Брестская крепость - Смирнов Сергей Сергеевич - Страница 15

Вскоре я получил ответ от Н. Г. Адамян. Оказалось, что Матевосян живёт на прежнем месте, — она была у него и виделась с ним. Его долгое молчание объяснялось тем, что Матевосян последнее время находился в горах со своей экспедицией и поэтому не мог мне своевременно ответить.

Вслед за тем пришло письмо от самого Матевосяна. Он сообщил мне, что ждёт моего приезда.

Первого августа 1954 года я приехал в Ереван и увиделся с Матевосяном. Он оказался плотным, приземистым, крепко сколоченным человеком с наголо остриженной головой, с очень живыми карими глазами, быстрый, энергичный, порывистый в движениях.

Мы с ним тут же с увлечением начали говорить о событиях в крепости. Но потом Матевосян спохватился и сказал, что поскольку сегодня воскресенье, то следует отложить все деловые разговоры на завтра, а сейчас он предлагает поехать за несколько десятков километров от Еревана, туда, где в горах лежит знаменитое озеро Севан, и там искупаться.

На Севан мы поехали на машине втроём, вместе с непосредственным начальником Матевосяна — управляющим геологическим трестом, в котором он работал, — старым коммунистом и видным армянским хозяйственником Е. М. Арутюняном. И вот когда там, на пляже, под жгучим горным солнцем мы все трое разделись, я обратил внимание на тело Матевосяна. Оно было сплошь иссечено рубцами боевых ран.

Боевой да и весь жизненный путь Матевосяна заслуживает того, чтобы о нём рассказать подробно.

Он был выходцем из большой и бедной армянской семьи, бежавшей в Советскую Армению из области Каре, захваченной турками в годы гражданской войны. Советская власть дала ему возможность получить высшее образование — Матевосян учился в Институте цветных металлов и золота в Москве и в 1936 году стал инженером.

На всю жизнь со студенческих лет запомнилась ему короткая беседа с Серго Орджоникидзе, который в то время занимал пост Народного комиссара тяжёлой промышленности СССР. Собрав в своём кабинете группу студентов-дипломников, нарком спросил их, где они собираются работать после окончания института. И когда Матевосян сказал, что он намерен вернуться к себе на родину — в Армению, Орджоникидзе горячо одобрил его замысел и объяснил, что народному хозяйству страны особенно нужны молодые инженеры в братских республиках, где предстоит быстрое развитие промышленности.

Матевосян выполнил своё намерение. В 1939 году он уже работал начальником группы рудников Кафанского комбината в Армении. В это время произошли известные события на реке Халхин-Гол, где войска империалистической Японии напали на дружественную нам Монгольскую Народную Республику, и партия обратилась к комсомольцам с призывом вступать в ряды Красной Армии.

В числе первых молодых кафанцев, откликнувшихся на этот призыв, был горный инженер Самвел Матевосян. И той же осенью под звуки оркестра и комсомольских песен из Кафана отправился эшелон — несколько сот молодых рабочих, инженеров и служащих рудника ехали добровольцами в армию. Через весь Кавказ, через степи Дона и Украины, через бескрайние русские поля, через густые леса Белоруссии шёл эшелон. Местом его назначения оказалась последняя станция у западной границы Советского Союза — город Брест, совсем недавно ставший советским.

Там, в Бресте, Матевосян и его товарищи начали свою военную службу. Молодой инженер сразу показал себя старательным, дисциплинированным бойцом. Хороший спортсмен, он уже имел необходимую физическую закалку и легко переносил все трудности воинской учёбы — дальние походы, стремительные многокилометровые броски, ночные учения, всю суровую и напряжённую жизнь солдата. Политически развитый, образованный человек, он вскоре завоевал среди товарищей настоящее уважение, подлинный авторитет вожака молодёжи. Матевосяну присвоили звание заместителя политрука, а в 1940 году он был принят в ряды партии.

Война, как я уже говорил, застала его в крепостных казармах. Уже в первый день он был дважды ранен. Сначала пуля немецкого автоматчика, выстрелившего почти в упор, рассекла ему кожу на голове. Потом гитлеровский офицер, с которым Матевосян схватился врукопашную, изрезал ему кинжалом спину. Но это были лёгкие раны, и комсорг, перевязав их, продолжал сражаться бок о бок с бойцами.

На третий день, когда Матевосян с товарищами отбивал атаку врага у трехарочных ворот, осколок немецкого снаряда вырвал ему часть бедра. Матевосяна в тяжёлом состоянии перенесли в крепостной подвал, и там спустя много дней, будучи без сознания, он был захвачен фашистами в плен.

Гитлеровцы отправили его в лагерь для военнопленных, который они организовали в Южном военном городке Бреста. В этом лагере, где ежедневно умирали сотни людей, тем не менее был свой госпиталь, в котором наши же военнопленные врачи лечили раненых бойцов и командиров. Матевосян пробыл там три месяца и, как только рана его немного зажила и он смог ходить, сейчас же начал готовить побег.

Глубокой осенью 1941 года шестеро пленных бойцов и командиров, переодевшись в гражданскую одежду, ночью подползли под колючую проволоку, ограждавшую лагерь, и ушли в окрестные леса. Вскоре после этого Матевосян оказался в рядах партизанского отряда, который действовал на территории Западной Белоруссии и Западной Украины. Он участвовал в боевых операциях партизан и во время одной стычки с гитлеровцами был снова тяжело ранен.

Уходя от карателей, партизаны оставили его до выздоровления в украинской деревне, в крестьянской семье. Там Матевосян поправился; потом ему пришлось скрываться от полицаев, и в конце концов он пришёл в город Луцк, где устроился работать в артель по ремонту обуви, так как когда-то знал немного сапожное ремесло.

Он вскоре же принял участие в деятельности луцких подпольщиков. А когда в начале 1944 года Советская Армия подошла к Луцку, подпольщики подняли восстание в центральных кварталах, дезорганизовали этим оборону противника и помогли нашим войскам быстрее овладеть городом.

После этого Матевосян был направлен на офицерские курсы, вскоре закончил их и снова вернулся на фронт уже в звании лейтенанта и в должности командира гвардейской штурмовой роты.