Кто я такой, чтоб не пить - Жванецкий Михаил Михайлович - Страница 20

Я знаю, как без стирки обходиться.

В сорочке, кальсонах, носках посыпаешь себя стиральным порошком и становишься под горячий душ. Намыливаешься.

Трешь все мочалкой, поливаешь, споласкиваешь и выходишь – сам чистый, и они все чистые.

Очень маленькие трагедии

Баба-Яга

Звонок в шесть часов утра.

Я снимаю трубку.

– Позовите, пожалуйста, Бабу-Ягу.

– Что? Кто? Какого дьявола?!

– Нет-нет, дьявола не нужно. Именно Бабу-Ягу.

– Это кто звонит?

– Это Баба-Яга? Это мама одного нехорошего мальчика.

– Эй, это кто? Чего? Какая мама, какого мальчика?

– У меня мальчик балуется. Звать Сёмочка. Это Баба-Яга?

– Какая тебе Баба-Яга! У вас что там, мозги повылетали? Я артист. Я только лег.

– Это Баба-Яга? Как хорошо, что вы сразу взяли трубку.

– Да. Это я взял трубку. Я забыл отключить телефон. И вы меня наказали тут же! Тут же!

– Здравствуй, Баба-Яга.

– Чтоб ты перевернулась! Я сейчас положу!..

– Не кладите, пожалуйста, трубку, Баба-Яга. Мальчик капризничает, не хочет кушать, балуется. Он очень избалован, Баба-Яга, он черной краской разрисовал белые стены. Мы не можем смыть. Он развинтил настольную лампу, а папа включил – папу ударило, папа лежит…

– Вот пусть током ударенный папа им и занимается. Я артист. Я не сплю ночами. Я принял снотворное.

– Алло, Баба-Яга…

– Еще раз так назовешь…

– Баба-Яга! Прошу тебя, поговори с Сёмочкой…

– Я его, паскудника, по стене размажу.

– Да-да, вот-вот…

– Что «вот-вот»?

– Вот это и скажи ему, Баба-Яга.

– Чего это вы в шесть утра не спите, как все нормальные? Воскресенье…

– Вот-вот. Я даю ему трубку.

– Постой, постой! Если я ему два слова скажу, он весь год говорить не сможет, я за то, что вы меня разбудили, прокляну всю его молодую жизнь, и мать его, и отца его, и семью его.

– Вот-вот. Я ему даю трубку.

– Чтоб ты сдох, придурок! Я тебе рожу переверну и на задницу надену! Ты у меня по утрам не то что порядочных людей, ты своей мамы будешь бояться. Ты всех людей будешь избегать.

– Это Баба-Яга?!.

– Чтоб ты сдох, идиот! Я тебе все твои вонючие ручонки повыдергиваю!

– Это Баба-Яга?!.

– Ты что, не слышишь, подонок? Иди, сволочь, петухом работай в курятнике, а не буди артиста, кретин поганый. Артист спит днем. У артиста рассвет в три часа дня.

– Тетя, так вы Баба-Яга?

– Артист полнокровно живет только ночью, гаденыш мелкий.

– Тетя Яга…

– Какая я тебе «тетя», подонок? Посмотрел бы ты на мое лицо. У меня борода с тебя, показать?

– Нет! Нет! Не надо!

– Не надо? А кто будет смотреть? Почему все мне достается? Посмей еще кого-нибудь разбудить, крыса однозубая. У тебя свисток есть?

– Да.

– Знаешь, куда я тебе его вставлю? Во сне будешь свистеть. Сам себя будешь будить свистом. Минуты спать не будешь. Дернешься и свистнешь! Не трожь артиста, обглодыш! Артист – существо возвышенное, и если вломит один раз – всю жизнь отхаркиваться будешь. Иди реви к маме! Не реви мне в ухо!

– Ой, это я, мамина Сёма, то есть Сёмина мама. Спасибо, Баба-Яга, не знаю, что вы ему сказали, он в угол забился.

– Там ему и место. Забейся тоже. Все углы забейте.

– Нас трое.

– Котом своим забейте.

– Спасибо, Баба-Яга.

– Свою маму в угол забей, мамина Сёма. Кто тебе мой номер дал?

– Я случайно набрала, но я никогда не видела Сёму таким тихим. Можно я буду звонить вам по утрам?

– Стой! Стой! Мамина Сёма, дай свой телефон, у меня тоже проблемы есть…

Больничный коридор

– Вы такая нервная.

– Я не нервная!

– Нет, вы нервная!

– Я не нервная!

– Вы нервная!

– А вы не нервная?

– Я не нервная.

– А чего же вы кричите?

– Я кричу?

– Да, вы кричите!

– Я кричу?

– Вот вы кричите!

– Я… кричу?

– Вот-вот-вот кричите! И всё!

– Это вы с криком меня спросили. Вы просто крикнули, что я кричу. Жутким криком крикнули.

– Я не крикнула.

– А чего же я вздрогнула?

– Потому что вы нервная.

– Это я нервная?

– Да, вы нервная. Вы вздрагиваете даже в темноте. Вы издерганная и истеричная.

– Это потому что вы кричите.

– А я вот сейчас шепотом: «Вы нервная. Как собака-шпиц».

– И я шепотом: «Я не нервная. А ты нервная. Как жеребец на переезде, куриный помёт».

– Ты меня на «ты»?

– А на что еще тебя? Кто еще тебе «ты» скажет? Кроме меня шепотом правду в рожу-мать?

– Видите, вы сами себя заводите. Вы – псих-канцероген.

– А хочешь, я вцеплюсь тебе в волосы, что на роже твоей растут?

– Нет.

– Почему?

– Ты спросила. Я ответила.

– Тогда я тебе вырву нос.

– А я тебе выдавлю глаз.

– Ты кричишь?

– Нет… Просто выдавлю, и всё.

– Даже дотронуться не успеешь, психованная клизма.

– Это я клизма?

– Психованная! Посмотри в зеркало. Если доживешь до него. Что ты увидишь? Рожа красная. Шея как аккордеон. Зубы шатаются, как клавиши.

– Зачем же мне в зеркало смотреть? Вот оно передо мной. Клизма психованная развесная. Патлы торчат, нос облез, изо рта разит болотом. Зубов сейчас не будет.

– Тебя когда в последний раз стулом огревали?

– Была одна покойница. Увлеклась. Всем классом хоронили.

– Вторая будет. Сейчас будет. Вот я сейчас на твоей роже большое удовольствие получу.

– Только дотронься – вырву педикюр. Вот, смотри.

– Та!

– Та!

– Та!

– Та!

– Та!

– Та. А-а-а-а-а-а-а!

– И это всё?!

– Нет.

– Та-та-та-та! Вот теперь всё.

– Нет, не всё! Та-та-та! Вот теперь всё!

– Ошибаешь… Та-та-та… Вот где всё! Вот где всё!

– Нет – вот где, вот где, вот где!

– За всё! За ведро, за два матраца и вот это за низкую температуру в коридоре. Да и за седуксен из реанимации! Эх!

– А-а-а-а…

– За перевязочные материалы. Эх!

– А-а-а-а…

– За физраствор!

– А-а-а-а…

– Вот теперь всё!

– Ошибаешься… Эх! Эх! Вот где всё! Вот где всё!.

Входит врач с санитаром:

– Давай в перевязочную. Веди их. Только халаты с них сними. Уже третья драка. Правда, они друг друга перевязывают. Так что мы не вмешиваемся. Очень опытные работники.

Гостиница – 1

– Вы будете жить у нас только до тринадцатого, – объявила нам администратор.

Мы, надеясь на что-то, вселились.

Двенадцатого нам принесли извещение, что завтра утром мы должны покинуть гостиницу.

С утра мы сели за телефон.

С утра мы развили судорожную деятельность.

Через мужа знакомой договорились с инженером соседнего ресторана о том, что он пойдет к нашему директору и будет его уговаривать.

Инженер сказал:

– Понимаете, ему сейчас трудно. Понимаете почему? У него же делегаты. Но два этажа у него как раз будут свободны. Но от этого еще трудней. Понимаете почему? Потому что начальство велит ему вселять своих. А куда? У него всего два этажа. Лучше бы их вообще не было. Понимаете? А они знать ничего не хотят. «Давай моих». Понимаете? Я зайду к нему, вы здесь постойте.

Через час он вышел.

– Вы надолго хотите?

– Дней на десять.

Через час он вышел.

– Вы где, в шестьсот третьем?

– В шестьсот двадцать третьем.

Через два часа он вышел.

– С ним надо еще выпить. Купите всё и зайдите.

Мы купили и зашли.

Выпили. Поцеловались. Познакомились.

– Живите у нас. Все в порядке. Я сказал!

Дыша благословенным перегаром, мы втиснулись в окошко администратора.

– Мы хотим заплатить. Леонтий Михайлович вам говорил?

– Ничего он мне не говорил. Вы выселяетесь.