Брестская крепость - Смирнов Сергей Сергеевич - Страница 18

Офицер остановился у развалин Тереспольской башни. Это был майор лет сорока, с заметной проседью в тёмных волосах и со строгим, резко очерченным лицом. На груди его тесно в два ряда пестрели ордена и медали.

Майор долго стоял с непокрытой головой, пристально глядя на камни развалин и, видимо, не замечая солдат. Те, в свою очередь, без особенного любопытства поглядывали на незнакомого им командира. Офицеры, ехавшие служить за границу или возвращавшиеся на Родину из оккупационных войск, нередко в ожидании поезда приезжали с вокзала осмотреть крепость, о которой ходили такие удивительные рассказы. Солдаты уже привыкли к подобным посетителям.

Но то, что произошло затем, было не совсем обычным и невольно привлекло внимание солдат к приезжему. Незнакомый майор вдруг тихонько опустился на колени и потом приник украшенной орденами грудью к пыльным буровато-серым камням развалин, закрыв лицо руками. Громкие, неудержимо рвущиеся наружу рыдания донеслись до солдат.

Старшина и два бойца тотчас же подошли к офицеру.

«Что с вами, товарищ майор?» — участливо спросил Орлов.

Майор, вздрогнув от неожиданности, оглянулся. При виде бойцов он овладел собой и встал с земли. Лицо его было мокро от слез.

«Мы дрались здесь в сорок первом», — прерывающимся голосом ответил он.

Солдаты с сочувствием и живым любопытством смотрели на майора, как бы ожидая, что он заговорит о тех памятных ему днях. Но майор больше не сказал ничего. Он постоял ещё несколько минут, вытер платком глаза, надел фуражку и, козырнув солдатам и старшине, быстро пошёл к машине.

— Хотелось мне спросить его фамилию, да неловко было, — закончил свой рассказ старшина. — Вижу, расстроился человек сильно. Так он и уехал…

— А ведь, наверное, есть и другие оставшиеся в живых защитники крепости, — задумчиво сказал один из офицеров. — Живут по разным городам, и никто о них не знает…

На другой день после этой встречи мы с Матевосяном и Махначем приехали в Южный военный городок Бреста, где когда-то находился гитлеровский лагерь для военнопленных. Сейчас ничто не напоминает о том страшном времени. Правда, по-прежнему тут высятся те же красные кирпичные казарменные корпуса, вокруг которых густо разрослись большие деревья. Только в одном месте между домами стоит за оградой невысокий каменный обелиск, и на нём высечено:

«Вечная слава героям, павшим за свободу и независимость нашей Родины!»

Мы вышли около обелиска из машины, и здесь два взрослых человека начали рыдать, как дети. Матевосян сквозь рыдания, вспоминая тех людей, вместе с которыми ему пришлось быть в гитлеровском лагере, сказал:

— Они уже не могли ходить… Они только ползали и говорили нам: «Товарищи, вырветесь за проволоку, не забывайте о нас, отомстите за нас!»

А Махнач, также сквозь слёзы, сказал, показывая на густые зелёные деревья:

— Вот здесь не было ни одного листа — пленные все съели.

Очень много незабываемых, поистине потрясающих впечатлений оставила эта поездка в Брест. Мы ежедневно бывали в крепости с Матевосяном и Махначем. Кроме того, мне удалось разыскать в Бресте семьи командиров, погибших в крепости, — тех самых женщин и детей, которые вместе с нашими воинами пережили все тяготы обороны в памятные дни июня и июля 1941 года. Со многими из них я подробно побеседовал и записал их воспоминания.

Мы пробыли в Бресте неделю и вернулись назад. Матевосян, Никонова и я уехали в Москву, а Махнач вернулся к себе в Минск.

В Москве Матевосян ещё на некоторое время задержался, используя оставшиеся дни отпуска. Ему нужно было добиться пересмотра вопроса о своей партийности в Центральном Комитете партии. Дело в том, что после войны Матевосян ещё не был восстановлен в рядах партии, и он хотел воспользоваться пребыванием в столице, чтобы лично похлопотать об этом. Впрочем, вскоре отпуск его кончился, и он вынужден был уехать, не дождавшись решения. Но спустя несколько месяцев я получил от него из Еревана длинную телеграмму, в которой он восторженно сообщал мне, что снова находится в рядах Коммунистической партии Советского Союза.

А я после этой поездки снова и снова перечитывал записанные мною рассказы участников и очевидцев обороны, вспоминая все виденное и слышанное в крепости. Надо было тщательно сопоставить все воспоминания, отделить действительное от мнимого, кажущегося, соединить отдельные, нередко разрозненные факты в логическую цепь событий, проследить ход обороны на различных участках. Так, шаг за шагом, постепенно передо мной все ярче и последовательнее возникала картина первых дней обороны Брестской крепости.

Что происходило там в эти первые дни?

Брестская крепость спала спокойным, мирным сном, когда над Бугом прогремел первый залп фашистской артиллерии. Только бойцы пограничных дозоров, которые залегли в кустах у реки, да ночные часовые во дворе крепости увидели яркую вспышку на ещё тёмном западном краю неба и услышали странный нарастающий свист. В следующий миг грохот сотен рвущихся снарядов и мин потряс землю.

Страшное это было пробуждение. Бойцы и командиры, заснувшие накануне в предвкушении завтрашнего воскресного дня отдыха, с его развлечениями, с традиционным футбольным матчем на стадионе, с танцами в полковых клубах, с отпусками в город, внезапно проснулись среди огня и смерти, и многие погибли в первые же секунды, ещё не успев прийти в себя и сообразить, что происходит вокруг.

Густая пелена дыма и пыли, пронизанная сверкающими, огненными вспышками взрывов, заволокла всю крепость. Рушились и горели дома, и люди гибли в огне и под развалинами. У домов комсостава в северной части крепости и около здания пограничной комендатуры на Центральном острове с криками метались по двору обезумевшие, полураздетые женщины с детьми и падали, поражённые осколками. В казармах на окровавленных нарах стонали раненые; бойцы с оружием и без оружия поспешно бежали вниз по лестницам, в подвалы, ища укрытия от непрерывного, нарастающего артиллерийского огня и бомбёжки.

Неизбежное замешательство первых минут усиливалось ещё из-за того, что в казармах почти не оказалось командиров: они, как обычно, в ночь с субботы на воскресенье ночевали на своих квартирах, а с бойцами оставались только сержанты и старшины. Те из командиров, которые жили в домах комсостава в северной части крепости, с первыми выстрелами бросились к своим солдатам в казармы Центрального острова. Однако мост, ведущий туда, находился под непрерывным пулемётным обстрелом — видимо, гитлеровцы заранее перебросили сюда своих диверсантов, и они, засев в кустах над Мухавцом, огнём преградили путь к центру крепости. Десятки людей погибли в то утро на этом мосту, и лишь немногим командирам удалось проскочить его под пулями и присоединиться к своим бойцам. А другие, жившие в самом городе, не смогли даже добраться до крепостных ворот — плотное кольцо артиллерийского заградительного огня немцев сразу же отрезало крепость от Бреста.