Властитель - Соколов Михаил - Страница 23

– Но в какой связи этот вопрос находится с исчезновением Лены? Вы тоже думаете, что исчезновение Ланской и гибель вашего брата Орлова Ивана Силантьевича как-то связаны?

– Разумеется.

– Мне кажется, это прямое вмешательство Бога-Императора в нашу жизнь. Может быть, такого рода вмешательства происходят постоянно? Может, вся наша жизнь находится в руках Бога? Никто не знает точно.

Он, прищурившись, посмотрел в зал. Потом взглянул на жену, на меня – колебание возникло и сразу исчезло на его лице.

– Вы знаете, – продолжил он, – существует множество теории, которые отрицают факт его присутствия здесь. Даже более того, говорят, что под видом Императора государством давно уже управляет некая тайная организация. Все это, как вы понимаете, ереси. Бездоказательные ереси. И лишь одно объединяет все эти теории. Вы догадываетесь?

– Нет.

– Не существует прямых, твердых доказательств верности того или иного учения. Вот для чего вы понадобились.

– Я не вижу связи.

– Связь есть. Вы должны возглавить экспедицию в замок Императора, разобраться во всем и вернуться. Никто, кроме вас, не способен на такое, ни у кого нет шанса. Возможно, до замка легко добраться, но вернуться еще никто не смог. Если нами правит Бог, то этого шанса не имеете и вы. Если существует группа людей, некая тайная структура, то вы сможете выбраться.

– Я могу не захотеть никуда идти.

– Можете, но пойдете.

– Почему? Мне никто не может приказать, заставить тем более.

– Да. Заставить не сможет. Но вы пойдете. Для меня это чисто логический вывод.

– Объясните.

– Я рассуждаю так, если вы, Волков Сергей Владимирович, готовы рискнуть всем ради чести умершего друга, то ради своей знакомой Ланской Елены – тем более. Да, мы знаем о ваших взаимоотношениях. И не возражайте, – протестующе махнул он рукой. – В побудительных мотивах отдельного человека мы пока разбираемся. К тому же есть еще довод в пользу вашего участия в экспедиции.

– Да?

– Да Вы не можете не понимать, что в Империи очень мало сил, которые с легкостью могут убирать Премьер-Министра и почти мгновенно перебрасывать достаточно известную в Империи личность в замок Бога – Императора

Я посмотрел на Кравцова, на его тактично отошедшую от нас супругу, на погруженное в сиреневый полумрак мельтешение призрачных теней, сгущавших сумрак своего бытия радостью, удовольствием, восторгом – многим, чем одарил их сегодня столь превосходный прием, на котором везде – зримо и незримо, – присутствовал Премьер-Министр.

– Пора нам разобраться в силах, которые управляют нашим миром. Пора нам перестать быть марионетками в чужих руках Вот для чего нужны вы и ваша исключительная, невероятная живучесть.

Я почувствовал, как все во мне напряглось, когда мы поднялись и стали вежливо и, возможно, навсегда прощаться. Я подумал о навязанном мне путешествии, об убийцах, о тайной секте, о Боге, о философе Малинине, отрицавшем Бога и надеявшемся найти Его, о полицейском Викторе Михайлове, который хочет моей смерти, о любящей весь мир, себя и все-таки глубоко равнодушной ко всему Катеньке Малининой, о ненавидящем власть и порядок Кирилле Исаеве и о Семене Кочетове, который не знает, зачем живет. И я подумал о Николае, моем друге, десять лет назад попавшим в центр ядовитого клубка интриг и страстей, и о Лене, ради которой я, конечно же, совершу это путешествие.

Мы попрощались, и я побрел прочь, обуреваемый дурными предчувствиями.

12

ОБОРВАЛАСЬ ЕДИНСТВЕННАЯ НИТЬ

Мы разместились в большой, неизменно черной машине, и пока она, нечувствительно для нас, пронзала облака, дождь, похожий на туман, и, наконец, просто кристально чистый воздух, я думал о поджидавшей пас таинственной стране, о которой не было известно практически ничего, о барьере, куполом покрывавшем заповедник Бога-Императора. Природа барьера была связана со временем.

– Может, тысячная, может, миллионная, десятимиллионная доля секунды, а барьер непреодолим, словно нейтринная стена, – пояснил мне еще вчера Малинин, сейчас равнодушно поглядывавший вниз, сквозь прозрачное днище машины.

Я вспомнил о том, что оружие с собой брать нельзя, через барьер также не проходят механизмы, а потому путешествовать (неизвестно, сколь долго) мы будем пешком или по рекам, если таковые встретятся, на плавсредствах, построенных нами же.

Это была безумная экспедиция, и если бы не обыденность раз в десять лет совершаемого мероприятия, никто, я думаю, не согласился бы идти.

Мне пришла в голову мысль, что Премьер-Министр во вчерашней беседе несколько покривил душой. Вернее, как всякий политик, уже по определению готовый к предательству и подлости, он заставлял и меня так думать о себе. Своим сходством с Николаем я являл для него пусть и незначительную, но все же угрозу, мимоходом нейтрализовать которую было делом необходимым и полезным. Он мог использовать и Лену, ибо нет уверенности, что она во дворце Императора, а не Премьер-Министра, получившего должность лишь в результате смерти Ивана Орлова и осуждения Николая, сына последнего.

А пока под нами проносился город, островки живых массивов, парки, леса, небольшое море. Потом мы летели вдоль рыскавшей меж холмов реки и приземлились наконец.

Посадка была произведена за пределами города. По сути, здесь было только небольшое, из серого камня сложенное одноэтажное строение, возможно продолжавшееся под землей.

Мы вышли из машины, которая сразу же улетела, и я увидел, как все взглядом, с одинаковым выражением на лицах провожали ее, словно улетающий механизм оборвал единственную нить, связывавшую нас с этим миром.

– Ну что, двинули? – бодро сказала Маргарита Исаева и повернулась к пустому на вид дому. – Может, мы и совершаем большую ошибку, но пока не попробуешь, не узнаешь. Незачем оттягивать, – тихо добавила она, но я услышал.

Мы вошли в серое строение. Нас встретил такой же серьги робот; провел по коридору, странно пустому; в нишах стояло несколько неподвижных роботов. В небольшом овальном кабинете он усадил нас в кресла, взял из стенного шкафа серую тетрадь и, листая ломкие страницы, стал объяснять правила перехода границы, уже известные нам. Несколько попыток прервать его ни к чему не привели, так что пришлось слушать до конца.

Это пустое времяпрепровождение, вместе с ожиданием чего-то неведомого и таинственного, повлияло на наше несколько сонное с утра состояние. Каждый задумался, может впервые с момента решения идти в паломничество, о последствиях (во всяком случае, мне так казалось, когда я глядел на их лица), и волнение исподволь овладевало нами. Мы слушали робота, кивали и в какой-то неподходящий момент, касавшийся запрета на перенос взрывчатых веществ (чисто номинальный, ибо ничего, что запрещено, поле не пропускало), Катенька, сидевшая возле мерно кивающего головой в такт словам мужа, вдруг сказала:

– Ничего с нами не случится… Робот закончил читать, нас заставили расписаться в тетради. Он спросил, есть ли вопросы?

– Существуют ли прецеденты возвращения паломников назад? – спросил Малинин.

– Да, – подтвердил робот. – Прецедент единственный и зафиксирован как факт, но без подробностей,

– Почему? – продолжал допытываться философ.

– Исключению может сопутствовать и недостаток информации. Именно поэтому и существуют исключения, – менторским тоном объявил робот и повел нас на контрольно-пропускной пункт.

Это был просто коридор, перекрытый глухой черной мембраной, Я шагнул первым – мрак был полным. Ничего не видя и не ощущая, я сделал еще один шаг – яркий свет, трава под ногами, деревья, люди, лошади, гневный клекот орла и снова мрак, – кто-то, смутно стоявший сбоку, обрушил вместе с дубинкой этот новый мир мне на голову.