегда вовремя, но это уже другая история.

Я уперлась ему в грудь ладонями и заставила перекатиться на спину. Сама села сверху, склонилась к его виску и, почти касаясь губами кожи, проговорила:

— Любимый мальчик.

Чуть отстранилась. На этот раз объектом моего внимания стали его губы. Я прижала ладонь к его щеке и очертила большим пальцем сначала верхнюю, затем нижнюю. Он едва слышно выдохнул.

— Упрямый, удивительный, сексуальный, нежный…

Свет замер и перестал дышать. Я не отрывала взгляда от его рта, но всем существом чувствовала, знала, что он пристально напряженно смотрит на меня.

— Я люблю тебя. И ты слишком уверен в себе, чтобы не знать, что люблю.

Вот теперь я прямо взглянула ему в глаза. Мгновение он о чем-то размышлял, после чего приподнялся и медленно, осторожно поцеловал.

Месяц спустя

— Солнце скрылось за горизонтом, его последние лучи окрасили облака в золотисто-алый цвет. Вера тихо прикрыла за собой дверь и ступила на веранду, где, опершись о перила, стоял ее возлюбленный. Свет задумчиво любовался закатом и курил трубку…

— Какую трубку? — не поняла я.

— Верка! Сбилась из-за тебя, — возмутилась Карочка. — А ведь сочиняла без запинки.

— Так при чем тут трубка? Свет вообще не курит, — не унималась я.

Мы сидели под стенами Петропавловской крепости, любуясь видом Невы и Троицкого моста.

— Он и ковбойских шляп не носит. А ты не носишь длинных платьев и грубых фартуков. А еще я почему-то подумала, что ты можешь быть суфражисткой, ветеринаром, вегетарианкой и первой защитницей животных. Твоя семья отреклась от тебя из-за отказа выйти замуж за пузатого семидесятилетнего владельца банка. Поэтому ты поставила все на кон и отправилась в далекое путешествие на дикий запад…

— А русской версии нет?

— Из русского я только рекламу какого-то мыла про Настю видела. У нас эта ниша чудовищно пустая. Кроме классиков никого. Короче, не перебивай. Где-то на пути встретила ты его, такого мужественного, одинокого и с ребенком. Он спас тебя, ты спасла его. Какое, кстати, соотношение предпочитаешь?

— Спасения к спасению? — догадалась я о грядущем сарказме в адрес авторов женского чтива.

— Да. Берем скромно один к двум? Или стандартно один к пяти? Или «я у мамы комплекс в кубе», спасаем мужика в соотношении один к двадцати?

— Я сдохну его двадцать раз спасать.

— Зато ближе к эпилогу он заплачет, когда ты изящно, не запыхавшись, не вспотев и даже не матерясь родишь ему ребеночка.

— Закругляйся!

— Нет, погоди. А злодей? А бой? А екшн? Это надо до взаимных признаний в любви, хотя можно и после. Кто у нас главный плохиш? Рано в закат. Сначала похищение героини злодеем, потом бой спасителя со злодеем, потом спаситель раненый, но недобитый торжественно выносит героиню из пожара, в котором сгорает злодей, потом поцелуй, потом закат…