Вера в сказке про любовь (СИ) - Чепенко Евгения - Страница 50

Я выключила воду, развернулась в его объятиях и снизу вверх взглянула в синие глаза. Он устал, и устал очень сильно. Белки украшала бледно-розовая сеточка лопнувших капилляров. Я перестала улыбаться.

— Пойдем спать.

Свет немного смутился, но, несмотря на это, согласно кивнул. Он только с какой-то виноватой печалью проследил, как я домылась, оделась, взлохматила ему влажные волосы на макушке и ушла в комнату.

Мы лежали в кровати, и он уже дремал в моих объятиях, уткнувшись лбом мне в подбородок, когда его смартфон тихо прожужжал. Свет застонал и нехотя потянулся к аппарату. Увиденное на экране, заставило сонного мальчика неприязненно поджать губы и, отбросив смартфон, вновь прижаться ко мне. Только на этот раз прижимался мальчик сильнее, словно спрятаться пытался.

— Случилось что-то? — спросила я вслух.

Он отрицательно покачал головой и затих. Потом через пару минут вдруг поднял веки, запрокинул голову и взглянул мне в глаза. Что Свет там искал, не знаю, но то, что искал, нашел, потому что его губы сжались в тонкую линию, придав лицу выражение суровой уверенности. Он чуть отстранился, вложил мне свой смартфон в руку и выжидающе замер.

Я открыла последнее сообщение. Номер не определился, но по содержанию автор устанавливался легко. Со всей красноречивостью и смелостью нетрезвой женщины длинной, очень длинной тирадой Мила сообщала Свету какая он скотина. Я усмехнулась, вообразив, насколько стыдно будет утром Миле за написанное.

— Можно звук отключить, а будильник на моем поставить, — шепотом прокомментировала я.

Свет вздохнул. Лица его за светящимся экраном я не видела, но готова была поклясться, что вздох был удивленным и одновременно облегченным. Не каждый день делаешь решительные шаги навстречу доверию к женщине, и тем более, не каждый день женщина оправдывает это доверие. Разве могла я предпочесть свою гордыню и эгоизм входу в святая святых твоей души, который ты для меня открываешь лично? Да ни за что!

Я вернула ему смартфон и после того, как глаза привыкли к темноте, уточнила:

— Ставлю?

Он кивнул.

Вот так я преодолела еще одну опасную пропасть на пути к заветной цели. Хотя эта пропасть показалась не такой уж и сложной на фоне остальных. Практика начала сказываться.

На соседней кровати перевернулся и забормотал во сне что-то невнятное Тём. Свет подскочил и пошел проверять сына. Убедившись, что с ребенком все хорошо, он вернулся в мои объятия.

— А ты в комнате своей по ночам спишь? — осенила меня догадка.

Свет усмехнулся мне в шею.

— Если честно, у меня это как-то не получается. У него если что-то болит, он же просто стонет и не говорит, что у него болит, а на вопросы отвечает повтором того же вопроса, или невпопад ответы дает. Если сезонный грипп, то почти всегда первые три-пять дней температура под тридцать девять и только после нее нос и горло. Поднимается температура всегда в ночь, очень редко днем. Я спать не могу, если не слышу, как он дышит, или не вижу его.

То есть ты проваливался в полусон со мной, а затем, когда засыпала я, уходил. Все-таки я эгоистка, как бы мне не хотелось ею не оказаться.

— Давай его к нам переложим?

— Не надо. Я слышу.

— Тогда кровать его давай подвинем ближе? Вставать ночью не придется, — поспешно добавила в попытке избежать отказа.

Свет немного поразмыслил и воплотил в жизнь мое предложение.

Этой ночью я еще долго не сомкнула глаз, перебирая в уме все, что произошло с того судьбоносного момента, когда в окнах «Пандоры» появился он, мой Свет. Вспоминала, анализировала, просчитывала наилучшие варианты устранения недопонимания, почти по жестам, по секундам смаковала близость с ним. Последнее отняло больше всего времени. Речь не только о сексе, а вообще обо всех тех моментах, когда в груди теплеет и перехватывает дыхание, и сердце ускоряет ритм. Не столько нам важен поцелуй, сколько жажда его. Чем сильнее жажда, тем ярче удовлетворение от ее утоления. И даже простые прикосновения… Эмоциональная близость тем слаще, чем изощреннее и длиннее прелюдия к ней.

Женщины чертовски зависят от этой близости. От ее яркости. За годы работы с любовными романами я поняла одну простую вещь: женщины в большинстве своем обладают невероятной жаждой в отношении любви и невероятной эмпатией в отношении любых эмоций. Читая роман, она чувствует все то, что чувствуют герои. Когда ее собственные эмоции сияют солнцем в ее жизни, ей не нужна чужая любовь, но стоит солнцу потускнеть, она вянет и замерзает. И тогда она ищет новый источник света, пусть временный, искусственный — не важно. Важно лишь, что он помогает ей выжить.

Я — женщина.

Мой свет перевернулся на спину, пробормотал сонное «Вера» и, зажав мою ладонь в своей, положил себе на грудь. Ну а через минуту я выяснила, что мой романтичный герой может безбожно храпеть. Эротично-философский настрой, как рукой сняло.

Глава 14

Понедельник

Я смотрела на немного унылого, виноватого Германовича и, честно говоря, не испытывала ничего, кроме веселого пофигизма.

— Товарищ директор!

От моего обращения «товарищ директор» вздрогнул.

— Госпожа С, руководящая десятым «Б», состоит в браке с внешкольным господином С и одновременно в полубраке с господином У, отвечающем за школьную сами знаете что. У старших их похождения по укромным углам — притча во языцех. Госпожа М, руководящая одиннадцатым «А», увлекается хождением по клубам с дамской увеселительной программой, ее инстаграм — кладезь информации по мужской анатомии и алкогольным напиткам. Госпожа…

— Достаточно, — прервал меня окончательно потускневший Германович.

— Жаль. Я так долго могу. Впрочем, я это все к чему? А все это я к тому, что по собственному писать почему-то именно мне.

— Остальные родителям не попадались.

Директор снял очки с носа, бросил их на стол и устало потер переносицу. Я с жалостью и одновременно злостью наблюдала за его действиями.

— Вы сами-то что думаете?

Германович вздохнул.

— Это как раз то, что я давно не хочу делать, — думать.

— Кто меня сдал?

— Не знаю, — он снова одел очки. — Активная тройка из родительского комитета на дачу ко мне явились поскандалить. Весь отдых испортили. У жены давление поднялось.

Германович помолчал, глядя в одну точку перед собой, потом поднял на меня немного заинтересованный взгляд.

— Сильная порнография что ли? Я не читал, так просмотрел мельком. Обложки красивые.

— Да какая порнография! — возмутилась я. — Эротика с оглядкой на подрастающее поколение, без анатомических подробностей и названий.

Мой собеседник еще раз тяжело вздохнул:

— Эх, Вера, кем мне вас заменять?

— Тройкой залетных. Пусть по очереди изворачиваются, увлекая это поколение гиков чтением классики.

Нет. Все-таки я немного обижена.

Из школы я вышла злая и расстроенная. Хотелось пнуть что-нибудь или даже кого-нибудь. Или не пнуть, а просто убить активисток родительского комитета. Хотя может, они и правы.

В сумке зазвонил телефон.

— Вер, это не я. Клянусь! У меня даже муж не знал! — Люся на том конце искренне испугалась.

— Да бог с тобой. Я это и так знаю. У Коха старший брат к концу года узнал. Видела его?

— Видела.

— Оттуда, скорее всего, и пошло. Он у меня в школьном коридоре спрашивал о моих романах, может, кто услышал. А, может, и сам в семье сболтнул.

— Приезжай ко мне. Ты где сейчас?

Я улыбнулась.

— Как-нибудь потом. Побродить хочу. Солнышко, на улице прелесть погодка. Пофилософствую.

— Только звони, пожалуйста, если что.

— Договорились.

Я послушала еще немного суровых наставлений Люси и, распрощавшись, побрела по той самой собачьей зеленой территории. Вот и второй плюс: больше здесь мне ходить не понадобиться. Первый плюс я обнаружила на выходе: никто не будет мне больше навязывать жениха. А еще, пожалуй, больше не понадобиться слушать сплетни кто с кем почему, когда, за что и сколько у кого детей. Это жирный плюс!