Воин Скорпиона - Балмер Генри Кеннет - Страница 13

— Свифтер этот типа «семь-шесть-шесть, сто пятьдесят». И значит у него три ряда весел по каждому борту, по двадцать пять весел в ряду. На верхней палубе по семь гребцов на каждом весле, а на двух нижних — по шесть человек на весло. Это около тысячи человек — а может, и больше, учитывая запасных гребцов в трюме.

— И все рабы?

— Все рабы.

— Похоже, ты разбираешься в этих делах, Дрей.

— Разбираюсь.

— А воинов?

— Это по-разному. Все зависит от цели плавания свифтера. Опять же, на мой взгляд их будет не меньше двух сотен. А если цель намечалась значительная, то намного больше, — я вспомнил дни своего рабства на борту магдагских свифтеров. — Гребцов у них очень много, Сег. Их держат прикованными к веслам, кормят всякой бурдой на сырой воде, луком и заплесневелым сыром. А дважды в день окатывают морской водой. Когда же у кого-нибудь иссякнут силы — выкидывают за борт или запарывают до смерти.

— А мы неплохо идем, — с коротким смешком заметил Сег. — Об одном жалею — при мне нет моего большого лука, лука, который я сделал своими руками из священного дерева ертир, что росло на земле Кэка Кэкуторио. Он чуть не поймал меня в тот день, когда я срезал палку для лука. Мне тогда было двенадцать. Я готовил этот лук, чтобы стрелять из него, когда вырасту — и, когда вырос, у лука оказался именно такой баланс, какой мне требовался. Древесина у дерева Кэка была почти черной, и его зелень почти такой же темной и хранила тайны. Он чуть не поймал меня…

Сег замолчал. Я увидел, как ссутулились его плечи. Та самая жилка практичного здравого смысла навалилась всей тяжестью на его бесшабашный дух и он отчетливо понял, во что мы собрались ввязаться. Его действиями руководила ненависть к поклонникам зеленого божества и обычная бесшабашность. А мной — мои собственные обеты, мрачные воспоминания о долгих месяцах рабства и то, что я был крозаром Зы.

Честь принадлежать к ордену крозаров Зы значит для меня очень много. Да, они — маленькая группа преданных своему делу людей, обитающих где-то там в глуши на внутреннем море планеты, что расположена в четырехстах световых годах отсюда. Да, их связывала фанатичная вера в вымышленное божество красного солнца и беспредельная ненависть к столь же мифическому божеству зеленого светила. Но это ни в коем случае не умаляет ценности их мистической философии, содержащей в себе беспредельные глубины мысли, их поразительного искусства владения мечом. Трудно не восхищаться силой духа, доблестью и самоотверженностью, которые они воспитывают в себе, равно как и их смелостью и прямодушием. Иногда кажется, что на Земле, где вы живете, ныне можно встретить лишь слабое подобие этих качеств.

Сег Сегуторио ненавидел рабство и рабовладельцев — также как и я. И все же не так давно, в бытность капитаном санурказзского свифтера и крозаром, я тоже использовал труд рабов. Они гребли у меня в условиях не намного лучше тех, в которых мне довелось настрадаться, когда я ишачил на магдагских кораблях. Это само по себе должно показывать какую власть имели надо мной крозары Зы. Когда же я попробовал освободить рабов и нанять на их место свободных гребцов, то наш экипаж оказался настолько близок к жестокой и страшной гибели, что эти события до сих пор преследует меня в кошмарах.[9]

Предаваясь таким вот размышлениям, я ждал, пока наша мулдави преодолеет последний отрезок чистой воды, отделявший нас от кормы свифтера. Внимание всех находящихся на борту было поглощено последними мгновениями борьбы за широкопалубный корабль. Как мне показалось, «купец» тонул. Однако капитан свифтера несомненно рассчитывал успеть разграбить судно и захватить пленных прежде, чем «купец» пойдет ко дну. Теперь перед нами вырос высоко вознесшийся изгиб кормы корабля.

Мы покачивались на зыби. Я встал на носу. Свифтер действительно был велик. Его постис — прямоугольный гребной каркас — выступал далеко за пределы плавных обводов бортов, нависая над водой, и гребные скамьи, судя по всему, были расположены по системе «скалоччио» — под острым углом к борту. Гребцы все ещё держали весла на весу, а все лопасти образовывали идеальную линию. Время от времени барабанный дельдар подавал сигнал, дважды ударяя по басовому и теноровому барабанам. И тогда все весла то с правого, то с левого борта дружно и четко погружались в воду и совершали короткий резкий толчок, удерживая свифтер рядом с паттелонским кораблем. Выдвинутый шпирон свифтера нависал над бимсом «купца».

Я поднял взгляд на надменно задранную корму и… предпочел отбросить инстинктивно родившуюся ассоциацию с равно надменно задранными хвостами скорпионов.

Благодаря покрывавшим корму сложным завиткам резьбы и всяким, как сказали бы у нас на Флоте, мишурным украшениям, я без труда нашел, за что можно ухватиться и на что опереться. Как только мои босые ноги нащупали первую опору, и я сделал шаг наверх, за мной последовал и Сег. Мы оба лезли на борт совершенно безоружными. На мне по-прежнему была только полоса коричневой ткани, снятая с сорзарта, а Сег носил серую набедренную повязку раба. Действуя теперь со всей возможной осторожностью я коснулся рукой палубы под поручнями. Прямо у меня над спиной торчало одно из рулевых весел. Я тихо вылез на палубу и огляделся.

Рулевой дельдар всем телом навалился на свой валек, готовый на пару со своим коллегой с другого борта одним движением удержать нос свифтера вплотную к «купцу». В крайнем случае им на помощь должны были прийти гребцы на веслах. Барабанный дельдар, скорее всего, сидит, подняв барабанные палочки, а весельный начальник находится в своем маленьком табернакле под срезом юта. Офицер, блистающий зелеными шелками и золотыми кружевами, с довольным видом прогуливался по палубе. Я беззвучно пробормотал проклятье этому магдагскому мерзавцу.

И столь же осторожно спустился назад.

Сег смотрел на меня. Его лицо сморщилось, выражая крайнее отвращение.

— Оттуда воняет, — сообщил он.

— Разумеется.

Свифтеры строятся по планам разработанным корабельными инженерами различных талантов. Схема этого образчика была мне знакома. Я довольно точно представлял, где что расположено на борту, зная это и как раб, и как капитан. Мы проникли в нижнюю кормовую каюту — на земном семидесятичетырехпушечном корабле она называлась бы кают-компанией младших офицеров — и не обнаружили там ни одной живой души. За дверьми, которые вели к нижнему, или таламаксному, ряду весел, и находилась та живая сила, в которой мы нуждались. Эта галера представляла собой разновидность катафракта — и потому, даже верхние, транитные, ряды гребцов защищал ограждающий фальшборт. Существует ещё открытый тип гребных судов, или афракт. На таких кораблях фальшборта нет, и это обеспечивает свободную циркуляцию воздуха. Зато на катафракте гребцы по крайней мере хоть как-то защищены от стрел. Я тогда ещё не решил, что лучше, также как не сделал выбор между теориями длинного и короткого киля. Как бы то ни было, сейчас, когда мы приступили к своей задаче, фальшборт укрывал не только гребцов от оружия, но и нас от чужих глаз.

Едва раскрыв двустворчатые двери, я увидел перед собой кнутового дельдара. Прежде чем тот успел хотя бы обернуться, я зажал его в захват, и он безжизненно осел на куршею.

Рабы тупо смотрели на меня. Живой блеск в их глазах давно потух. Волосы отросли и свалялись, что наглядно свидетельствовало о длительности пребывания свифтера в море. Ведь как только корабль покидает магдагский мол, головы рабов выбривают до такой гладкости, что это сделало бы честь ядрам двадцатичетырехфунтового погонного орудия.

Сег кинулся во всю прыть к другому кнутовому дельдару. Здесь, внизу, в тесноте и вони, кнутовые дельдары дежурили по очереди. Зачастую дежурство на таламитной палубе назначалось в качестве наказания.

На поясе у парня, которого я свалил, висел нож. Мне потребовалось лишь несколько мгновений, чтобы отомкнуть замок на главной цепи, на которую надевались все другие цепи.