Танцуй как звезда! - Дробина Анастасия - Страница 4

– Я их убью! Я их всех поубиваю, вот умереть мне на месте! И эту Патрину, и весь её выводок сопливый! Ведь на мину-у-уту всего из комнаты вышла, – и что?! И что, я вас спрашиваю?! Вытащили – развернули – ножницы где-то отыскали – и вот!!! Это не дети, это свины малолетние какие-то, один вред от них! Вот никогда в жизни ни одного не рожу!!! Боже мой, боже мой, что же я теперь буду делать?! О-о-о, завтра концерт, а костюм пропал, что я дяде Мише скажу-у-у?! Он же меня с программы снимет и прав будет! О-о-о, я лучше утоплюсь!!! Прямо на машине в Москву-реку с набережной брошусь!

Сначала Лера слушала это всё спокойно: в конце концов, скандал в чужой квартире никак её не касался, и вмешиваться было бы невежливо. Но магические слова «ножницы» и «костюм» заставили её подняться из-за стола и двинуться в сторону прихожей. «Я же должна «спасибо» за борщ Софье Николаевне сказать!» – подбодрила она саму себя. И осторожно заглянула в приоткрытую дверь гостиной.

Там бушевал тайфун. Молодая цыганка в чёрном брючном костюме носилась по комнате, запустив обе руки в распущенные кудри, и голосила на всю квартиру. Из-за рояля за ней довольно спокойно наблюдала Софья Николаевна. А Роман, сидя на полу, озабоченно перебирал в пальцах красную блестящую материю, волны которой устилали весь пол перед роялем.

– Ну что мне теперь делать, ну что?! Ведь на самом видном месте дыру сделали! – По смуглому лицу молодой цыганки бежали слёзы. – И рукав отрезали по живому! И весь лиф разрезан до пупа! Что я теперь на сцену надену?!

– У тебя же другие есть, – напомнила Софья Николаевна. – Надень зелёное!

– Не могу, в зелёном Патрина будет!

– Жёлтое!

– В жёлтом – Галя!

– Чёрное с розами!

– В розах будут Анжела и Ольга! А в чёрном – Симка! А я одна в красном должна была выйти, и как теперь?!

– Шубу мою надень… – безнадёжно посоветовала бабушка. Молодая цыганка всплеснула руками и расплакалась навзрыд. Роман сосредоточенно морщил лоб. Его густые брови сошлись на переносице в одну сплошную линию.

– А что, никак нельзя починить? – спросила Лера. Спросила, как ей показалось, тихо, но безутешные рыдания тут же смолкли. Цыганка подняла мокрое от слёз лицо и уставилась на гостью широко распахнутыми чёрными глазищами – точно такими же, как у Романа.

– Это кто?.. – изумлённо спросила она.

– Наша соседка, Лерочка – опередила запнувшуюся Леру Софья Николаевна. – Замечательная девочка! Посмотри, какая красавица! Лерочка, а это наша Эсма! Эсмеральда Лагутина, артистка цыганского театра!

– Моя сестра, – добавил Роман.

– Оч-чень приятно… – вздохнула Эсма, отворачиваясь. Было очевидно, что она вот-вот вернётся к истерике, и Лера торопливо спросила снова:

– Разве никак нельзя переделать?

– Девочка, что ты такое говоришь?! – Эсма схватилась за голову. – Это тебе не колготки заштопать! Это эстрадный костюм! Может, мне ещё заплатку на животе пришить?! Что вы мне все глупости говорите, я и так уже пропала-а-а…

– Да позвони же, глупая, своей портнихе, пока время есть! – сердито сказала бабка. – Неужели она тебе не сделает до завтра?

– Куда я ей позвоню, куда?! – зашлась в крике Эсма. – Эта курица в отпуск укатила! В Анталье в бассейне сидит! Нашла время отдыхать! До конца сезона больше месяца, а она… Эй, эй, девочка, что ты делаешь?!.

Но Лера уже сидела на полу рядом с Романом и разглядывала злополучный костюм. Он, казалось, действительно был безнадёжно испорчен. Один пышный рукав был отрезан вкривь и вкось, посреди усыпанного стразами лифа зияла безобразная дыра, оборка по низу юбки сплошь была искромсана, а сама юбка зигзагом раскроена сверху донизу.

– Очень даже просто можно сделать… – бормотала Лера, рассматривая это безобразие. – Переставить оборку на рукав… А лиф застрочить блёстками… Эсма, хотите, я вам это починю?

Огромные глаза молодой цыганки стали, казалось, ещё больше.

– Девочка моя! – вкрадчиво заговорила она. – Ты с ума сошла, родная? Это – эстрадный костюм! Он две тысячи евро стоит! Профессиональная театральная мастерица шила на заказ! Думаешь, если ты крестиком вышивать научилась, так сможешь…

– Эта девочка шьёт, как парижская модистка! – вдруг вмешалась Софья Николаевна. – Не обижай её попусту!

Лера, которой в голову не приходило, что старая цыганка знает о её умении шить, поражённо молчала. Софья Николаевна продолжала в полной тишине:

– Эмка, а что ты, собственно, потеряешь? Пусть Лерочка посмотрит, что тут можно сделать.

– Да она же последнее испортит! – завопила Эсма.

– Я испорчу?! – возмутилась Лера. И вдруг, вскочив, метнулась в прихожую. Эсма и бабушка изумлённо переглянулись и дружно уставились на Романа.

– Обиделась, наверно! – проворчал тот. – Ну, Эмка, всегда ты со своим языком…

Он не успел договорить: Лера ворвалась обратно в комнату с собственным пальто в руках. Это было короткое пальто-трапеция нежно-оливкового цвета, и Лера победоносно развернула его перед Эсмой:

– Вам нравится?

– Очень миленько… – недоверчиво протянула та, оглядывая пальто. – Да… красиво. Ну ещё бы, это же «Дольче-Габбана», вон лейбл на подкладке! Я бы себе тоже такое купила! Девочка, а зачем ты мне его показы…

– Я это пальто сама сшила! – с триумфом сообщила Лера. – По выкройке из «Бурды»! А лейбл со старой тёткиной юбки срезала и пристрочила! И никто в школе до сих пор не догадался, что это – самострок! Вот!

– Брось, врёшь! – сощурилась Эсма чёрным глазом. – Этого быть не может!

– Можете позвонить моему папе! Я при нём и кроила, и шила!

– Но… кто же тебя научил?

– Бабушка. Она говорила, что у меня кусок хлеба в руках должен быть!

– Золотые слова! – подтвердила Софья Николаевна и повернулась к внучке. – Ну что, Эсмеральда Григорьевна, рискнёшь?

Тон у бабки был абсолютно серьёзным, но взгляд – самым хулиганским. «Эсмеральда Григорьевна» озадаченно смотрела то на Леру, то на испорченный костюм, то на оливковое пальто.

– Эмка, хуже ведь не будет, – серьёзно сказал Роман.

– Тебя, шпингалет, вообще не спрашивают! – отмахнулась та. И снова с недоверием посмотрела на Леру. – Девочка, а до завтра сможешь успеть?

– Всю ночь буду сидеть! – пообещала та.

В голове царил полный ералаш: «Господи, зачем я только… А вдруг правда совсем испорчу?!. Это же шёлк с атласом, они трудные, распарывать нельзя… Оборку на живот переставить… Ой, меня эта Эсма убьёт, если что! Новую иглу на машинку, наверное, поставить надо… А уроки когда?! А утром первый-то – инглиш…»

– Лерочка! – Эсма вдруг кинулась к ней и, схватив за плечи, крепко прижала к себе. – Если сделаешь – потом что хочешь проси! Хоть гору золотую! Отдам!

– Все свои цацки в кучку сложит – как раз наберётся! – съязвил Роман.

– Я постараюсь! – пропыхтела Лера, высвобождаясь из пламенных цыганских объятий. – Честное слово! Ромк, так я, наверное, домой пойду?

Роман повернулся к сестре:

– Эмка, Боров наш у подъезда ещё сидит?

– Это жирный, который на джипе? Сидит! – пожала плечами Эсма. – Работы у него, что ли, нет, или заняться нечем? И где это он весь джип белой краской залил? Помыл бы его лучше, дурак…

Лера в отчаянии уставилась на Романа. Тот задумался на миг – и распорядился:

– Иди на кухню, будешь у нас уроки делать! Что у тебя там?

– Инглиш и алгебра… – уныло сказала Лера. – Лагутин, а вдруг Боров там весь день просидит? Как же я домой вернусь?

– Придумаем что-нибудь, – успокоил Роман. – Иди, доставай свой инглиш.

– Ты на Эмку не обижайся, – сказал он, когда они с Лерой снова оказались вдвоём на кухне. – От неё только шума много… а так она добрая. Я когда в Париже в больнице лежал, она мужа в Москве бросила, ко мне примчалась и со мной жила там почти год! Мама с Петькой не могли, у них контракт был в Нью-Йорке… От Эмки муж после этого ушёл, – а ей хоть бы что! И плевать, сказала, мужей сколько хочешь может быть, а брат у меня один! Год назад вот опять замуж вышла, этот пока терпит…