Алмазы Селона - Скидневская Ирина Владимировна - Страница 40

— Пошли отсюда! — заорал Анахайм на охрану.

Всех, кроме Шита, как ветром сдуло.

— Я презираю тебя. Я не смогу тебя убить, но испугать до смерти — это в моих силах. Мне очень хотелось бы пройти весь этот длинный коридор, ведущий к залу, и появиться перед тобой, чтобы увидеть, как ты содрогнешься от ужаса. Наверное, не успеть, ну ничего. До скорой встречи, любимый, — на том свете, теперь уже моем… Ты помнишь? Я — начало твоего конца. Жду. — Она улыбнулась, сдерживая подступившие слезы, с ненавистью плюнула в зеркало, открыла дверь и вышла в коридор.

— Дура, — отшатнувшись от экрана, прохрипел Анахайм. — Что это, Шит?

— Ты же слышал… Ты плохо обошелся с девчонкой — она отомстила. Что тут еще думать? Татуировки нет, раскраска неправильная. Я уже говорил… — Шит выглядел расстроенным.

Анахайм подошел к телу Ютики.

— Что за день сегодня? Со всеми бабами тако-ой облом… Ну, Ютика… ну, удивила… ничего не скажешь…

— Ты сам их, таких, ищешь. С другими тебе скучно. Вот и повеселился…

— Почему, говоришь, раскраска неправильная? — разглядывая девушку и все еще сомневаясь в том, что гроза прошла стороной, спросил Анахайм.

— Настоящие зеленоголовые будто надевают половинку арбуза с прорезями для глаз, нижняя линия проходит под глазами. А у нее — как будто шапочка, лоб чистый. Какая красивая, — Шит смотрел на Ютику с невысказанным сожалением.

— Поняла? — спросил Анахайм неподвижное тело, словно Ютика могла его слышать, и лицо у него исказилось от злости. — Неправильно намалевалась! Никакой эстетики!

— Если сейчас за поворотом стоит патруль, пойду я, а если никого нет — ты.

— Нашел дурака… Сейчас уже конец третьей фазы, какой тут может быть патруль в такое время? Сделаем все наоборот!

— Как хочешь. Только не забудь, что сказал хозяин — обращаться с ней, как с одуванчиком.

Фидж, напарник Чичеваца, говорил так уверенно, потому что верил в свою счастливую звезду и точно знал, что сам он не вылезет из машины, когда девчонку, лежащую в багажнике, они доставят в Маккай, самый что ни на есть средний район города и по уровню жизни, и по уровню преступности. Это место хозяину предложили выбрать его аналитики, занимающиеся ситуацией с девчонкой. Почему на роль ее провожатых они предложили Фиджа и Чичеваца, для обоих оставалось загадкой, — то ли миссия эта была слишком ответственной, то ли ими дорожили меньше, чем другими боевиками. Ни одна из этих приходящих в голову идей не вдохновляла.

— Как ты думаешь, она уже очухалась? — спросил Чичевац, глядя в затылок Фиджу, ведущему автомобиль.

— Сейчас узнаем…

За поворотом топтался полицейский, в нетерпении поглядывающий на свои наручные часы. Чичевац выругался, а Фидж, не выказывая эмоций, продолжал сосредоточенно смотреть на дорогу. Купола небольших поместий Маккая почти везде уже закрылись, улицы в надвигающихся зеленоватых сумерках выглядели пустынными. Как всегда, ближе к ночи, температура воздуха неуклонно — как и настроение Чичеваца — снижалась. Совсем скоро по длинной обледеневшей автостраде Милагро, столицы Порт-О-Баска, будет уже опасно передвигаться.

— Давай на следующем перекрестке, — хмуро скомандовал Чичевац.

— Что, у всех на виду? Вдруг там патруль?

«Да какая, к черту, разница», — где и у кого на глазах рисковать своей шкурой», — мысленно добавил он и взглянул в зеркало обзора на напарника.

Тот понимающе кивнул. Он тоже боялся скованной наручниками девчонки с бантиком на макушке.

Чичевац почти не почувствовал веса легкого тела, которое вынес и положил на холодную дорогу. Глаза у пленницы были закрыты, и это немного беспокоило его, потому что инструкции на этот счет они с Фиджем получили самые четкие: девчонку нельзя оставлять в бессознательном состоянии. Сначала он расстегнул наручники на ее тонких, как спички, ногах, потом — на скрещенных на груди руках. И не успел еще приподняться с колена, как она будто железными пальцами ухватила его за запястье и процедила, уставившись на него светлыми глазищами:

— Снимай пиджак…

Автомобиль медленно тронулся с места. Чичевац запаниковал, глядя то на девчонку, то на отъезжающую машину. Он дернул свою сразу ставшую деревянной руку — она сжала еще сильнее и прошипела:

— Мне нечего терять — я все равно могу замерзнуть.

Он как-то сразу понял, что она имела в виду, и нервно затряс другой рукой, высвобождая ее из рукава. Девчонка отпустила его руку и вскочила на ноги.

Запахнувшись в пиджак, который был четырежды велик ей, она громко засвистела вслед бегущему за автомобилем Чичевацу. Когда тот наконец тяжело плюхнулся на сиденье, Фидж выжал из машины все, что смог.

— Эта тварь украла у меня пистолет… — растерянно ощупывая расстегнутую кобуру на поясе, пробормотал Чичевац.

— Легко отделались, — с облегчением заметил напарник и пошутил: — Возвращаться не будем?

На Милагро неотвратимо надвигался холод. Уже заиндевели купола поместий, заблестело покрывшееся тонким слоем льда шоссе и колом встал пиджак на Лавинии, а дорога по-прежнему была пустынной. Неестественно-зеленые сумерки густели на глазах, и девочке казалось, что она плывет в океане. Ландшафт был совершенно однообразен — ряды одинаковых куполов, сомкнувших свои ряды вдоль бесконечной дороги. Да если она и плывет, то на месте, среди бездарных декораций нелепого и опасного спектакля под названием «Одна на Порт-О-Баске в предверии четвертой фазы луны»…Согреться не помогал даже быстрый бег, на который она перешла. Ее туфли отчаянно жали, голые коленки посинели от холода, но она бежала, стараясь припомнить все, что знала про эту чудную планету.

Свет фар позади вдруг высветил ее длинную тень, и кто-то разухабисто ударил по тормозам. Лавиния отскочила в сторону. Бронированный автомобильчик, почти квадратный по форме, напоминал крепыша, пышущего здоровьем и избытком сил. Поравнявшись с девочкой, он остановился и с грохотом распахнул единственную дверцу.

До Лавинии донеслись радостное гоготанье, улюлюканье и многоголосый ядреный мат. Девочка немедленно нырнула в вонючее — словно в нем раздавили плод каффу — чрево броневичка. На мгновение внутри все стихло, и тут же на скользкую дорогу неведомой силой вышибло из автомобиля тимминса в живописных этнических лохмотьях. Второй вылез на четвереньках, держась за глаз и отчаянно воя, третий выскочил как ошпаренный.

Броневик круто взял с места, и через секунду его уже не было видно в густом зеленом тумане.

— Мы уже закрываемся, Косталац, — донесся в динамик автомобиля немного удивленный мужской голос.

— Открывай, я тебе сказал!

— Почему у тебя опущены щитки на стеклах? — Голос становился все более встревоженным. — С каких это пор ты ездишь вслепую?

— Арнем, считаю до трех. Один.

— Хватит! Не горячись… Мы что, чужие? Просто немного странно…

— Два!

Ворота перед броневичком распахнулись, машина миновала короткий тоннель и остановилась посреди довольно просторного двора перед трехэтажным зданием, из которого доносилась музыка и веселые пьяные голоса.

— Арнем, мне нужна записная книжка, быстрее, — продолжал разговор голос из броневичка.

— Где же я тебе ее возьму? Почему не выходишь?

— Свою дай! На время.

— А мои трусы тебе не требуются?

— Я тебе все зубы выбью, гад… Еще острить будет…

— Да ты спятил, Коста? Перебрал, что ли?

— Если сейчас не принесешь компьютер, стреляю по окнам.

— Слушай, это просто беспредел…

В ответ донеслась такая злобная и витиеватая брань, что тут же на ступени, ведущие к дому, пулей выскочил Арнем, хозяин заведения. В одной руке у него была пластинка компьютера, на запястье другой болталась на ремешке увесистая дубина. Он подошел к автомобилю и постучал в боковое стекло, задернутое тинталитовым щитком.

— Отдашь компьютер и вытащишь меня, — голос Косты прозвучал глухо и, как показалось Арнему, подавленно. — Не вздумай дурить…