Смерть Беллы - Сименон Жорж - Страница 5

— Советую всем усесться поудобней. Я жду, во-первых, лейтенанта Эверелла из полиции штата, во-вторых, моего давнего сотрудника из полиции округа. Пока они не прибыли, мне хотелось бы задать несколько вопросов.

Казалось, он движением век скомандовал мисс Меллер: «За дело!» Потом он оглядел Эшби, его жену, поколебался, решил, что, если хочет получить точные ответы, спрашивать надо именно Кристину.

— Прежде всего, будьте добры — имя девушки? Не припомню, чтобы я прежде встречал ее с вами и…

— Она приехала всего месяц назад. — И, повернувшись к секретарше, Кристина продиктовала по буквам:

— Белла Шерман.

— Из семьи бостонского банкира?

— Нет. Она из других Шерманов, вирджинских.

— Ваша родственница?

— Ни моя, ни мужа. Мать Беллы, Лорейн Шерман, — подруга моего детства. Точнее, мы вместе учились в колледже.

Эшби сидел у окна и рассеянно смотрел на улицу; вид у него был не то обиженный, не то просто хмурый.

У жены куча таких подружек, она аккуратно с ними переписывается и рассказывает о них за столом, называя по именам, словно он тоже знает их давным-давно. Впрочем, мало-помалу он запомнил их всех, хоть так никогда и не видел. Долгое время Лорейн оставалась для него таким же именем, как остальные; почему-то ему казалось, что она живет на Юге; он воображал себе несколько мужеподобную толстуху, которая хохочет по поводу и без повода и носит платья кричащих тонов.

Постепенно он познакомился с некоторыми подругами жены. И все они, без исключения, оказались зауряднее, чем он себе представлял. Что до Лорейн — тут сущий роман с продолжениями. Месяцами Кристина получала письмо за письмом.

— Я уж думаю, не кончилось бы у них разводом.

— Настолько плохо дело?

Потом решалось, кто будет требовать развода, Лорейн или ее муж, съездят они в Рино[3] или возбудят процесс в Вирджинии. Дело еще, помнится, осложнялось дележом дома и земельных участков, которые могут со временем подняться в цене. Наконец, непонятно было, удастся ли Лорейн оставить при себе дочь; не углубляясь в вопрос, Спенсер воображал себе девочку лет десяти с косичками за спиной. По-видимому, Лорейн одержала победу: дочь осталась с ней.

— Бедная женщина извелась в этой борьбе и вдобавок не сегодня завтра останется без гроша. Она хочет съездить в Европу, там у нее родные, и попытаться…

Разговор возникал за обедом, всегда приблизительно в одно и то же время, перед десертом. История тянулась целое лето.

— Ей не с кем оставить дочь здесь, чтобы та продолжала учиться. А взять девочку с собой — денег не хватает, да и неизвестно, как ее примут родственники. Я ей предложила на несколько недель прислать Беллу к нам.

Вот так это имя, можно сказать, вошло в его жизнь; в один прекрасный день оно материализовалось и предстало в виде девушки с волосами цвета красного дерева.

Спенсер не обратил на нее ни малейшего внимания. Для него она была просто дочка Кристининой подруги, женщины, которую он никогда не видел. Большую часть времени Белла и Кристина болтали между собой. Кроме того, Белла была в самом неприятном возрасте. Поди объясни, что Спенсер под этим понимал! Будь она чуть моложе, она была бы девчонкой. Чуть старше — он мог бы встретиться с ней в гостях, говорить с ней как с взрослой. В сущности, она ровесница тем девицам, с которыми гуляют старшие его ученики. Он не был с ней неприветлив, не избегал ее. Разве что после еды, быть может, чуть поспешнее обычного спускался к себе в закуток. Спенсер как раз пошел туда за табаком, пока Кристина отвечала на вопросы: в кисете у него табак пересох. Он вздрогнул, услышав, что Билл Райен окликнул его:

— Далеко собрались, старина?

К чему это ненатуральное балагурство?

— В кабинет, за табаком.

— Вы мне сейчас понадобитесь.

— Я мигом.

— Не хотелось бы вас обижать, Спенсер, — сказал Райен, переглянувшись с доктором, — но я предпочел бы, чтобы вы остались с нами. Скоро приедет полиция, с ними будут эксперты. Вы же знаете, как это делается.

Наверняка читали в газетах: фотографии, снимки отпечатков, анализы, то да се. А до тех пор надо, чтобы никто ничего не трогал.

И, повернувшись к Кристине, он продолжил:

— Так вы говорите, что мать ее в настоящее время находится в Париже и вы можете с ней связаться? Сейчас мы вместе составим текст телеграммы и отправим. — Затем обратился к Спенсеру:

— По словам вашей жены, вчера вечером вы не уходили из дома?

— Не уходил.

Райену, казалось, необходимо — как всем подлецам и рохлям, подумал Эшби, — изобразить на лице невинную улыбку.

— Почему?

— Потому что не хотел уходить.

— Но вы ведь любитель бриджа.

— Играю иногда.

— Вчера вечером ваша жена нарочно звонила вам от Митчелов и сообщила, что затевается игра.

— Я ей ответил, что кончаю работу и ложусь спать.

— Вы находились в этой комнате?

Райен покосился на телефон, полагая, что это единственный аппарат в доме; быть может, он рассчитывал, что Эшби запутается.

— Я сидел у себя в кабинете, он служит мне и столярной мастерской.

— Когда телефон зазвонил, вы поднялись наверх?

— Я снял трубку внизу: там у меня второй аппарат.

— И весь вечер вы не слышали ничего особенного?

— Ничего.

— Не входили в эти комнаты?

— Нет.

— Не видели, как вернулась мисс Шерман?

— Как вернулась, не видел, но она зашла пожелать мне доброй ночи.

— Как долго она пробыла у вас в кабинете?

— Она туда не входила.

— То есть, как?

— Она стояла в дверях. Я поднял голову и увидел ее; даже удивился, потому что не слышал, как она пришла.

Говорил Спенсер четко, с язвительными, чуть не угрожающими нотками в голосе, словно желая осадить Райена, и нарочно смотрел не на него, а на секретаршу, стенографировавшую его ответы.

— Она сообщила вам, что идет спать?

— Не знаю, что она мне сказала. Она говорила, но я ничего не слышал: токарный станок работал и заглушал ее голос. Не успел я выключить мотор, как она ушла.

— Вы полагаете, что она в это время вернулась из кино?

— Возможно.

— В котором часу это было?

— Понятия не имею.

Кажется ему или действительно Кристина, которая только что явно держала сторону мужа, начинает его осуждать? Все дело в том значении, какое она придает завоеванным ею отношениям с людьми, — в сущности, все упирается в ее хваленую преданность общественным интересам. Однажды он слышал, как она рассуждала о пастырях — шел спор о пастырях добрых и дурных.

А сейчас он. Спенсер, сухо и почти грубо отвечает на вопросы коронера, человека, которому округ доверил блюсти правосудие. Не важно, что коронер — это Билл Райен, толстяк, который даже пить не умеет как джентльмен, не важно, что, глядя на его лоснящееся лицо, Эшби еле справляется с раздражением.

— Часы были при вас?

— Нет, мистер Райен. Я оставил их в спальне, когда ходил переодевать брюки.

— Значит, вы ходили переодеваться?

— Именно так.

— Зачем?

— Потому что кончил проверять тетради и собирался работать на станке, а это работа грязная.

Доктор Уилберн понимал, что Спенсер вот-вот взорвется, и, откинувшись в кресле, смотрел в потолок с тем ханжеским видом, который многие напускают на себя в театре.

— Когда вы ходили наверх, эта девушка, Белла, была у себя в комнате?

— Нет. Она еще не вернулась.

— Позвольте! Откуда вам известно, что ее не было в комнате? Не раздражайтесь, Эшби. Мы изучаем вопрос. Я ни на секунду не сомневаюсь в вашей безукоризненной порядочности, но мне нужно выяснить все, что произошло в этом доме прошлой ночью. Вы были у себя в кабинете. Ладно. Вы проверяли тетради. Согласен. Кончив эту работу, вы поднялись наверх переодеться. Теперь я спрашиваю вас: где в этот момент была Белла?

Надо было ответить на раздумывая: «В кино». Но на Спенсера напали сомнения — может быть, из-за секретарши, которая записывала его слова. До или после возвращения Беллы ходил он переодеваться? В памяти у него внезапно образовался провал, как бывает у школьников во время устного экзамена.