Валерий Харламов - Макарычев Максим Александрович - Страница 16

В команде 1948 года рождения будущая звезда мирового хоккея Валерий Харламов не сразу обрел себя. В команде мальчиков 1949 года он был явным лидером и ощущал себя лучшим в коллективе. На новом же месте, среди своих настоящих сверстников Харламов, по выражению его тренера Виталия Ерфилова, «года на два потерялся как лидер». Валера даже сомневался в том, стоит ли продолжать заниматься хоккеем. Тем более что его активно приглашали играть в футбольную секцию. Подначивал и дедушка Сережа, сам в прошлом классный футболист. «Сдался тебе этот хоккей, давай иди играй в футбол, тем более что у тебя это хорошо получается», — говорил он внуку, когда тот приезжал в гости.

Но всё, по словам самого Харламова, «перевернул» чемпионат мира 1963 года по хоккею, ставший первым в победной серии славной советской хоккейной дружины. И после этого чемпионата мира, на котором блистали Рагулин, Альметов, Александров, Давыдов, Валера для себя решил, что посвятит свою жизнь хоккею.

Он прошел еще одно важное испытание, которое подстерегает любого футболиста или хоккеиста, когда в возрасте от 14 до 17 лет тебе кажется, что ты всего достиг, а вокруг столько соблазнов и удовольствий. Харламов преодолел это искушение и посвятил эти годы исключительно хоккею.

В целом у ребят, которые играли в юношеских и молодежных командах, как вспоминал Ерфилов, сначала не было особых проблем с режимом. Появились они, как водится, с возрастом. «Мы, тренеры, не замечали этого. Нам потом рассказали. Курево, красненькое. Я настолько был уверен, что мои режимят, был уверен, что они просто не могут этого делать, не имеют права. А потом мне болельщики со стажем, как мы их называли, тарасовские “советники”, которые были шибко умные, говорят: “Твои после каждой игры за молодежку заходят за трибуну и по бутылочке красненького выпивают”».

Но у Харламова таких проблем не было, в отличие от тех, что появились у него на льду. Ему с его небольшим росточком приходилось туговато. Сверстники росли, если можно так сказать, «вымахивали ввысь и вширь» на глазах, а он оставался таким же «негабаритным» для хоккея. Мощные защитники норовили особенно приструнить, придавить этого щуплого, но очень подвижного юношу, часто оставлявшего их в дураках.

«Период, который выпал из его хоккейной биографии, когда он еще не вышел на первые роли, на мой взгляд, был с 15 до 17 лет. Как игрок, он был небольшого роста, мышечной массой толком еще не оброс. Играл в третьей тройке или во второй, в том юношеском ЦСКА на три тройки нападения не набиралось. И я помню, у армейцев в него, пожалуй, верила лишь знаменитая болельщица Машка, она все время кричала: “Валера, дави их, дави!”», — вспоминал Вадим Никонов. Выходит, прав был Тарасов, Маша знала, что говорила.

В отличие от многих нынешних родителей, которые иногда всячески пытаются надавить на тренера, ни Борис Сергеевич Харламов, ни тем более Бегоня, ни другие родители никогда в действия тренера не вмешивались. (Это сегодня, зная о том, какие баснословные гонорары получают хоккеисты в НХЛ и КХЛ, некоторые родители пытаются любым способом пристроить парня в секцию. Чтобы потом отплатил, устроил «безбедное будущее в старости». Делают всё возможное и невозможное, чтобы добиться своей цели: пытаются обласкать тренера; доходит до предложения взяток, лишь бы их отпрыск «засветился в основе» молодежного клуба. Или «гнут пальцы».)

Спортсменов на улице и в школе боготворили. «Было уважение, было понимание того, что образец здорового образа жизни и патриотизма — это хоккеист! Я мог вообще не ходить в школу, потому что для меня всё готовы были сделать, поставить все оценки, на любые соревнования отпускали. И у Валерки так было», — признался в разговоре со мной Владимир Богомолов. Хоккеисты, спортсмены, занимавшиеся в детских школах, в восприятии своих сверстников и учителей действительно были «особой кастой».

«Молодежь сейчас совсем другая, — продолжает Богомолов. — Сейчас у кого деньги есть, тот и занимается спортом. Хоккей стал очень дорогим удовольствием. Я вообще не мог бы быть в спорте, и Харламов не мог быть в хоккее при такой “денежной” системе. Мама моя 80 рублей получала на двоих. С чего платить? Сейчас нет идеологии, идеалов, авторитетов, нет ничего. Есть только телец золотой. А тогда была система воспитания. Хорошая или плохая — я не знаю. В детский сад ты ходил в самый лучший. Потому что вся страна для тебя это сделала, за тобой сопли вытирали, ты хорошо кушал. В пионерский лагерь тебя вывозили, там постоянно проводились спортивные игры, там были кружки — фото, плавание. Ты находился на полном государственном обеспечении. В школе спортсменов боготворили, и в то же время отношение учителей очень строгое было. На четвертом этаже учишься, с четвертого этажа ты не имеешь права спуститься во двор на перемену. Стояли дежурные на каждом этаже. Попробуй пройди! Куда идешь? Была система, которая вела к цели. Пионерская организация, комсомол, партия. Всё направляло человека в нужном направлении. Тем более такое внимание уделялось спорту, здоровому образу жизни. На футбол ходили семьями. Сейчас люди на футбол не ходят, боятся. А тогда мы, пацанье, через забор, в дырки проникали. Или просили, умоляли: “Дяденька, проведи!” Бабулька видит, что ты идешь или пролезаешь через дырку, и отворачивается, чтобы только ты прошел на футбол. Спортсмены получали квартиры, машины без очереди. Зарплата по тем временам у них была на уровне министра. То поколение тоже не чуралось денег. Только кто как к этому относился? Кто-то из сборников из-за границы девяносто болоньевых плащей в чемоданы запихивал, а кто-то пластинки для удовольствия и собственного развития привозил, как Харламов».

«Учились они все через пень-колоду, — неожиданно признался Виталий Ерфилов. — Потому что, кроме того, что они занимались три раза хоккеем в ЦСКА, они еще четыре раза в неделю играли во дворе. Хотя в то время вопросам учебы придавалось большое значение. Раз в месяц я собирал дневники, проверял, подписывал их, смотрел. Так, кстати, я одного игрока “разлипачил”. Играл у меня Белоножкин, а еще был Белошейкин — не путать с армейским игроком, который заиграл позже. Приехал я к ним в семью и говорю: “Здравствуйте, я из ЦСКА”. Родители спрашивают: “И что вам надо?” Я отвечаю: “Ваш сын занимается у меня хоккеем”. Отец его в изумлении: “Да нет, мой сын не занимается”. — “А где он?” Отец показывает рукой за окно: “Вон, во дворе”. Теперь уже я в изумлении: “Нет, это не тот. Мой на две головы выше”. Отец мальчишки начинает улыбаться: “А, тогда это сосед напротив. Он, видать, взял свидетельство о рождении моего сына, дневник и поехал на просмотр в ЦСКА”. Так и выяснилось, что старший парнишка провернул хитроумную комбинацию: брал дневники своего младшего соседа по лестничной клетке и стал его “двойником”, лишь бы тренер не разоблачил его возраст. Да еще давал “малому” подзатыльники за то, что плохо учится: ведь тренер отчитывал его, липача, за плохие отметки».

Виталий Ерфилов, у которого Харламов продолжил играть в молодежной команде ЦСКА, однажды завел с Валерием разговор о его будущем. Харламов ответил тренеру, что намерен поступить в институт физкультуры. «Хорошо, пригласят в команду мастеров — будешь заочно учиться, не позовут сразу — побудешь студентом», — ответил подопечному его наставник. В основу ЦСКА его сразу не взяли.

Летом 1966 года, успешно сдав квалификационные экзамены, Валерий Харламов поступил в московский институт физкультуры. Здесь существовало отделение футбола и хоккея. Летние и зимние сессии спортсменов этих видов спорта практически не совпадали: футболисты и хоккеисты пересекались максимум на три дня в ходе одной сессии. Однако во время редких встреч в стенах вуза они тесно общались друг с другом.

«С Валерой мы проучились в одной группе три семестра, полтора года. Поступить в то лето в институт физкультуры было непросто: заявлений имелось 250, а мест в десять раз меньше — 25. Но мы конкурс выдержали. Валера, должен заметить, ни в чем никому не терпел проигрывать. Был оптимистом. Верил в свои способности и силы, хотя никогда по этому поводу не распространялся. Он играл в хоккей за институтскую команду, вы знаете, катался великолепно, но слабенький физически был. Играли за сборную курса и в футбол. Пока мы учились вместе, он проиграл только в матче первенства института футболистам третьего курса. У третьекурсников команда была не классная, но подобрались ребята дружные, сильные духом. Таким и проиграть не зазорно. Но Харламов все равно огорчился: “Ну, погодите, придет зима, мы с вами в хоккей сразимся, поквитаемся тогда”, — вспоминал Вадим Никонов. — Кстати, Валерке очень помог институт, у нас атлетическую гимнастику хорошо давали, плюс он сам много занимался дополнительно. Там была и штанга, сдавали гимнастику, занятия нельзя было пропускать, это не как сейчас, избаловали наших спортсменов. А тогда мы были никто».