Этот бессмертный (сборник) - Желязны Роджер Джозеф - Страница 124

Но алчные оставались на одном месте. Они стояли дольше, смеялись меньше. Они были частью потока, образовывающего заводи…

— Думаешь отправиться куда-нибудь?

Мальчик повернул голову, двинувшись на костылях, и посмотрел на обратившегося к нему полковника. Офицер был высокого роста, с загорелыми руками и лицом, с темными глазами; маленькие усики и тонкая коричневая дымящаяся трубка больше всего бросались в глаза после свежей, хорошо сшитой формы.

— Почему? — спросил мальчик.

— Ты как раз в том возрасте, когда планируют будущее. Карьеру надо нанести на карту заранее. В тринадцать лет человек может промахнуться, если он не думает наперед.

— Я читаю литературу…

— Без сомнения. В твоем возрасте все читают. Но сейчас ты видишь модели и думаешь, что это модели настоящего. Но между ними большая разница, громадная. Ты не поймешь этого ощущения, лишь читая буклеты.

Наверху прошуршал монорельсовый вагон. Офицер показал на него трубкой.

— Даже это не та вещь, что едет над Большим Ледяным Каньоном, — заметил он.

— Тогда это беда тех, кто пишет буклеты, — сказал мальчик. — Любой человеческий опыт должен быть описан и интерпретирован достаточно хорошим писателем.

Офицер искоса взглянул на него.

— Повтори-ка это еще раз, сынок.

— Я сказал, что если ваши буклеты не говорят того, что вы хотите от них, то это не вина материала.

— Сколько тебе лет?

— Десять.

— Ты чертовски умен для этого возраста.

Мальчик пожал плечами, поднял костыль и показал им в направлении Галереи.

— Хороший художник мог бы сделать вам в пятьдесят раз лучшую работу, чем эти большие глянцевые фото.

— Это очень хорошие фотографии.

— Конечно, хорошие. Отличные. И вероятно, дорогие. Но любая из этих сцен у настоящего художника была бы бесценной.

— Пока что здесь нет места художникам. Сначала идут землекопы, а культура потом.

— А почему бы не сделать наоборот? Выбрать нескольких художников, а они помогут вам найти кучу землекопов.

— Хм, — сказал офицер, — интересная точка зрения. Не прогуляешься ли со мной немного? Посмотришь еще кое-какие достопримечательности.

— Что ж, — сказал мальчик, — почему бы и нет? Правда, прогуляться — не совсем подходящее слово.

Он качнулся на костылях, поравнялся с офицером, и они пошли мимо экспонатов.

Скилботы ползли по стене, клешни цеплялись за малейшую неровность.

— Дизайн этих вещей основан на структуре ног скорпиона?

— Да, — ответил офицер. — Один блестящий инженер украл этот трюк у Природы. Именно такого сорта мозги мы и стремимся привлечь.

Мальчик кивнул.

— Я жил в Кливленде. Там в низовьях реки пользовались штукой под названием Холан-конвейер для разгрузки судов с рудой. Это устройство основано на принципе ноги кузнечика. Какой-то смышленый молодой человек с таким мозгом, какой вы хотите привлечь, лежал однажды во дворе, обрывал ноги кузнечикам, и вдруг его осенило. «Эй, — сказал он, — это может пригодиться». Он разодрал еще несколько кузнечиков, и родился Холан-конвейер. Как вы сказали, он украл трюк, который природа потратила на существ, всего лишь скачущих по полям да жующих табак. Мой отец однажды взял меня в путешествие по реке, и я увидел эти конвейеры в действии. Это громадные металлические ноги с зазубренными концами, и они производят самый ужасный шум, какой я когда-либо слышал — словно призраки всех замученных кузнечиков. Боюсь, что у меня не тот род мозга, какой вы хотели бы привлечь.

— Ну, — сказал офицер, — похоже, что у тебя мозг иного рода.

— Какого иного?

— Такого, о котором ты говорил: тот, что будет видеть и интерпретировать и сможет сказать людям здесь, дома, на что это похоже там.

— Вы взяли бы меня как хроникера?

— Нет, мы взяли бы тебя для другого. Но это не должно остановить тебя. Сколько людей тянется к мировым войнам с целью написать военный роман? Сколько военных романов написано? А сколько из них хороших? Очень мало. Ты мог бы начать свою подготовку с этого конца.

— Возможно, — сказал мальчик.

— Пойдем сюда? — спросил офицер.

Едва заметное ощущение движения, затем дверь открылась. Они оказались на узком балконе, идущем вокруг края крыши. Он был закрыт гласситом и тускло светился.

Под ними лежали огороженные площадки и часть поля.

— Несколько машин скоро взлетят, — сказал офицер. — Я хочу, чтобы ты увидел, как они поднимаются среди огня и дыма.

— Среди огня и дыма, — улыбаясь, повторил мальчик. — Я видел эту фразу в куче ваших буклетов. Вы по-настоящему поэтичны, сэр.

Офицер не ответил. Ни одна из металлических башен не шевелилась.

— Вообще-то они далеко не ходят, — сказал, наконец, полковник. — Они только перевозят материалы и персонал орбитальных станций. Настоящие большие корабли здесь никогда не садятся.

— Да, я знаю. Это верно, что один парень совершил на вашей выставке самоубийство этим утром?

— Нет, — сказал офицер, не глядя на него. — Это был несчастный случай. Он шагнул в помещение марсианской гравитации до того, как платформа была на месте и установлена воздушная подушка. Он упал в шахту.

— Почему же не закрыли этот отдел выставки?

— Потому что вся защитная аппаратура функционировала нормально. Предупреждающий свет и охранные перила работали нормально.

— Тогда почему же вы назвали это несчастным случаем?

— Потому что он не оставил записки. Вот! Смотри, сейчас одна поднимется. — Он помахал трубкой.

Бурлящий пар появился у основания одного из стальных сталагмитов. В центре его вспыхнул свет. Затем загорелось под ним, и волна дыма растеклась по полю и поднялась высоко в воздух.

Но не выше корабля… потому что он теперь двигался.

Почти незаметно корабль поднимался над грунтом. Вот сейчас движение уже было заметным…

И вдруг он оказался высоко в воздухе, в громадном потоке пламени.

Был он как фейерверк, потом стал вспышкой и, наконец, звездой, быстро удаляющейся от них.

— Ничего похожего на ракету в полете, — сказал офицер.

— Да, вы правы.

— Ты хотел бы следовать за ним? Следовать за этой звездой?

— Да. Когда-нибудь я так и сделаю.

— Мое обучение было очень тяжелым, и сейчас требования даже более суровы.

Они следили, как взлетели еще два корабля.

— Когда вы в последний раз сами летали? — спросил мальчик.

— Не так давно…

— Я, пожалуй, пойду. Мне еще надо сделать письменную работу для школы, — сказал мальчик.

— Возьми несколько наших новых буклетов.

— Спасибо, я все их собираю.

— До свидания. Счастливо, парень.

— До свидания! Спасибо за показ.

Мальчик пошел обратно к лифту. Офицер остался на балконе, пристально глядя вдаль. Трубка его давно погасла.

Свет, движущиеся, борющиеся фигуры.

Затем темнота.

— О, сталь! Такая боль, точно вошли лезвия! У меня много ртов, и все они блюют кровью!

Тишина.

Затем аплодисменты.

Глава 4

… Плоское, прямое, унылое. Это Уинчестерский кафедральный собор, как говорит путеводитель. «Своими колоннами от пола до потолка, так похожими на громадные древесные стволы, он добивается жесткого контроля над пространством. Потолок плоский. Каждый пролет между колоннами сам собой представляет уверенность и стабильность. Собор как бы отражает дух Вильгельма Завоевателя. Презрение к сложности и страстная преданность другому миру делает собор соответствующей обстановкой для некоторых легенд Мелори…»

— Обратите внимание на украшенные зубцами капители, — сказал экскурсовод. — Своей примитивной вырезкой они предваряют то, что позднее станет общим мотивом…

— Фу! — сказал Рендер, но тихо, потому что находился в храме с группой.

— Ш-ш-ш! — сказала Джилл де Вилл (Фотлак — вот ее настоящая последняя фамилия).

Но Рендер был так же поражен, как и утомлен. Хоть он и снимал шляпу перед хобби Джилл, но оно так действовало на его рефлексы, что он предпочел бы сидеть под восточным приспособлением, капавшим воду на голову, чем ходить по аркадам и галереям, переходам и туннелям и, задыхаясь, подниматься по высоким лестницам башен.