Праздник первого снега - Снегов Арсений - Страница 8

– Я говорю: «Антон Михайлович, что вы думаете по поводу нашей газеты?» А сам ему диктофон под нос тычу. Он на этот диктофон уставился так испуганно – и молчит! Показывает мне знаками: мол, выключи эту штуку! Я диктофон выключил и в сумку убрал. И там, в сумке, опять включил потихоньку! И тут Антона нашего прорвало. Обругал сначала и газету, и Авилкину за ее статью… А я ему говорю: «Антон Михайлович, значит, так и написать, что газета, по вашему мнению, дрянная, а Саша Авилкина – неуравновешенная истеричка?» А он: «Да ты чего, Ермилов? Это ж я так, не для протокола… А в газете напиши: мол, учитель физкультуры начинание с газетой поддерживает и критику в свой адрес готов учесть…» И потом мы с ним поговорили так, нормально… И он много дельного сказал… Погоди-ка! – вдруг опомнился Матвей. – Я все болтаю, болтаю. А главное-то не спросил! Ну, насчет твоего самочувствия!

– Да нормальное самочувствие!

Маша встала, прошлась по комнате, присела рядом с Матвеем, на мягкий подлокотник кресла.

– Так, горло поболело немного. Ну, а отец у меня – паникер. Тут же врача вызвал и в школу ходить запретил…

– А, понятно… – протянул Матвей.

Теперь Маша находилась от него так близко, что он чувствовал нежный запах ее кожи. Он понял, что сейчас не выдержит и все-таки обнимет девушку. А там – будь что будет! Как будто услышав его мысли, Маша внезапно поднялась:

– Пойду чаю заварю еще!

Они пили чай и разговаривали. Матвей мог поклясться, что никогда ни с одной девочкой ему не было так интересно общаться. У Маши было свое мнение буквально обо всем. И мнение это почти всегда было неожиданным для Матвея.

Он ушел часа через два. По дороге домой он проклинал себя за нерешительность: у него так и не хватило духу поцеловать Машу. Зато они договорились, что завтра Матвей снова придет к ней в гости.

Глава 9

На следующий день Матвей летал как на крыльях. «Поскорее бы уроки закончились!» – вертелось у него в голове. Ему очень хотелось снова увидеть Машу. Но в этот день, кроме учебы, Матвею пришлось всерьез заниматься и другими делами. Оказалось, что в школе полно талантливых ребят или, по крайней мере, считающих себя талантливыми. Стол в редакционной комнате был буквально завален листками и тетрадками. Рассказы, стихи, статьи, даже сказки… Особенно старались почему-то малыши. Одна девочка из третьего класса ходила за Матвеем как хвост все перемены и ныла:

– Ну, Матвей! Ну, ты можешь посмотреть мой рассказ про деловую белку?

– Не могу!

– А когда сможешь?

– Когда время будет!

– А когда у тебя время будет?

– Не знаю! И вообще, не мешай, не видишь – к контрольной готовлюсь!

Надув губы, девочка уходила. Но на следующей перемене все начиналось сначала. Когда третьеклассница подошла к Ермилову в четвертый раз, он не выдержал:

– Ладно, пойдем. Посмотрим, что там у тебя за белка такая…

По пути в редакционную комнату девочка безостановочно болтала. Матвей узнал, что зовут юную писательницу Катя Трофимчук, что сочиняет она с пяти лет и что несколько из ее историй были опубликованы в журнале «Веселые картинки».

– Так что я уже, можно сказать, настоящий литератор!

Когда они пришли, Матвей спросил:

– Ну что, Катя Трофимчук, где твой рассказ?

– Вот он! – Девочка достала из рюкзачка дискету.

– О как! – удивился Матвей. – А ты, я смотрю, продвинутый ребенок.

Он запустил компьютер, вставил дискету в щель дисковода. Потом, присев на стул, стал читать текст. Девочка устроилась на краешке соседнего стула.

Рассказ про деловую белку занимал всего страничку. Речь в нем шла о белке по имени почему-то Стрекоза. Стрекоза эта отличалась действительно редкостной деловитостью: она постоянно занималась заготовками для своих личных нужд ягод, грибов и прочих даров природы. И совершенно наплевательски относилась к нуждам и проблемам других обитателей леса. Кончался рассказ ужасно: деловая Стрекоза попала по неосторожности в охотничьи силки, но никто ей не помог. Так она и загнулась в силках этих. А заготовленные ею на зиму продукты были съедены другими зверями во время специально организованного по этому случаю праздника.

Прочитав рассказ, Матвей надолго задумался. Потом задал вопрос юному дарованию:

– Слушай, Катюха, а тебе не жалко белочку эту?

– А чего ее жалеть? – удивилась девочка. – Она ж сама не жалела никого! Вот заяц заболел когда, ходить не мог, все звери ему помогали. А она не стала. Вот и получила по заслугам.

– М-да… – Матвей почесал в затылке.

Формально Катя была вроде бы права.

Но Матвей чувствовал, что в таком виде рассказ публиковать нельзя. Слишком он получился бездушный какой-то. Даже, пожалуй, жестокий…

– Кать, а может, все-таки мы Стрекозу эту спасем? Ну, она осознает, что вела себя нехорошо, пообещает, там, исправиться…

– Нет! – отрезала Катя. – Мама говорит, что если кто эгоист, он никогда не исправится. Это как болезнь неизлечимая.

– Но даже неизлечимым больным все равно стараются помочь! – пытался убедить ее Матвей. – Давай, пусть придет… там, не знаю… медведь какой-нибудь и белку спасет…

– Не станет он ее спасать! – Катя была неумолима. – Он же знает, что эта белка плохая!

– А это будет медведь из другого леса! – нашелся Матвей. – Который не знает! Вот идет он, такой… – Матвей, увлекшись, вскочил со стула и прошелся по комнате косолапой походкой. – Глядь – что это, под кустиком? – Матвей довольно натурально изобразил удивление медведя, заметившего под кустом что-то непонятное. – Вот он ветки раздвигает… А там – белка! Такая несчастная, грустная… Уже, короче, еле дышит. Вот медведь ее вытаскивает из этих… как их там?…

– Силков! – подсказала Катя, с неподдельным интересом следящая за действиями Матвея.

– Ну да, из силков. Несет ее к себе домой…

– Что, в свой лес? – уточнила Катя.

– Ну да, в свой лес. И там ее выхаживает и воспитывает, как свою дочь… И она выздоравливает. И становится другой. То есть доброй и отзывчивой.

– А продукты? – спросила Катя.

– Что – продукты? – не понял Матвей.

– Ну, что стало с белкиными продуктами? Ведь они ей уже все равно не понадобятся! Могут другие звери устроить праздник и все их съесть?

– Я думаю, могут… – удивленно ответил Матвей. – Почему нет?

– Хорошо. – Катя с решительным видом поднялась. – Я все переработаю.

– То есть ты со мной согласна? – спросил Матвей.

– А что я, дура, с редактором спорить? – Катя пожала плечиками. – Мне что, переделать трудно? Совершенно не трудно! Завтра принесу!

Девочка убежала. А Матвей остался сидеть в задумчивости. Визит юной писательницы Кати Трофимчук оставил почему-то в его душе тяжелый осадок. Но тут прозвенел звонок на урок, и Матвей помчался в кабинет английского языка.

После английского уроков больше не было. Матвей вышел из дверей школы последним, позже всех своих одноклассников. Почему-то он не хотел, чтобы кто-нибудь из них увидел, как он направится к Машиному дому. Но кое-кто все-таки его заметил. Когда Матвей вышел со школьного двора, его окликнул знакомый голос:

– Ермилов! Постой-ка!

Неподалеку, прислонившись спиной к толстому стволу тополя, стоял Мишка Фрид. Матвей подошел к нему:

– Ну, чего?

Мишка вытащил из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, затянулся. Потом кивком указал на дорожку:

– Прогуляемся?

– Почему нет? – согласился Матвей.

Некоторое время парни шли молча. Причем отчего-то, не сговариваясь, они направились к Машиному дому. Но вот Мишка остановился. Матвей – тоже.

– В общем, так… – начал Фрид. – Ты, я так понимаю, к Машке намылился?

– А тебе какое дело? – насупился Матвей. – Куда хочу, туда и иду!

– Нет, это конечно! Я же тебе не запрещаю! Да и не могу я тебе этого запретить! – Мишка явно не хотел конфликта. – Просто я тоже ее навестить собирался. И тоже сегодня.

– А я думал, ты вчера пошутил насчет торта… Ну, чтоб тебе кусочек оставили…