Уэверли, или шестьдесят лет назад - Скотт Вальтер - Страница 58

– Совершенно правильно, пастор, – ответил Мелвил, – жаль, что никто из членов вашего синода вас не слышит. Но разрешите продолжить. Итак, этот молодой человек получает отпуск и едет в Тулли-Веолан. Убеждения барона Брэдуордина достаточно хорошо известны, не говоря уже о том, что дядя этого юнца вызволил барона из беды в пятнадцатом году. Гостя у барона, он оказывается замешанным в какой-то ссоре, которая, как говорят, бросает тень на его офицерскую честь. Подполковник Гардинер пишет ему сначала мягко, затем более решительно – я думаю, что вы в этом сомневаться не станете, раз это его собственные слова; потом общество офицеров предлагает ему объяснить эту скандальную историю; он не отвечает ни командиру, ни товарищам. Тем временем его солдаты начинают шуметь и перестают подчиняться начальству, а когда распространяются слухи об этом злополучном мятеже, его любимый сержант Хотон и еще один солдат оказываются изобличенными в переписке с французским агентом, подосланным, по словам Хотона, капитаном Уэверли с целью подговорить его – так по крайней мере говорят эти солдаты – дезертировать и присоединиться к своему капитану, который находится в ставке принца Карла. Тем временем этот достойный всякого доверия капитан живет, по собственному признанию, в Гленнакуойхе, у самого деятельного, хитрого и отчаянного якобита в Шотландии; он отправляется с ним на пресловутое сборище кланов – и, боюсь, несколько дальше. Ему шлют еще два вызова. В одном ему сообщают о брожении в его отряде, в другом – категорически приказывают вернуться в полк, что, впрочем, всякий здравомыслящий человек сделал бы по собственному почину, как только заметил, что мятежные настроения вокруг него усиливаются. А он наотрез отказывается ехать и подает в отставку.

– Да ведь его уже отставили, – заметил мистер Мортон.

– Но он выражает сожаление, что эта мера предвосхитила его заявление, – ответил Мелвил. – Вещи молодого человека забирают на его квартире в полку и в Тулли-Веолане и находят в них целый склад зловреднейших якобитских брошюр, достаточный, чтобы заразить целую страну, не говоря уже о неопубликованных творениях его достойного друга и наставника мистера Пемброка.

– Он говорит, что и не заглядывал в них.

– В обычной обстановке я бы поверил ему, – ответил майор, – так как они столь же нелепы и педантичны по форме, как и зловредны по содержанию. Но можете ли вы себе представить, чтобы иные побуждения, кроме сочувствия к таким принципам, могли заставить молодого человека его лет таскать с собой подобный хлам? Затем, когда приходят известия о приближении мятежников, он пускается в путь на коне, заведомо принадлежавшем Гленнакуойху, скрывая, кто он, так как отказывается назвать свое имя, и, если не врет этот старый фанатик, в сопровождении очень подозрительной личности; наконец, хранит на себе письма родных, полные самого острого недовольства Брауншвейгской династией, и список стихов, восхваляющих некоего Уогана, отрекшегося от службы парламенту, чтобы с отрядом английской кавалерии примкнуть к горским повстанцам, поднявшим оружие за восстановление на престоле Стюартов, – точная аналогия с его собственным заговором! Мало того – в заключение этого стихотворения безупречный верноподданный и в высшей степени безвредная и мирная личность Фергюс Мак-Ивор из Гленнакуойха, Вих Иан Вор и прочая, подводит итог: «Иди и сделай то же!» И в довершение всего, – продолжал майор Мелвил со все возрастающим жаром, – где мы застаем это второе издание кавалера Уогана? Как раз в том месте, где ему и надлежало быть, чтобы наилучшим образом выполнить свой замысел, – стреляющим в первого из подданных короля, который отважился усомниться в его намерениях.

Мистер Мортон предусмотрительно не стал возражать, так как это могло лишь ожесточить майора и укрепить его в своем мнении, и только спросил, как он намерен поступить с заключенным.

– Принимая во внимание состояние страны, этот вопрос довольно трудный, – сказал майор Мелвил.

– Но ведь это такой приличный молодой человек. Не могли бы вы продержать его в своем доме – от греха подальше, пока вся эта буря не уляжется?

– Милейший друг, даже если бы я имел право содержать у себя заключенного, ни ваш дом, ни мой не окажется в безопасности. Я только что узнал, что главнокомандующий, который направился в горную Шотландию, чтобы выследить и рассеять повстанцев, не пожелал дать им сражение при Корриерике и пошел со всеми правительственными силами, которыми он располагал, на север, в Инвернесс, в Джон О'Гротс-хаус или просто ко всем чертям – кто его поймет? – оставив дорогу на Нижнюю Шотландию совершенно открытой для армии горцев и без малейшей защиты.

– Господи! – воскликнул священник. – Что он – трус, изменник или идиот?

– Насколько мне известно, ни то, ни другое, ни третье, – отвечал Мелвил.

– Сэр Джон обладает обыкновенным мужеством заурядного военного, достаточно честен, выполняет то, что ему прикажут, понимает то, что ему говорят, но столь же пригоден для самостоятельных действий в ответственную минуту, как я, мой добрый пастор, для того чтобы проповедовать с вашей кафедры.

Это важное политическое известие, естественно, отвело на некоторое время разговор от Уэверли, но затем собеседники вернулись к этому предмету.

– Мне кажется, – сказал майор Мелвил, – что я должен передать этого молодого человека какому-нибудь отдельному отряду вооруженных добровольцев, недавно высланных для того, чтобы навести страх на округи, где было замечено брожение. Их теперь стягивают к Стерлингу, и такой отряд я ожидаю завтра или послезавтра. Во главе его стоит какой-то человек с запада – как там его зовут? Вы его видели сами и сказали, что это вылитый портрет воинственного святого из сподвижников Кромвеля.

– Гилфиллан, камеронец note 302? – ответил мистер Мор-тон. – Только бы с молодым человеком у него чего-либо не приключилось. Когда наступают критические времена, в разгоряченных умах творятся иногда дикие вещи, а Гилфиллан, боюсь, принадлежит к секте, которая терпела гонения и не научилась милосердию.

– Ему нужно будет только доставить мистера Уэверли в замок Стерлинг, – сказал майор. – Я отдам ему строгий приказ обращаться с ним хорошо. Право, я не могу придумать другого способа задержать его, да и вы вряд ли посоветуете мне выпустить его на свободу под свою ответственность.

– Ну вы не будете возражать, если я повидаюсь с ним завтра наедине? – спросил пастор.

– Конечно, нет; порукой мне ваша верность престолу и доброе имя. Но с какой целью вы меня просите об этом?

– Я просто хочу произвести опыт, – ответил мистер Мортон. – Мне кажется, что его можно побудить рассказать мне некоторые обстоятельства, которые впоследствии окажутся полезными для облегчения его участи, если и не для полного оправдания его поведения.

На этом друзья расстались и отправились отдыхать, полные самых тревожных мыслей о состоянии страны.