Свирепая справедливость - Смит Уилбур - Страница 23

– Друзья мои, – заговорила она в микрофон, – мы не получили никакого отклика от тирана. Его не заботят ваши жизни, что очень характерно для фашиствующих империалистов. Его не волнует безопасность людей, хотя сам он жиреет на крови и поте...

Снаружи стояла темная ночь. Грозовые тучи закрыли половину неба, каждые несколько минут вспыхивали молнии. После захода солнца по корпусу «боинга» дважды простучали яростные тропические ливни, и теперь огни маяков аэропорта отражались в мокром бетоне.

– Мы должны продемонстрировать тирану непреклонную храбрость и железную целеустремленность. Мы не можем допустить даже малейших колебаний. Сейчас мы выберем еще четверых заложников, выберем совершенно беспристрастно. Прошу вас понять, что все вы теперь – часть революции и можете гордиться этим...

Неожиданно совсем рядом вспыхнула молния, с неба сошло зеленоватое радужное пламя; оно озарило поле безжалостным светом, и на самолет тут же обрушился раскат грома. Девушка Карен невольно вздрогнула, вскочила, быстро подошла и встала рядом с Ингрид. От усталости и наркотического похмелья ее темные глаза обвело еще более темными кругами, она сильно дрожала, и блондинка рассеянно погладила ее, как гладят испуганного котенка, одновременно продолжая говорить в микрофон:

– ...Мы все должны научиться приветствовать приближающуюся смерть, должны радоваться возможности внести свой, пусть самый скромный, вклад в величайшее пробуждение человечества.

Снова сверкнула великолепная молния, но Ингрид продолжала вещать в микрофон. Ее бессмысленные слова гипнотизировали, убаюкивали, и пленники сидели оцепенело, как в летаргии, молча, не шевелясь, – казалось, они утратили способность думать самостоятельно.

– Чтобы выбрать следующих жертв революции, я брошу жребий. Я назову номера мест, и мои бойцы придут за вами. Избранных прошу быстро пройти в кухню переднего салона. – Наступила пауза, затем снова послышался голос Ингрид. – Место номер «63 б». Пожалуйста, встаньте.

Немцу в красной рубашке, с длинными, нависающими на глаза волосами, пришлось силой поднять с места худого мужчину средних лет и завести ему руки за спину. Белая рубашка мужчины измялась, немодные узкие брюки держались на эластичных подтяжках.

– Не позволяйте им, – взмолился мужчина, обращаясь к остальным пассажирам, когда Курт, подталкивая, погнал его вперед. – Не позволяйте им убить меня.

Все опустили головы. Никто не пошевелился, не заговорил.

– «43 ф».

Это оказалась красивая темноволосая женщина лет тридцати; когда назвали номер ее кресла, лицо пассажирки словно бы медленно растеклось. Она зажала себе рот, чтобы не закричать, но тут по другую сторону прохода поднялся аккуратный пожилой джентльмен с великолепной серебряной шевелюрой. Он поправил галстук.

– Не угодно ли поменяться со мной местами, мадам? – негромко спросил он с сильным английским акцентом и зашагал по проходу на длинных, худых журавлиных ногах. Он презрительно миновал усатого француза, который заторопился к нему, и, не глядя по сторонам, расправив плечи, исчез за портьерой, отгораживавшей кухню.

У «боинга» есть слепое пространство – от боковых окон кабин под углом в двадцать градусов к хвосту, но похитители очень хорошо подготовились и, казалось, предусмотрели все возможности; они могли учесть и это и найти способ держать слепое пространство под наблюдением.

Питер и Колин, стоя за углом служебного ангара, негромко обсуждали такую возможность; оба внимательно разглядывали хвост и провисшее брюхо «боинга», выискивая блеск зеркала или какого-нибудь оптического прибора.

Они находились непосредственно за самолетом, и им предстояло преодолеть около четырехсот ярдов: половину этого расстояния – по колено в траве, половину – по бетону.

Поле освещали только голубые боковые огни рулежных дорожек и свет из окон аэропорта.

Питер раздумывал, не погасить ли все огни, но решил, что тем самым выдаст себя. Это несомненно насторожит похитителей и замедлит продвижение штурмовой группы.

– Ничего не вижу, – сказал Колин.

– Я тоже, – согласился Питер, и оба отдали свои приборы ночного видения стоявшему рядом сержанту: больше они не понадобятся. Штурмовая группа брала с собой лишь самое необходимое оборудование.

У Питера при себе были только автоматический «Вальтер П38» в быстро расстегивающейся кобуре на бедре и легкий, весом всего одиннадцать унций, высокочастотный передатчик для связи с «торовцами» в здании аэровокзала.

Каждый член штурмовой группы сам выбирал себе оружие. Колин Нобл, единственный, кто менял свои предпочтения, пользовался то девятимиллиметровым «парабеллумом браунингом», который любил за тринадцатизарядный магазин, то командирским «Кольтом .45 АСП» (небольшой вес и огромная убойная сила). Питер же неизменно брал «вальтер» – из-за точности боя и малой отдачи: с ним он всегда был уверен, что с двадцати метров попадет в цель.

Но один вид вооружения был стандартным для всех бойцов штурмовой группы. Оружие у всех было заряжено разрывными пулями «супервелекс»: всю ударную силу они расходуют при первом контакте, и пуля застревает в теле; тем самым снижается риск для невиновных. Питер никогда не позволял забывать, что работать придется там, где террористы и их жертвы находятся рядом.

Колин Нобл снял с шеи цепочку, на которой висела золотая звезда Давида, обычно скрытая в густых волосах на груди, сунул украшение в карман и застегнул клапан.

– Ну, старина, – Колин Нобл передразнил манеру выражаться курсантов Сандхерста, – айда?

Питер взглянул на светящийся циферблат своего «Ролекса». Без шестнадцати одиннадцать. «Точное время смерти моей карьеры», – мрачно подумал он, вскинул правую руку со сжатым кулаком и еще дважды опустил ее и поднял – старый кавалерийский сигнал атаки.

Двое с «палками», абсолютно неслышные на мягких резиновых подошвах, тотчас устремились вперед, высоко подняв зонды, чтобы не зацепить бетон или части самолета, – ссутуленные под тяжестью газовых баллонов фигуры.

Питер медленно сосчитал до пяти – в кровь хлынул адреналин, каждый нерв и каждая мышца напряглись – и вновь услышал собственные слова, сказанные Кингстону Паркеру. Теперь они звучали как пророчество: «Середины нет. Альтернатива – сто процентов жертв. Мы потеряем самолет, пассажиров и всех бойцов „Тора“.

Он отогнал эту мысль и повторил сигнал к наступлению. Группа побежала – двумя шеренгами, кучно. Трое несли по алюминиевой складной лестнице, у четверых были мешки с парализующими гранатами, у остальных – молоты для открывания дверей, и у каждого выбранное им оружие – ручное, большого калибра: Питер никому не позволил бы пользоваться автоматическим оружием в тесноте захваченного самолета. Минимальным требованием ко всем бойцам группы было умение многократно поразить маленькую движущуюся цель из пистолета и не задеть окружающих.

Бежали почти бесшумно: самым громким звуком было слышное Питеру собственное дыхание. Он почувствовал укол сожаления. Ему не выиграть в этой игре; в лучшем случае он погубит дело всей своей жизни... но Питер резко одернул себя, отогнал эту мысль. И побежал в темноту.

Впереди, на фоне огней аэропорта, виднелись два силуэта с «палками»: бойцы заняли позиции под выпуклым серебристым брюхом самолета. Неожиданно сверкнула молния, нестерпимо ярко озарив грозовую тучу; на мгновение осветилось и поле, на траве отчетливо обрисовался двойной ряд фигур в черном. Если их заметили, сейчас начнется... раскат грома ударил по нервам Питера: он в любой миг ожидал взрыва десятка гранат.

Снова стало темно, пружинистую влажную траву под ногами сменил гладкий жесткий бетон. Внезапно они оказались под фюзеляжем «боинга», как цыплята под крылом у курицы; две колонны аккуратно разделились на четыре группы, сохраняя строгий порядок; каждый опустился на левое колено, и одновременно, с точностью, выработанной многочисленными тренировками, все бойцы надели газовые маски, прикрыв рот и нос.