Изгнанник из Спарты - Йерби Фрэнк - Страница 52

- Хм! Представляю, какой солдат из этого болтуна! Аристон горячо принялся доказывать своему приемному отцу:

- Он прекрасный солдат! Просто превосходный! Неужели ты не знаешь, отец! В Потиаде, на пятьдесят восьмом году после битвы при Марафоне, он спас Алкивиаду жизнь и отобрал у спартанцев Алкивиадов щит. Спроси Алкивиада, если ты мне не веришь! Всю ночь Сократ один сражался с целым полчищем врагов! Он получил награду за храбрость, но отдал ее Алкивиаду, побуждая нашего свинью-хозяина к добродетели.

- Да, это ему, конечно, очень помогло! Впрочем… говорят, они любовники.

- Это ложь! Сплетни! Сократ не спит с мужчинами! А месяц назад в Делиуме он спас жизнь другому человеку, Ксенофону… тот упал с лошади. А ты прекрасно знаешь, какой Ксенофон герой. Спроси его, когда он вернется. Сократ был последним афинянином, покинувшим поле боя, а когда ему начали петь дифирамбы, он свел все к шутке и сказал, что лакедемоняне окаменели от ужаса при виде его уродства.

- Ну ладно. Я знаю, как ты предан своему наставнику Может, он и не такой уж злостный атеист, каким его представляют. Я сам видел, как он приносил жертвы богам. И все же…

Тимосфен осекся, увидев перед собой Феорис. Она была очаровательна. Особенно потому, что ее лицо было почти не нарумянено.

- Аристон… - выдохнула она.

- Это мой отец, Феорис. Не позорь меня перед ним, - оборвал ее Аристон.

Свадебная процессия быстро продвигалась к дому Тимосфена, оглашая ночь громкими криками. Внезапно Аристон почувствовал, что кто-то трогает его за руку

- Я же сказал тебе, Фео…

Но это была не Феорис, а красивый мальчик, тот самый, что пожирал Аристона глазами в доме Алкивиада.

- Я Данай, сын Пандора, мне хотелось бы подружиться с тобой. Боюсь, я влюбился в тебя. Аристон, - сказал он.

Аристон хотел было ответить ему резко, жестко, жестоко, но почему-то не смог. Данай был слишком открыт, невинен… В нем чувствовалась искренность, аристократизм, благородство.

Аристон положил ему руку на плечо.

- Моим другом ты стать можешь, - с расстановкой произнес он, - но любовником - никогда.

- Почему? - вскинул на него глаза Данай.

- Приходи ко мне завтра в полдень, и я тебе объясню, - сказал Аристон.

Наутро, проснувшись, Аристон отправился в палестру, где он занимался самыми трудными видами единоборства и даже поднимал большие камни, пытаясь обезобразить свое тело шарами мускулов, чтобы оно казалось утонченным афинянам уродливым и смешным, ибо благородный человек не должен был иметь грубые мускулы, точно какой-нибудь раб. Выйдя из дома. Аристон увидел, что в окне на верхнем этаже что-то трепещется. Он остановился и пригляделся,

Это оказалась ночная сорочка Таргелии, густо замазанная кровью. Алкивиад предусмотрительно снабдил счастливую чету живым цыпленком, из которого Орхомен и выжал убедительное доказательство девственности своей невесты.

“Что в нашей жизни не фарс!” - подумал Аристон и поспешил прочь.

Глава XIII

Аристон почувствовал, как сильная, дLинная рука, втиравшая ему масло между лопатками, вдруг остановилась, замерла. Аристон нахмурился. Неужели Данай все-таки не избавился от своих замашек? Неужто нельзя попросить нового друга помочь натереться маслом, не боясь при этом, что…

Аристон повернул голову и посмотрел на Даная. Но юноша глядел вовсе не на обнаженное тело Аристона. Его взгляд устремился в противоположный конец палестры. Аристон увидел там Феорис. Даже издалека было заметно, что ее глаза полны желания. Аристону не понравился ее взгляд. Он сразу вспомнил, что на нем нет одежды. Ей не следует так смотреть на него при людях. Стыдно столь откровенно демонстрировать вожделение.

Затем Аристон обратил внимание на то, что в глазах Даная, устремленных на Феорис, застыло какое-то странное выражение. Аристон не понимал, какое именно… вернее, понял, но не сразу. Это была не просто похоть. Нет, во взгляде Даная сквозило смятение, стыд.;. Тут Аристон наконец-таки понял. Его неожиданно осенило.

- Ты хочешь мне что-то рассказать. Дан? - спросил он.

- Аристон, я… Пусть Харон утопит мою подлую душу в Черной Реке… я…

- Что, ты?

- Я… я обманул тебя… С ней! - признался Данай.

Аристон запрокинул голову и рассмеялся. Заслышав этот звонкий, веселый смех, соперник Аристона, лежавший на другом столе, где его тоже натирали маслом, приподнялся и удивленно уставился на юношу. Аристон очень любил своего противника. Особенно ему нравилось, что Автолик, сын Ликона, несмотря на свою необычайную красоту, вполне сравнимую с красотой самого Аристона, вовсе не был женоподобным.

Автолик отворотился от наставника, знаменитого борца, которого, по случайному совпадению, тоже звали Аристоном (так что когда он порой соизволял показать нашему Аристону пару приемов, местные остряки приходили в восторг и начинали кричать: “Глядите! Аристон ломает ноги Аристону!”, и посмотрел в противоположный конец палестры.

Потом насмешливо усмехнулся.

- Слушай, Аристон, пусть крошка Феорис будет призом, который получит победитель, - предложил он.

- Не могу. Она не принадлежит мне… и никогда не принадлежала, - покачал головой Аристон. - Тебе в таком случае надо сразиться с Даном.

- Дан не силен в драке, - зевнул Автолик. - Лучше пускай приведет сюда своего брата Брима. Или Халкодона. Аристон, ты когда-нибудь боролся с Халкодоном? Он обожает, когда его бьют. Всякий раз визжит: “О дорогой, еще, еще!”

Аристон перевел взгляд на Даная.

- Ты был прав, - грустно кивнул Данай, - нет ничего хуже. Я, наверно, не понимал этого, потому что у меня и отец такой, и братХалкодон. ХвалаЗевсу, хоть Брим другой. Но он все равно грязная свинья… Так вот. Аристон, я хотел сказать насчет Феорис…

- Забудь об этом. Ты же знаешь, она мне безразлична. Дан, во имя Геракла, натри меня скорее маслом!

Когда Данай закончил притирания, а второй Аристон

230

натер оливковым маслом Автолика, два юных атлета направились к яме с теплым песком, улеглись в нее и начали кататься с боку на бок. После этого они еще посыпали друг друга песочком, потому что маслом борцы натирались лишь для гибкости мышц, а не для того, чтобы кожа была скользкой (хотя, конечно, избежать этого не удавалось). Среди борцов считалось почетной обязанностью посыпать друг друга песком после притираний. Вдобавок это давало возможность, не нарушая приличий, пощупать мускулы противника.

Направляясь вместе с Автоликом на площадку для борьбы, Аристон увидел, что в палестру пришли еще два зрителя.

- О, Аид! - с чувством произнес он. Автолик усмехнулся:

- Ты что, тоже знаешь Крития?

- Нет, - покачал головой Аристон. - Я выругался, потому что увидел Алкивиада. Значит, второй - это Кри-тий? А кто он такой?

- Дядя Хармида. Мы его прозвали Старикашка Шаловливые Ручонки. Он ко всем пристает, фу! Отвратительное создание. Знаешь, что с ним сделал Алкивиад?

- Наверно, склонил к сожительству, - сухо сказал Аристон.

- Нет. Алкивиад в этом смысле нормальный. Он просто притворяется извращенцем… одна мудрая Афина знает почему. Он так разыграл Крития - умора! Пообещал ему свидание со мной и подстроил все так, чтобы Критий вошел в комнату, не зажигая света. А там его поджидала в кровати гетера Лаис… в чем мать родила! Знаешь, что случилось с Шаловливыми Ручонками, когда он на ощупь определил, что рядом женщина?

- Что? - спросил Аристон.

- Его вывернуло наизнанку! - расхохотался Автолик.

- Он что, законченный, да? - с некоторым удивлением поинтересовался Аристон.

- Хуже! Другого такого на свете не сыскать! Ну что, ты готов?

Первое очко получил Автолик, второе - Аристон. Автолик был гораздо искусней, но Аристон вдруг почувство-

вал, что не отстает от противника. Никто из них не старался причинить другому боль. Вернее, изо всех сил старались НЕ причинить боли. Борьба панкратеон, если ею заниматься серьезно, была смертельно опасной. В отличие от обычной борьбы, здесь разрешалось пускать в ход кулаки, ноги, бить ребром ладони. По крайней мере, дюжина ударов, достигнув цели, вызывала мгновенную смерть. Все присутствующие в палестре видели однажды трагическую картину: раб из дома Хармида, сына Глаукона, внезапно обезумел и начал бросаться на всех подряд с большим ножом. Тогда испытанный боец, наставник Аристон, много лет прослуживший в палестре, набросился сзади на бедного сумасшедшего и убил его голыми руками.