Южный Крест - Бонч-Осмоловская Марина Андреевна - Страница 58

Голоса стали разборчивей, но недостаточно, в соседней комнате часто молчали. Илья далеко высунулся в коридор, жадно прислушиваясь, выхватывая только отдельные слова. В смятении от неудачи, он опять начал что-то шептать, скаля зубы. Наконец, мучимый тяжелыми предчувствиями, вышел в коридор.

В нем боролись два несовместимых чувства: в ужасе бросить все, бежать и, в то же время, бешеное желание выскочить, избить, разломать, одним ударом покончить с "ним". И он, без сомнения, сделал бы это, если бы не мучительное, страстное желание понять, что же Света, на самом деле, чувствует "к тому". Хотя Илья и кричал Вадиму про ее влюбленность, он сам в душе вовсе не был в этом уверен. И, напротив, почти убедил себя, что тут ничего быть не может. Сейчас он был готов даже подождать, дать им немного времени на разговоры, чтобы только получить окончательный и самый достоверный ответ. Но он знал, да, да, убежден! - ни о каких нежностях тут речи быть не может. По определению! решил он. Не такая она дура, чтобы не видеть, кто перед ней!

Неожиданно Илья осознал, что в кабинете тишина. В смятении он сделал несколько шагов назад, как вдруг услышал непонятные звуки: скорее всхлипывания, чем смех. В крайнем изумлении он с минуту соображал, растерявшись. Шагнул назад, еще... Измученный затянувшимся молчанием, в наступившей тишине он вдруг ясно услышал:

- Я так и знала... чувствовала... так мне и надо...

Вадим забормотал что-то невнятное, взял со стола салфетку, открыл ее и, положив на плачущий нос, сказал: "Ну-ка, сморкайтесь!" Она засмеялась сквозь слезы и шумно высморкалась.

- Простите мои слезы, - Света смущенно взглянула на него, - вы ведь знаете, я давно вас люблю.

У Ильи потемнело в глазах. Чувства оставили его; он перестал различать слова. Безотчетно он повернулся и, деревянно переставляя ноги, обошел, как сомнамбула, кухню. Казалось, он ослеп - настолько все покрылось серой пеленой. Несколько минут он тупо разглядывал ручку двери и шагнул было в сад, как вдруг раздался оглушительный визг: не глядя под ноги, он отдавил лапу котяре, решившему неожиданно приласкаться к его ноге. Илья болезненно вздрогнул, брезгливо отпихнув кота. Внезапно, как из глубокого колодца, его охватило непереносимое, неистовое отчаяние. Боль, переходящая в физическую, - до разрыва аорты. Бессмысленно глядя перед собой, он вышел в сад, не таясь пересек двор и медленно скрылся за зеленой оградой.

* * *

В кабинете услышали кошачий вопль и еще какие-то звуки. Вадим было встал, но Света усадила его на место. Он растерянно засопел:

- Я не думал, что вы примете меня серьезно.

Она ясно глядела на него, не смущаясь своих признаний, как будто слезы приблизили их друг к другу.

- Что поделать... - улыбаясь, проговорила она дрожащим голосом, - я теперь все принимаю не так. Слишком близко к сердцу. Думаю, стараюсь понять чувства людей, почему они так делают. Вы понимаете меня?

- Очень, очень понимаю.

- Я так и знала. Вы говорили не как другие, и мне это нравится. Вы не похожи на других!

Вадим покачал головой.

- Вы умнее и добрее. Может, вы не любите меня и никогда не полюбите, она стоически выговорила эти слова, - но я знаю, что вы поймете и не осудите. Вы просто смотрите на меня, и я чувствую - это правда! Только вы один можете понять меня. Вам все сказать можно, то, что другому бы не сказала. И я думаю, не всякий бы понял и выслушал. А если бы и выслушал, то, наверное, посмеялся про себя.

Было неожиданно услышать от нее последние слова. Вадим посмотрел на собеседницу внимательней.

- Разные у меня бывали подруги... и много же я от них хватанула... помолчав и бессознательно поправив прическу, Света взглянула на Вадима. - Я не стану от вас скрывать - у меня было много друзей, мужчин. У вас нет никакого сходства с ними. Им не было дела до моей настоящей жизни, они хотели получать от меня - только это было между нами. Это, наверное, звучит так стандартно, все женщины так говорят!

- Не думаю, что то, что происходило с вами, можно назвать стандартным.

Света, поколебавшись, проговорила:

- Я так жила и не знала, что может быть иначе. Но все-таки была одна вещь, которая меня мучила. Это все издалека, с давних пор... не знаю, интересно ли вам?

- Конечно, даже не сомневайтесь!

- Когда я была маленькая, я очень любила моих родителей. Я старалась быть хорошей, чтобы все меня сильно любили. А потом папа ушел от нас, бросил меня, это я так думала. С тех пор у меня началось раздвоение. С одной стороны, я хотела быть самой красивой, любимой всеми! Я старалась завладеть любовью каждого человека - и мужчины, и женщины, тогда я видела, что лучше меня нет. У меня мама ласковая и добрая, я тоже научилась не перечить людям, с которыми живу. Но когда появлялся новый ухажер и я чувствовала, что он любит - я добилась своего! - срабатывал какой-то механизм, щелчок! - я начинала его отталкивать быстро и жестко, только чтобы разрушить, все сломать! Я думала: "Он должен бросить меня. Чтобы мучиться мне и мучиться ему, чтобы наказать. Наказать потому, что он мужчина! Потому что один... любимый, мой папа... бросил меня!" Я тем самым хотела сделать больно отцу...

- Через них?..

- Да! Каждый в конце концов был брошен - моему отцу назло!

Вадим не находил слов.

- Так тянулись годы, - продолжала она как будто про себя. В ее глазах появилось что-то выношенное и упорное. - Я от природы покладистая, домашняя, хотела иметь счастливый дом. Для этого влюбляя в себя мужчин, я была "водой в вазе". Догадываетесь или нет?

- Не совсем.

- Очень просто. Для того, чтобы нравится, нужно делать все, что пожелает другой: думать о нем, говорить о нем, соглашаться в каждой точке, никогда не говорить нет! То есть попросту, как вода заполняет форму вазы, растекаться, заполняя все пространство - принять его форму! - она заливисто рассмеялась. - Вы не можете себе представить, как беспомощен становится человек, как покорен он мне! И тогда наступает мое время... - она остро посмотрела и как-то нехорошо спросила: - Вы думаете, я - вампир?

- Нет, не думаю, - ответил он тихо.

- Почему же не думаете?

- Вы тогда очень несчастны были. Вы человека любили, родного и близкого, и думали, что он вас предал. Тогда вы сами предавать начали, может, не только в отместку ему, но повторяя его поступок, взяв за образец. Тогда в вас доброта к вашим... друзьям не заговорила, вы молоденькая были, а такие чувства нарождаются постепенно. Жалость, может быть, последней у человека появляется. Вы обманутой себя чувствовали, как же вас осудить можно.

Света смотрела на него, потом закрыла лицо руками:

- Зачем я вам...

- Говорите, - он отнял ее руки.

- Мне ничего не стоило добиться любого. А потом проходило некоторое время, и начиналась тоска. Мне хотелось сбежать, и это было так мучительно, что ничего не оставалось, как поддаться на это... - она виновато взглянула на Вадима. - Я даже научилась находить в этом удовольствие. Но потом пришло понимание, что дальше так нельзя. Мне было двадцать четыре, и до сих пор я только теряла. Я совсем не задумывалась о других, ну то есть, что чувствуют люди, когда от них уходят. Думаю, я никого из них не любила...

- Вы любили себя?

- Да. Но это так и не так... Потому что, когда я поняла, что должна что-то поменять, я уже не так любила себя! Еще я долго думала и решила, что это была не настоящая жизнь, а как будто рассказ обо мне. Потому что я жила под влиянием другого человека, папы, и всего, что случилось с нами. Тогда я увидела мое поведение как ошибку, это был очень важный момент. Я сильно изменилась и решила выйти замуж. Чтобы покончить со всем с этим. - Света посмотрела в окно и грустно сказала: - Я встретила моего будущего мужа, Стасика. Вы знаете, я - замужняя женщина.

- Нет, я не знал.

- Никто не знает... Мы поженились, все шло хорошо, а потом... все сначала. Мне нужно было причинить боль, все растоптать - камня на камне не оставить! До замужества я дотянула, но с каким садизмом бросила его позже. Сбежала от него! - Она затрясла головой: - Иногда я думала, что я обреченный человек! А потом думала, нет - Стас сам виноват, не я! Нет - не я! Тогда я стала много думать...