Опасная игра - Уилсон Жаклин - Страница 14

Слушала-слушала, как она тихонько всхлипывает под одеялом, не выдержала и выскочила в коридор. Ужасно хотелось залезть к ней в кровать, обнять покрепче и сказать…

Что сказать? Вот в чем беда. Что никуда не уеду? Так я не могу не уехать. Мама – это мама. А Кэм – никто, если вдуматься. Маму я всю жизнь знаю, а Кэм только полгода. Разве можно сравнивать?

Поэтому я не пошла с ней обниматься. Сделала вид, что просто в туалет понадобилось. Когда обратно шла, всхлипы уже прекратились. А может, мне вообще показалось.

Не знаю, с чего я вдруг о грустном, когда я рада-рада-рада!!! Мама сдержала слово, приехала за мной!

Она немножко опоздала, так что мне пришлось несколько раз бегать в туалет, а Илень искусала себе губу до крови своими кроличьими зубами… А потом к дому подъехало такси, из машины вышла мама и бегом бросилась ко мне – каблучки стучат, пышные белокурые волосы подпрыгивают на плечах, и грудь, обтянутая тесным джемпером, тоже подпрыгивает на каждом шагу. Мама крепко стиснула меня в объятиях, и я вдохнула чудесный теплый запах пудры и сигарет. Мама рассказывала, что проспала и опоздала на поезд, а я не слушала – я просто радовалась, что она действительно здесь, со мной.

Правда, моя радость проявлялась немножко странно.

– Эй, малышка, не плачь, весь джемпер мне слезами промочишь! – пошутила мама.

– Я не плачу. Я вообще никогда не плачу. Просто у меня аллергия, я тебе рассказывала.

И я вытерла нос бумажными платочками Илень.

А потом мы с мамой сели в такси – не в какой-нибудь нудный автобус – и поехали к ней. К маме домой. Теперь это и мой дом тоже.

Ехать надо было долго-предолго, и стоило это кучу денег, а мама знаете что сказала? «Ничего страшного, дорогая, ради тебя не жалко!»

Со мной чуть снова приступ аллергии не случился. И ведь мало того, что мама не пожалела деньжищ на такси. Подождите, я еще расскажу про подарки! Никакая фея-крестная с моей мамой не сравнится! И дом у нее – прямо сказочный дворец. Еще лучше, чем я себе навоображала.

Ну, снаружи, правда, не так чтобы очень красиво. Мама живет в многоэтажном доме, там во дворе валяются старые покрышки и разный мусор и какие-то обшарпанные дети бегают. Мамина квартира – на самом верхнем этаже. Лифт так быстро едет, что желудок к горлу подкатывает. Мне от этого даже нехорошо стало – и еще оттого, что в лифте сильно пахло мочой. Мне вдруг показалось, что стены лифта смыкаются и давят на меня, не дают вдохнуть. Ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь вытащил меня оттуда и запихал в мою уютную черную пещерку с летучими мышами. Я даже не пискнула, но мама по лицу заметила.

– Трейси, ты что? Лифта боишься, что ли? Ай-яй-яй, такая большая девочка!

Мама стала надо мной смеяться, и я тоже старалась засмеяться, но получилось больше похоже на плач – только я никогда не плачу. Зато когда мы вышли из вонючего лифта и вошли в мамину квартиру, тут-то начались чудеса!

Там все было темно-красное, как я мечтала, – и ковер, и бархатные шторы, и диванные подушки. Белый кожаный диван, такой роскошный, а на полу – пушистый белый ковер. Мама сразу велела мне разуться. Я поначалу не заметила ни чудесных светильников на витых ножках, ни фотографий красавиц на стенах – глаз не могла отвести от дивана. И не только из-за белой кожи. В углу дивана лежала груда подарков, завернутых в розовую бумагу и перевязанных золотой ленточкой.

– Подарки! – выдохнула я.

– Точно, – подтвердила мама.

– У тебя сегодня день рождения, да, мам?

– Нет, конечно! Это все для тебя, дурашка!

– У меня день рождения не сегодня.

– Знаю! Еще бы мне не знать. Просто эти подарки для тебя, потому что ты моя родная любимая девочка!

– Ох, мам! – Я ее обняла изо всех сил. – Ох, мама, мама, мама!

– Ну что, будешь открывать или нет?

– Конечно буду!

Я начала срывать обертки.

– Эй, осторожней! Эта бумага девяносто девять пенсов за лист стоит!

Тогда я стала разворачивать осторожно, хотя руки у меня дрожали. В первом свертке оказалась футболка, дизайнерская, специально для меня! Я тут же сняла свою старую неинтересную футболку и втиснулась в новенькую, замечательную, символ статуса!

– Надо было брать размера на два побольше, – вздохнула мама. – Все время забываю, как ты выросла. Дай сюда, я потом схожу обменяю.

– Нет-нет-нет! Она чудесная! И размер такой, как надо! Глянь, пупок видно! Я секси!

Я исполнила коротенький танец. Мама согнулась пополам от смеха:

– Ну ты и затейница! Давай открывай другие подарки!

Мама подарила мне пушистого розового кролика. Потрясающий кролик, если кто любит мягкие игрушки. Илень за такого убилась бы. Я решила назвать его Зефирчиком. Стала говорить за кролика тоненьким шепелявым голоском, и мама опять смеялась. Она сказала, что мне хоть по телевизору выступать.

Следующим подарком была громаднющая коробка конфет из белого шоколада. Я сразу две штуки слопала – ням-ням! Чав-чав! Хотела угостить маму, но она сказала, что бережет фигуру, а конфеты все для меня и я могу есть сколько хочу. Я еще две съела – ням-ням, чав-чав. Только меня почему-то немножко затошнило. Нет, конфеты были чудесные и наверняка жутко дорогие, но все-таки не такие вкусные, как «Смартис». Вот подрасту немножко, тогда это будут мои любимые, точно.

Последний подарок был не на вырост. Он был самый большой, и мама оставила наклейку с ценой, так что я сразу поняла, что он еще и самый дорогой.

Это была кукла. И не какая-нибудь, а совершенно потрясающая старинная фарфоровая кукла в викторианском стиле, с завитыми локонами, в шелковом платьице в цветочек, с таким же шелковым зонтиком в руке.

Я держала коробку и смотрела на куклу.

– Ну что? – спросила мама.

– Ну… Она чудесная. Самая замечательная кукла на свете.

Я старалась, чтобы мой голос был таким же звонким, как мячик у Футболиста, а он почему-то прозвучал глухо, как если сдувшийся мяч шлепнется на землю.

– Ты в детстве обожала кукол, хоть и была такая хулиганка! Помнишь, я тебе подарила восхитительную большую куклу с золотыми волосами? Ты ее прямо из рук не выпускала. Как же ты ее назвала – Розой? Жасминой?

– Незабудкой.

– Вот будет сестричка для Незабудки.

– Это здорово, мама, – ответила я, а в животе все сжалось.

– Ты ведь все еще хранишь Незабудку? – спросила мама, прищурившись.

– М-м, – ответила я.

Живот заболел так сильно, словно новая кукла ткнула в него своим острым зонтиком.

– Что ж ты ее с собой не взяла? – спросила мама, закуривая очередную сигарету.

– Мама, дай затянуться! – сказала я, чтобы ее отвлечь.

– Что еще за глупости? Незачем тебе курить, это вредная привычка.

Мамам полагается внушать детям, чтобы делали только полезное. Я перевела дух – но мою маму так легко не проведешь.

– Где же она сейчас, твоя Незабудка?

– Н-не знаю… Понимаешь, мам, мне пришлось ее оставить в детдоме.

– Тебе не разрешили забрать свою собственную куклу?

– Она… немножко сломалась.

– Ты ее сломала?

– Нет, мама, не я, честное слово, не я! Ее другие дети испортили. Кто-то ей выткнул глаза, и кудряшки все обрезал, и еще на лице нарисовали какие-то закорюки.

– В голове не укладывается! Ничего себе детский дом! Илень-Мигрень за это ответит! Я ей сейчас же позвоню. Эта кукла стоила целое состояние!

– Мам, с тех пор уже много лет прошло.

– Много лет?

Мама встряхнула головой. Она все время вела себя так, будто отвезла меня в детдом на той неделе – а на самом деле я почти всю жизнь под опекой. У меня папка с личным делом вот такая толстая.