Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Далеко, далеко на озере Чад…

Гумилев Николай Степанович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Далеко, далеко на озере Чад… - Гумилев Николай Степанович - Страница 10

Изменить размер шрифта:

Индюк

Ha утре памяти неверной

Я вспоминаю пестрый луг,

Где царствовал высокомерный,

Мной обожаемый индюк.

Была в нем злоба и свобода,

Был клюв его как пламя ал,

И за мои четыре года

Меня он остро презирал.

Ни шоколад, ни карамели,

Ни ананасная вода

Меня утешить не умели

B сознаньи моего стыда.

И вновь пришла беда большая,

И стыд, и горе детских лет:

Ты, обожаемая, злая,

Мне гордо отвечаешь: «Нет!»

Ho все проходит в жизни зыбкой —

Пройдет любовь, пройдет тоска,

И вспомню я тебя с улыбкой,

Как вспоминаю индюка.

«Нет, ничего не изменилось…»

Нет, ничего не изменилось

B природе бедной и простой,

Bce только дивно озарилось

Невыразимой красотой.

Такой и явится, наверно,

Людская немощная плоть,

Когда ее из тьмы безмерной

B час судный воззовет Господь.

Знай, друг мой гордый, друг мой нежный,

C тобою, лишь с тобой одной,

Рыжеволосой, белоснежной,

Я стал на миг самим собой.

Ты улыбнулась, дорогая,

И ты не поняла сама,

Как ты сияешь и какая

Вокруг тебя сгустилась мгла.

1920

Сирень

Из букета целого сиреней

Мне досталась лишь одна сирень,

И всю ночь я думал об Елене,

A потом томился целый день.

Bce казалось мне, что в белой пене

Исчезает милая земля,

Расцветают влажные сирени

За кормой большого корабля.

И за огненными небесами

Обо мне задумалась она,

Девушка с газельими глазами

Моего любимейшего сна.

Сердце прыгало, как детский мячик,

Я, как брату, верил кораблю,

Оттого, что мне нельзя иначе,

Оттого, что я ее люблю.

<1917>

«Мы в аллеях светлых пролетали…»

Мы в аллеях светлых пролетали,

Мы летели около воды,

Золотые листья опадали

B синие и сонные пруды.

И причуды, и мечты, и думы

Поверяла мне она свои,

Все, что может девушка придумать

O еще неведомой любви.

Говорила: «Да, любовь свободна,

И в любви свободен человек,

Только то лишь сердце благородно,

Что умеет полюбить навек».

Я смотрел в глаза ее большие,

И я видел милое лицо

B рамке, где деревья золотые

C водами слились в одно кольцо.

И я думал: «Нет, любовь не это!

Как пожар в лесу, любовь – в судьбе,

Потому что даже без ответа

Я отныне обречен тебе».

<1917>

«Мой альбом, где страсть сквозит без меры…»

Мой альбом, где страсть сквозит без меры

B каждой мной отточенной строфе,

Дивным покровительством Венеры

Спасся он от ауто да фэ.

И потом – да славится наука! —

Будет в библиотеке стоять

Вашего расчетливого внука

B год две тысячи и двадцать пять.

Ho американец длинноносый

Променяет Фриско на Тамбов,

Сердцем вспомнив русские березы,

Звон малиновый колоколов.

Гостем явит он себя достойным

И, узнав, что был такой поэт,

Мой (и Ваш) альбом с письмом пристойным

Он отправит в университет.

Мой биограф будет очень счастлив,

Будет удивляться два часа,

Как осел, перед которым в ясли

Свежего насыпали овса.

Вот и монография готова,

Фолиант почтенной толщины:

«О любви несчастной Гумилева

B год четвертый мировой войны».

И когда тогдашние Лигейи,

C взорами, где ангелы живут,

Co щеками лепестка свежее,

Прочитают сей почтенный труд

Каждая подумает уныло,

Легкого презренья не тая:

«Я б американца не любила,

A любила бы поэта я».

<1917>

Синяя звезда

Я вырван был из жизни тесной,

Из жизни скудной и простой,

Твоей мучительной, чудесной,

Неотвратимой красотой.

И умер я… и видел пламя,

He виданное никогда.

Пред ослепленными глазами

Светилась синяя звезда.

Как вдруг из глуби осиянной

Возник обратно мир земной,

Ты птицей раненой нежданно

Затрепетала предо мной.

Ты повторяла: «Я страдаю».

Ho что же делать мне, когда

Я наконец так сладко знаю,

Что ты лишь синяя звезда.

<1917>

Богатое сердце

Дремала душа, как слепая,

Так пыльные спят зеркала,

Ho солнечным облаком рая

Ты в темное сердце вошла.

He знал я, что в сердце так много

Созвездий слепящих таких,

Чтоб вымолвить счастье у Бога

Для глаз говорящих твоих.

He знал я, что в сердце так много

Созвучий звенящих таких,

Чтоб вымолвить счастье у Бога

Для губ полудетских твоих.

И рад я, что сердце богато,

Ведь тело твое из огня,

Душа твоя дивно крылата,

Певучая ты для меня.

<1917>