Отрава - Макбейн Эд - Страница 17

Наступила долгая пауза. Он слышал, как она тяжело дышала, лежа рядом с ним.

– Бедняжка, – наконец сказала она. – Но ты не должен мучиться из-за этого, ей-богу. Ты выполнял свою работу, он уже убил троих...

– Да, но...

– Он бы убил и тебя тоже, если бы ты позволил ему. Ты просто выполнил свою работу.

– Ты не понимаешь!

– Да нет, я понимаю. Ты...

– Мне это понравилось, – сказал Уиллис.

Она снова замолчала. Ему хотелось знать, о чем она думает. Наконец она сказала: «Перестань терзать себя» – и стала устраиваться поудобнее, собираясь заснуть. Она перекинула на него одну ногу и обняла за талию. Но сон не шел к нему. Он все время думал над своими словами: «Мне это понравилось».

Они проснулись в одиннадцать утра.

– Привет, лапуся, как поживает страшный убийца? – Она зевнула, затем потянулась, села и, бросив взгляд на часы, моментально вскочила с кровати.

– О Господи, мне же в двенадцать надо быть у врача! Боже, мы должны были завести будильник. Поставь, пожалуйста, кофе, – с этими словами она исчезла за дверью ванной.

Он спустился на кухню, вынул из холодильника пакет с апельсиновым соком и поставил на конфорку кофейник. Мэрилин появилась минут через десять в очень элегантном, очевидно сшитом на заказ, костюме такого же цвета, как ее глаза, блузке и туфлях на маленьком каблуке.

– Ты помнишь, что говорил вчера ночью? – сказала она, усаживаясь напротив него. – Налей, пожалуйста, кофе. О том, что тебе понравилось? Убивать?

Он снял с плиты кофейник и стал разливать кофе по чашкам. Их взгляды встретились.

– Так вот, это все нормально, то, что тебе это понравилось. Понимаешь, я в своей жизни много что делала, иногда совершенно ужасные вещи, но вынуждена признать, – потом я понимала, что мне это нравилось. А потом, пойми, это ГОРОД. А значит, здесь могут происходить самые ужасные вещи... хотя ты и так это знаешь, ты же полицейский. И ты или сдаешься и позволяешь задавить себя, или выбрасываешь все это из головы и выживаешь. Который час?

– Половина двенадцатого.

– Думаю, что успею. Просто он обычно устраивает скандал, если хоть чуть-чуть опоздаешь. Я пытаюсь тебе объяснить вот что – ты или позволяешь городу отравить себя, или же пьешь эту отраву как мед. Значит, ты убил человека, и тебе это понравилось. Ну и что такого? Забудь об этом. – Она допила кофе, вынула из сумочки зеркальце и помаду.

Тайны.

Секреты.

Она выпятила губы, подкрашивая их в ярко-красный цвет. Затем приложила салфетку, на которой тут же отпечатались кроваво-красные следы. Бледная лошадка, бледный всадник, интересная бледность.

– Ну ладно, не такая уж я баба-яга.

– Ты прекрасно выглядишь, – похвалил он.

– Ах ты, лапочка, – она коснулась его щеки. – Мне надо бежать.

Она поставила чашку в мойку.

– Ты вернешься? – спросил он. – Я свободен до четырех.

– Я бы с удовольствием, лапуля, но у меня весь день забит. Давай до завтра, договорились? Ты сможешь освободить для меня завтрашний день?

– Сделаю, – пообещал он.

– Вот и хорошо, – она посмотрела на его ширинку и улыбнулась, потом поцеловала в щеку, слегка сжала его член и, выходя из кухни, бросила: – Завтра утром, ладно? В десять?

– В десять, – повторил он.

– Не опаздывай, – сказала она уже в дверях, затем остановилась и снова повернулась к нему. – Будешь выходить, просто захлопни за собой дверь, ладно? Я включу автоответчик, так что к телефону подходить не обязательно. Значит, и внутреннюю, и входную дверь просто как следует захлопни.

– Я тоже скоро пойду. Мне бы хотелось только принять душ и...

– Можешь не торопиться. – Она бросила на него нежный взгляд, затем снова подошла и крепко поцеловала. – М-м-м, – шепнула она, – это будет здорово, а? – резко отступила и вышла.

Он слышал, как она спустилась по лестнице, включила автоответчик в гостиной, как за ней захлопнулась дверь.

Он пошел наверх в ванную, принял душ и оделся.

Уиллис вышел из дома в начале первого.

И хотя его дежурство начиналось без четверти четыре, он сразу же направился в участок.

Глава 7

Работа в участке шла по трехсменному графику, и график этот несколько отличался от того, к которому они привыкли – его ввел новый шеф следственного отдела. Однако исключений всегда было больше, чем правил, и детективы часто работали по своему собственному расписанию.

Тем не менее дневная смена обычно начиналась в восемь утра и заканчивалась в четыре дня. Вечерняя продолжалась с четырех до полуночи, а ночная смена (прозванная здесь «кладбищенской») – с полуночи до восьми утра. Детективы старались так организовать свое расписание, чтобы работать пару недель в дневную смену, потом две недели – в вечернюю, потом столько же – в ночную – так было легче привыкнуть к режиму и наладить сон.

Без четверти час в участке заявился Уиллис. Клинг и Браун сидели за столом Клинга и ели бутерброды, запивая их кофе. Когда Уиллис прошел через турникет, отделяющий рабочее помещение от коридора, Браун с удивлением уставился на него.

– Ты нацелился в начальники? – поинтересовался он. Уиллис не ответил. За многие годы работы он усвоил, что если начнешь отвечать на все шутки и подначки сослуживцев, то ни на что другое времени уже не останется.

– Смотрите-ка, он пришел на три часа раньше, – покрутил головой Клинг. – Этот тип чрезвычайно предан своему делу.

Уиллис вздохнул.

– Существует три типа копов, – сказал Браун, и Уиллис знал, что так начинается большинство розыгрышей и шуток в их кругу. – Есть перегоревшие копы...

– Которые перегорают через четыре минуты после начала работы, – добавил Клинг.

–...И они стараются сделать как можно меньше, причем так, чтобы Лут не заметил, что они бездельничают.

Браун и Клинг славились в их участке своим «парным конферансом» и теперь начинали очередной клоунский спектакль «Пат и Паташон». Трудно было сыскать людей более непохожих, чем огромный, черный, как ночь, почти двух метров роста и более центнера веса Лерой Браун (Артур, но в участке его звали Арти), и высокий, светлый, тоненький Берт Клинг, больше похожий на деревенского пастушка из какой-нибудь Индианы. Покрытое нежным пушком лицо, невинные добрые светло-карие глаза придавали ему вид человека, готового поверить в любую слезливую историю какого-нибудь воришки. Вдвоем они составляли отличную клоунскую пару: «Послушай, Арти, мне, действительно, кажется, что мы задержали его по ошибке», и тут на сцену выходил свирепый, похожий на рассерженного медведя, Браун, готовый, кажется, разорвать задержанного в клочья. «Отдай-ка его мне, Берт, я сейчас из него всю душу вытрясу!» Буквально через минуту воришка кидался к Клингу, умоляя о пощаде, готовый признаться даже в убийстве незамужней тетки двенадцать лет назад. Однако сейчас...

– А еще есть копы-педанты...

– Они делают все тютелька в тютельку...

– И чтобы минутка в минутку...

– И все печатают в трех экземплярах...

– И безропотно ходят в суды...

– И соглашаются работать в Рождество и на Новый год...

– Защитники невиновных...

– Убежденные поборники справедливости...

– Которые не сделают ни на грамм больше того, что положено по долгу службы, – Браун оскалился по-волчьи. – а еще бывают копы вроде нашего Уиллиса.

– Он двадцать четыре часа проводит на работе...

– Он не расстается с пистолетом даже в постели...

– "Не волнуйся, малышка, это всего лишь мой пистолет"...

– Ловит вооруженных грабителей даже в свободное от работы время.

– Постоянно выслуживается, чтобы получить повышение...

– Приходит на работу за три часа до начала смены, чтобы отпустить товарищей...

– Усерднейший работник...

– Впервые появившийся в Америке...

– Самый настоящий...

– Детектив третьего класса...

– Но стремящийся ко второму...

– Харольд Оливер Уиллис.