Шах помидорному королю - Стрелкова Ирина Ивановна - Страница 22

Пожилой сосед по скамье, кажется, тоже настраивался на самый основательный курс лечения. Володя обратил внимание на увесистые кулаки, неуклюже лежавшие на коленях, — они свидетельствовали о занятиях физическим трудом.

На этом интерес Володи к соседу закончился. Не стоит попусту расходовать свою наблюдательность, надо изучить владения знахаря — тут каждая мелочь может пригодиться. Взять хотя бы скамейки под навесом — забота о пациентах. И пациентов у знахаря бывает немало, скамейки рассчитаны человек на сорок, а то и больше.

Володя внимательно оглядывал чисто прибранный двор. Бетонированные дорожки, прочные хозяйственные постройки, живая изгородь из облепихи… А где сирень — краса и гордость Путятина, непременная принадлежность каждого дома? Володя напрасно вертел головой. Ни единого куста сирени! Такого в Путятине он еще не видал. Но, конечно, сирень — не облепиха. Целебных плодов не дает, колючками не обзавелась, так что и на изгородь не годится… Что ж, подворье рисует облик хозяина!

Володя чуял, что и его разглядывают. «Я одет более чем скромно, однако привлекаю внимание. Ум, культура… Этого не скроешь. Пожилому соседу кажется странным, с чего бы я притащился к знахарю…»

Человек вообще способен ощущать прикосновение чужого внимательного взгляда. Еще один пример из области бессознательного, которая до сих пор мало изучена. Любопытство пожилого соседа по скамье Володя ощущал как легкое и безобидное касание. И вдруг совершенно с другой стороны вонзился острейший укол. Кто-то смотрел на Володю из дома. Какое окно? Да, вон колыхнулась штора.

Герои детективного кино в таких случаях шикарно произносят на своем литературно-воровском языке: «Он меня вычислил!»

Володя усмехнулся и сел поразвязней, нога за ногу. Не его вина — таковы обстоятельства. И ему искренне жаль лидера этой очереди — тетку, вербующую по градам и весям пациентов для Прокопия Лукича Смирнова. Увы… Сегодня чудодей-исцелитель не ее примет первой, чтобы выслушать подробную информацию о тех, кого она привела: чем болеют и как лечились… Сегодня первым окажется последний…

Дверь отворилась, и на крыльце возник старец в скромном костюме провинциального интеллигента, учителя или врача. Безукоризненно белый воротничок, неброский галстук…

— Владимир Александрович! Признаться, не ожидал. Наслышан о вас… наслышан… — Знахарь величественным жестом пригласил Володю в покои и ласково возвестил очереди: — Прошу не гневаться. Товарищ ко мне по неотложному делу. — Он пропустил Володю в дверь и шепнул на ухо: — Раненько пожаловали. Не ожидал. Ведь вам за полночь пришлось проканителиться с одной особой…

Кабинет знахаря выглядел внушительно. Книги со старинными кожаными корешками, пучки трав, киот с иконами древнего письма, реторты и колбы из набора «Юный химик»… Псевдоученую обстановку довершала увесистая конторская книга для записи пациентов, лежащая раскрытой, чтобы видны были графы: возраст, заболевание, установленное врачами… истинное заболевание…

Володя позволил себе мысленно поаплодировать старцу: «Браво, браво!» И задал первый вопрос:

— Вы положили в конверт деньги. Почему?

Старец печально улыбнулся.

— С вашей проницательностью, Владимир Александрович, вы бы и сами могли дать ответ. Вы перехватили конверт, и, стало быть, мои деньги ко мне вернутся. А представьте себе срыв задуманной операции. Бумажки вместо денег? Тут и глупец догадается, кто мне это посоветовал.

«А ведь он прав, — подумал Володя. — Бумажки вместо денег — типичная для Фомы привычка рассчитывать вперед не дальше одного хода».

Но поддерживать критические замечания знахаря, пусть даже справедливые, Володя не собирался. Произнес строго:

— Конверт мог попасть только в наши руки.

И тотчас подумал: «Как хорошо, что Анюта видела деньги, а не бумажки».

— К несчастью, я от природы боязлив, — сконфуженно признался старец, подтверждая Володины вчерашние впечатления.

Если верить рассказу Прокопия Лукича, ночью ему не спалось: сказались переживания прошедшего вечера. Он долго ворочался в постели, затем вышел во двор глотнуть свежего воздуха и услышал за забором приглушенные голоса.

Чужие дети — не его забота. Но развалюха во дворе Голубцовых вплотную примыкает к забору, а в развалюхе ночуют до холодов Лешка и Сашка, имеющие привычку шляться допоздна. Иной раз они приводят бог весть кого, играют в карты и курят.

Знахарь описал Лешку и Сашку в самом неприглядном свете. Они когда-нибудь спалят и свой дом, и соседей, и всю Крутышку. Но то, что знахарь узнал нынешней ночью… Он стоял ни жив ни мертв… Конечно, что-то недослышал, что-то мог перепутать. И просит не приобщать его информацию к делу.

— У меня с вами неофициальный разговор, Владимир Александрович. Не более того! — Знахарь явно давал понять, что беседует с Володей, как с частным детективом.

Итак, если верить знахарю, Анюта Голубцова сообщила братьям, что ее застукала милиция. Братья стали расспрашивать, и Анюта назвала два имени — Киселев и Ророкин. Братья разразились чудовищной руганью и затем стали обсуждать планы мести.

— Больше на вас злобятся, Владимир Александрович. А на Ророкина не так. Сами понимаете… Ророкин один и с тремя справится.

Володя игнорировал намек на разницу в физической подготовке.

— Еще какие-нибудь имена называли?

Знахарь развел руками.

— Может, и называли, да я не разобрал. Знакомую фамилию легче услышать… Вы у нас человек знаменитый… Ророкин тутошний, из Крутышки.

— Постарайтесь припомнить… — мягко настаивал Володя. — Про Джеку говорили? Джека Клюев, руководитель ансамбля.

— Да знаю я Клюевых… — Знахарь задумался. — Не слыхал, а измышлять — грех…

Что-то в голосе знахаря показалось Володе подозрительным, но лицо оставалось по-прежнему кротким и благостным.

К показаниям Лукича следовало относиться с изрядной долей сомнения. И помнить, что у него с юными Голубцовыми — давняя вражда. Но все же… Весьма подозрительно, что Лешка с Сашкой упоминали фамилии Киселев и Ророкин… Только Анюте они известны.

Володя молниеносно сгруппировал имеющиеся в его распоряжении факты. Вполне возможно, что фонарь возле дома 25 разбили Лешка и Сашка. Анюте такое не под силу, нужна меткая мальчишечья рука…

Володя невольно содрогнулся, представив себе, как идет вечером домой… Провинциальный интеллигент, не владеющий приемами каратэ и практически беззащитный.

«Конечно, я постараюсь разглядеть тех, кто напал. Поэтому, если действовать профессионально, я должен уже с сегодняшнего вечера разгуливать в одиночестве по самым безлюдным улицам. Нападение, кто бы его ни совершил, ценнейшая улика…»

Усилием воли Володя пресек разыгравшуюся фантазию. Пора уходить — очередь ждет. Но знахарь его не отпустил, принялся морочить голову рассуждениями про фитотерапию — лечение травами.

Старец и не подозревал, что напал на знатока. Володя мысленно отмечал, откуда позаимствована эрудиция. Ермолов «Всенародная агрономия», современный справочник по лекарственным растениям, Мельников-Печерский «В лесах и на горах». Ну и, разумеется, «Литературная газета», «Наука и жизнь»… Знахарю по нашим временам приходится быть в курсе новых веяний. Лекарь-частник не может позволить себе быть старомодным, как, к примеру, путятинская городская поликлиника, где всех лечат по шаблону.

— Только невежды употребляют настой или отвар одной-единственной травы, — напористо разъяснял Прокопий Лукич. — Народные рецепты стоят на семи или девяти травах… Так вот, исходя из сложности народных рецептов, можно ли мои труды приравнивать к паразитическому образу жизни? Специалиста по фитотерапии ставить на одну доску со спекулянтом?! — В глазах Прокопия Лукича воспылал обличительный огонь. — Недавно меня посетил подобного рода тунеядец. Он явился ко мне не ради исцеления. Открыто и нагло предложил торговую сделку. Он мне — южные травы, я ему — наши, со среднерусской полосы. Пришлось сказать без церемоний: «Вот бог, а вот порог!» — Прокопий Лукич пролистал свою конторскую книгу и остановил палец на нужной странице. — Нашел!.. Я всех записываю, кто ко мне обращается. Назаретян Арутюн Бабкенович. Просил называть его просто Ариком. Обратите внимание — против его фамилии нет диагноза и нет моих назначений…