Дьявол знает, что ты мертв - Блок Лоуренс - Страница 11

– Объясните мне для начала, – попросил я, – почему вы считаете Джорджа невиновным?

– Не уверен, что могу назвать какую-то одну причину. – Он взялся за сигарету, стряхнул с кончика пепел, но потом снова положил на то же место. – Брат на пять лет старше меня. Я уже упоминал об этом? Сначала родился он, потом наша сестра, а затем уже я. И по мере взросления я старался во всем подражать ему. Мне исполнилось четырнадцать, когда его призвали в армию. К тому времени я уже знал, что у Джорджа есть свои странности. Он мог иногда подолгу смотреть в одну точку, часто не реагировал, когда ему задавали вопросы. Я замечал это, но все равно взял его за образец для подражания. – Он погрустнел. – Что я хочу всем этим выразить? Что очень хорошо знаю его и считаю неспособным убить другое человеческое существо? Но это не так. На убийство способен каждый. Однажды я сам чуть не дошел до убийства!

– Как такое могло случиться?

– Скажу сразу, это произошло года за два до того, как я ушел в завязку. И вот, представьте, сижу я в баре. Ничего необычного, верно? Рядом разгорается свара, какой-то парень толкает меня, я толкаюсь в ответ, он хватает меня за грудки, я отвечаю тем же. Потом он бьет меня по морде, а я бью его, и он валится как подкошенный. Но не потому, что мой удар был особенно хорош или силен. Похоже, он сам запутался в собственных ногах. Бах! Он ударяется головой обо что-то металлическое – угол стойки бара или об ограждение, не знаю. Но в результате три дня лежит в коме, врачи не говорят, выживет ли, а если умрет, меня посадят за убийство по неосторожности. Я хочу подчеркнуть, что вовсе не хотел довести дело до такого серьезного оборота. Потому такие случаи и квалифицируют как убийства по неосторожности. – Воспоминание заставило его печально помотать головой. – Это длинная история, но я сразу перейду к концу. На третий день он очухался и наотрез отказался выдвигать против меня обвинения. Слышать об этом не хотел. Проходит пара дней, и я снова сталкиваюсь с ним в баре. Покупаю ему выпивку, он тоже проставляется, потом я, потом снова он, и вот мы с ним уже лучшие друзья. Водой не разольешь! – Он взял из пепельницы свою сигарету, посмотрел на нее и затушил. – А примерно через год его все-таки убили.

– Еще одна драка в баре?

– Нет. Во время ограбления. Он был младшим менеджером в банке, где обналичивают чеки на Ралф-авеню. Тогда пули попали в троих – в него, охранника и в обычного клиента. Но умер только он. Что ж, видно, на роду было написано. Так бывает. Просто ему выпал плохой жребий, но если бы этот жребий выпал ему годом раньше, я бы еще мотал срок, и меня все считали бы последним подонком, склонным к насилию, только потому, что меня толкнули под руку, а я не сдержался и ответил.

– Вам повезло, ничего не скажешь.

– Тут вы попали в самую точку, – закивал он. – Мне всю жизнь везло, а вот от моего бедняги брата фортуна словно нарочно напрочь отвернулась. Он из тех, кто всегда старается избегать конфликтов, отойти в сторону, но все равно его ухитряются втянуть в бучу в силу непредвиденных обстоятельств. При образе жизни, какой он ведет, насилие подстерегает тебя за каждым углом. – Он выпрямился на стуле. – Но то, что произошло на прошлой неделе, совершенно необъяснимо. Это настолько не похоже на Джорджа!

– Что именно не похоже на него?

– Хорошо, – взялся за объяснение он. – Вот полицейская реконструкция событий. Хольцман стоит у углового телефона-автомата и звонит. Джордж подходит к нему и просит дать денег. Хольцман либо вообще не обращает на него внимания, либо отказывает, либо даже в грубой форме посылает куда подальше. Тогда Джордж достает оружие и начинает стрелять.

– И почему вы не согласны с такой реконструкцией?

– Вы сами сказали, что встречались с Джорджем в своем районе. Вы когда-нибудь видели, чтобы он клянчил у кого-нибудь деньги?

– Сейчас что-то не припоминаю.

– Поверьте, и не сможете припомнить. Джордж не был попрошайкой. Он вообще не любил что-то у кого-то просить. Если бы он действительно оказался на мели, то есть без гроша в кармане, и хотел бы наскрести несколько баксов, он бы насобирал бутылок и пустых банок для пункта приема или взялся бы протирать стекла машин на светофоре. Но и тогда он бы не выпрашивал у водителей вознаграждения за непрошеный труд. И уж он точно не стал бы приставать к мужчине в солидном деловом костюме, который говорил по телефону. Джордж всегда старался обходить таких людей стороной.

– Быть может, Джордж просто спросил, который час, и ему не понравился грубый ответ?

– Говорю же вам, Джордж ни за что не заговорил бы с таким мужчиной.

– А если у него помутился рассудок, и он решил, что вокруг снова идет бой?

– Для помутнения рассудка всегда нужна хоть какая-то побудительная причина. Человек, просто разговаривающий по телефону, не мог вызвать у него приступа.

– Мне понятны ваши сомнения, – сказал я. – Но только все это чистая теория, правда же? А вот когда рассматриваешь улики…

– Ладно, если вам угодно, – склонился вперед он, – давайте рассмотрим улики. С моей точки зрения, именно в них и заключается основная слабость обвинения.

– В самом деле? А я считал их достаточно убедительными.

– Они представляются неопровержимыми, но только на первый взгляд, – сказал он. – С этим я согласен. Свидетели видели его рядом с местом преступления, но разве это не имеет простого объяснения? Он живет за углом и проходит мимо того телефона-автомата, должно быть, несколько раз каждый день. У них есть еще один свидетель, утверждающий, что слышал, как он упоминал о пистолетах и стрельбе. Но кто все эти так называемые свидетели? Обычные уличные бродяги, вот кто. Они скажут все, что захотят услышать от них копы.

– А вещественные доказательства?

– Как я полагаю, вы говорите о гильзах?

– Да, найдено четыре, – подтвердил я, – и все соответствуют девятимиллиметровым пулям, извлеченным из тела жертвы. Они должны были автоматически выбрасываться из патронника пистолета после каждого выстрела, но их не оказалось на месте, когда патрульные прибыли туда. Их обнаружили в кармане куртки армейского образца вашего брата при аресте.

– Это очень важная улика, – признал он.

– Более чем важная. Многие профессионалы назвали бы ее решающей.

– Но для меня это только подтверждает уже известный нам факт, что Джордж находился поблизости от того места преступления в то время, когда было совершено убийство. Вполне вероятно, он стоял в тени дверного проема. Тогда его не видел ни сам Хольцман, ни его убийца. Хольцман говорит по телефону. Появляется преступник. Он либо подходит к нему, либо выскакивает из машины, кто может знать. Бах, бах, бах, бах! И Хольцман мертв, а преступник скрывается. Убегает или уезжает – мы опять-таки можем только гадать. И Джордж выходит из своего укрытия. Быть может, он наблюдал всю сцену или же дремал на пороге и был разбужен выстрелами, но он видит, что мужчина у телефона упал, а на тротуаре при свете уличного фонаря блестят четыре кусочка металла. – Он прервался и опустил взгляд в стол. – Но меня заносит. Мне лучше остановиться, пока вы не сочли меня таким же умалишенным, как мой брат.

– Нет-нет, продолжайте.

– Вы уверены? Хорошо. Тогда брат подходит ближе, чтобы получше рассмотреть жертву. Это вполне в его характере. Он видит на земле гильзы. Отслужив в армии, он понимает, что это такое. Помните, что он сказал полицейским? «Вам нужно лучше исполнять свои обязанности, – сказал он. – Нельзя, чтобы медь так просто валялась повсюду».

– Но разве это не говорит о том, что из-за него гильзы там и появились? Что они выпали из его собственного пистолета?

– Мне это говорит только об одном: он полностью запутался. Там был мертвый человек, на земле лежали стреляные гильзы, и все напоминало о Вьетнаме. В армии у них был строгий приказ собирать за собой стреляные гильзы, и потому он так и поступил.

– А не проще предположить, что он пытался убрать улики против себя?

– Да, но куда он их убрал? Положил треклятые латунные цилиндры в карман собственной куртки и таскал с собой целый день до того момента, когда его взяли. Если он хотел избавиться от улик, времени было предостаточно. Они утверждают, что он дошел до реки, чтобы выбросить пистолет, который швырнул с пирса в воду. Почему же он выбросил пистолет, а гильзы оставил? Их вообще можно было выкинуть где угодно. В любую урну, в контейнер для мусора, скинуть в решетку водостока. А он носил их с собой целый день. Где здесь логика?