Шах помидорному королю - Стрелкова Ирина Ивановна - Страница 24

«Что ноль дописан позже, можно считать почти доказанным. — Володя аккуратно упаковал в полиэтилен улику, ставшую еще более ценной. — У знахаря достаточно плохие отношения с Лешкой и Сашкой, он сразу понял, от кого исходит угроза, и приписал еще ноль, чтобы подвести юных Голубцовых под более серьезное обвинение… — Володя продолжал свой путь по Парковой, все более укрепляясь в решении просить Фому, чтобы записку отправили на графическую экспертизу. — Если удастся установить, что третий ноль дописан другой рукой, другим шариковым стержнем, тогда…»

И тут Володе пришла еще одна догадка. «Третий ноль дописан той же рукой и тем же стержнем! Знахарь сам состряпал историю с вымогательством! Все сам, от начала и до конца!..»

Автобус, с которым уехал пожилой пациент знахаря, нагнал Володю у поворота с Парковой на Фабричную. Пассажиров было немного, и Володя разглядел: того, кого он ищет, в автобусе нет.

Шофер никак не мог понять, о ком его спрашивают: «Какой больной?»

Конечно, если человек с разбега прыгает в автобус, его трудно принять за больного. Володе пришлось набросать словесный портрет. И оказалось, что «здоровенный бугай» (так выразился шофер) никого ни о чем не спрашивал и доехал до конечной, до кладбища. Там все пассажиры с лейками и лопатами выгрузились и отправились ухаживать за родными могилами, а «бугай», опять никого не спрашивая, попер куда-то в обход ограды.

Автобус укатил, оставив Володю в шоковом состоянии.

«Я жалкий дилетант! Бездарь! Ничтожество! Самовлюбленный осел! Меня одурачили и провели, как мальчишку. Пока я плел свои наивные ловушки в беседе со знахарем, некая подозрительная личность поспешила исчезнуть. И тут пахнет не мелким шантажом, не ста рублями… И даже не тысячью… Тут — поднимай выше! — похищение всего путятинского золотого запаса!

Но почему преступник безмятежно посиживал во дворе знахаря и сбежал лишь за минуту до того, как я попрощался с Прокопием Лукичом? Меня сбило с толку, что он шел в процессии, ведомой теткой в бирюзовых сапогах, — лихорадочно вспоминал Володя. — Я настроился видеть всех пациентами знахаря. А тут еще Лукич распознал у него тяжелый недуг. Вот это неспроста: знахарю что-то известно… А в том, что его пациент — преступник, можно не сомневаться. Опытный. Заметил слежку и ловко оторвался от преследователя…»

Володя свернул на улицу Пушкина и остановился в раздумье: «Куда идти — в милицию? в музей?»

Он все-таки не давал Фоме окончательного обещания остаться в стороне от расследования кражи из универмага. Но теперь ему требовалось железное алиби: он никуда не совался, дело, всколыхнувшее весь Путятин, само плывет к нему в руки.

«Где же сейчас Фома?»

XIII

Участковый инспектор Сироткин доложил Фомину: у шабашников, строящих комплекс, трудовое соглашение с колхозом заключено по всем правилам, документы членов бригады в порядке. Молодые неимущие интеллигенты используют свои отпуска, чтобы подработать — кто на машину, кто на кооперативную квартиру.

Жители Нелюшки в беседах с Фоминым отзывались о шабашниках положительно. Вкалывают от зари до зари, на танцах в колхозном клубе ведут себя скромно. О бригадире шабашников говорили по-разному. Для кого жулик, каких свет не видал, для кого деловой мужик, умеющий все достать. Участковый Сироткин как раз о Маркине и хотел вчера посоветоваться с Фоминым — пронырливый бригадир шабашников не только лихо добывает для стройки дефицитные стройматериалы, но и лихо пускает их на сторону.

Бригада называла своего бригадира только по фамилии. И за глаза, и в лицо. Маркин — никакого имени и отчества. Его дело шустрить и выкручиваться. Наше — честно вкалывать за хорошие деньги.

С Маркиным Фомин встретиться не смог. Тот с утра уехал в Путятин на похороны. У проворного бригадира шабашников завязались в городе крепкие связи — на похороны зовут только самых близких.

Со вчерашнего дня отсутствовал и Эдик Вязников…

Чертов Кисель! Напророчил! Исчезнувший Эдик действительно работал шофером и действительно возил на стройку бетонный раствор. Перед глазами Фомина возник серый бугорок под одинокой сосной…

«Спокойно!» Он помотал головой, чтобы прогнать наваждение.

Значит, исчез тот самый Эдик, которым возмущалась Альбертовна и которого хвалила Даниловна.

Эдику Вязникову пришла из дома срочная телеграмма: «Отец больнице приезжай немедленно». Телеграмма настоящая — Сироткин проверил на почте. Но какая семья у Эдика, чем болен отец, никто в бригаде не знал. Его отъезд ставил шабашников в трудное положение: они лишались единственного шофера. Правда, водительские права были еще у Маркина. Однако если бригадир сядет за руль самосвала, кто взвалит на себя снабженческие обязанности? Таких добровольцев в бригаде не нашлось, все хотели работать честно, а мухлевать — специальность Маркина.

И все же Эдика они отпустили. Даже можно сказать, отправили домой насильно, как и положено порядочным людям. Хотя Эдик не переставал твердить, что он должен остаться, он подводит бригаду, из-за него они меньше заработают и так далее. Отвез его в Путятин на станцию заведующий колхозным радиоузлом Валерий Чернов.

— Тот самый Чернов? — строго спросил Фомин участкового.

— Так точно! — Сироткин покраснел до ушей.

Месяц назад он примчался в управление с паническим сообщением: изобретатель-самоучка Чернов собрался строить дельтаплан. Надо ли дозволить появление частного летательного средства или немедленно пресечь? Поступок Сироткина разбирался на летучке. По всей стране энтузиасты строят дельтапланы, все газеты пишут, а Сироткин не в курсе.

«Так то в газетах, а то у нас в районе», — оправдывался участковый.

С Черновым у него хватало хлопот.

Изобретатель-самоучка начинал скромно. Вернулся домой после армии и соорудил из старого мотоцикла мини-трактор «Ишачок». Мини-тракторы теперь у всех. Конструкция Валерия отличалась только необычным названием. Любопытным он охотно объяснял, что, служа в Средней Азии, проникся глубочайшим уважением к труду и терпению ишаков. Что же касается упрямства, то эта черта, по заверениям Валерия, чрезвычайно сближала ишаков с некоторыми людьми, например с Васей Сироткиным.

«Ишачок», он же «Сироткин», исправно пахал в Нелюшке огороды, а Валерий увлекся фантастической идеей построить амфибию. И построил. Однако путятинская ГАИ категорически отказалась выдать на амфибию автомобильный номер. Валерий отправился своим ходом в Москву, и Путятин ахнул, увидев на экранах телевизоров своего земляка, непринужденно беседующего с ведущим передачи «Это вы можете» о достоинствах пологих лобовых стекол и колес, закрытых обтекателями. Валерий заявил, что его следующая работа пока секрет, но название уже есть — «Фантомас».

Однажды вся Нелюшка слушала колхозные известия. Знакомый голос Валерия Чернова читал сводку: столько-то убрано льна, столько-то сдано молока.

Оставшееся время Валерий использовал на музыкальные приветы труженикам колхоза. Назовет кого-нибудь и объявит: «Для вас споет хор под управлением Свешникова», «Для вас споет Алла Пугачева».

Даже самая ветхая бабуля понимала, что ни хор Свешникова, ни знаменитая Алла не прибыли в Нелюшку, чтобы спеть в радиоузле перед микрофоном. Поет Валеркина техника. И все равно приятно.

В тот вечер Валерий поприветствовал всеми уважаемую фельдшерицу песней «Рябина».

Фельдшерица сидела дома за шитьем. Растрогалась вниманием — ее любимая песня. Мечтательно подперла щеку рукой и не заметила, как стала подпевать. И вдруг ей сделалось не по себе: «Кому подпеваю? Уж не мой ли по радио голос? Что делается? С ума схожу!..»

На ее счастье, вскоре примчались соседки. С их помощью она вспомнила: позавчера у себя дома у раскрытого окна пела «Рябину». Как же это Валерка исхитрился записать? Да еще с таким вздохом под конец! Стыд и ужас!..

Получив жалобу фельдшерицы, Сироткин немедленно опечатал колхозный радиоузел, а затем отправился домой к Валерию и обнаружил там шпионское гнездо. Дом был набит всевозможной радиотехникой, микрофонами, магнитофонами, приемниками, передатчиками. Провода пересекали комнаты во всех направлениях и уходили из дома по заборам и кустам.