Удар шпаги - Бальфур Эндрю - Страница 39

Капитан галеона, угрюмого вида мужчина с желтоватыми белками глаз и морщинистым пятнистым лицом, принял нас не очень вежливо и грубо оборвал сэра Джаспера, когда тот выступил с речью, сопровождаемой многочисленными поклонами и манипуляциями с носовыми платками и трубным сморканием. С нас сорвали оружие, связали и погнали вниз, в трюм, под оживленные возгласы испанцев; по прошествии часа, когда, без сомнения, сокровища с борта нашего доброго старого барка успели переместиться в трюмы галеона, мы услыхали гром пушечного залпа, и огромный корабль встряхнуло, словно во время землетрясения. Затем наступила мертвая тишина, сменившаяся громкими радостными воплями, и мы поняли, что маленькая отважная «Морская фея» прекратила свое существование.

18. Об испанской Святой Милосердной Деве и о компании акул

Помещение, куда нас грубо втолкнули, представляло собой темную и грязную дыру; мы молча сидели, уныло ожидая своего приговора, причем сэр Джаспер, должно быть, чувствовал себя самым несчастным из всех нас, поскольку руки у него были связаны и нос не прочищен, что создавало для всех большие неудобства: ведь он всегда был жизнерадостен и весел, когда имел возможность без помех продемонстрировать этот свой маленький трюк, а Бог свидетель, как мы отчаянно нуждались в ободрении! По плавному покачиванию судна мы могли заключить, что галеон снова движется, и до нас изредка доносился приглушенный шум с палубы над головой, но отвратительное зловоние протухшей трюмной воды вызывало у нас тошноту и головокружение, так что мы обрадовались, когда дверь нашей тюрьмы отворилась и нас потребовали наверх. Постаравшись принять самый невозмутимый вид, какой был только возможен в нашем положении, мы повиновались и очутились на корме галеона с вооруженной пиками охраной, расположившейся позади нас, и с веселой компанией знатных «донов» перед нами. Испанский капитан тоже присутствовал здесь, но уже без лат, как мы увидели его впервые, а в костюме из темно-бордового бархата, с тяжелой золотой цепью на шее и с огромным пышным жабо, которое делало его похожим на надутого зобастого голубя, да еще и довольно противного к тому же.

В стороне от него стоял высокий человек с красивым лицом, слишком бледным для испанца, и весьма привлекательно выглядевший Одет он был во все черное и не носил никаких украшений и в моем представлении значительно выигрывал по сравнению с капитаном «Сан-Фернандо», как назывался галеон.

Но когда я взглянул на человека, стоявшего по другую сторону от него, я почувствовал холодную дрожь, пробежавшую у меня по спине. хотя я и не мог понять, почему. Это был священник, высокий и сухопарый, одетый в долгополую монашескую рясу, подвязанную вместо пояса обыкновенной веревкой. Черный капюшон прикрывал его голову, но не скрывал лица, которое наполняло меня беспричинным страхом. Овальное по форме, темное и далеко не безобразное, оно словно излучало ужас своей худобой, голодным, алчным выражением и диким пылающим взглядом черных пронзительных глаз, чьи орбиты, казалось, стали вдруг для них слишком тесными, из-за чего они напоминали мне глаза рака на стебельках. Кожа так плотно обтягивала его лицо, что можно было предположить, будто она покрывает лишь кости черепа, мясо на которых давно сгнило.

Хоть я и ощущал непроизвольную дрожь, глядя на него, он завораживал меня, как змея завораживает птичку, и на его тонких губах появилась тень улыбки, когда он обернулся и посмотрел мне в лицо.

С большим трудом я заставил себя отвести от него взгляд, и тут словно мороз пробежал у меня по коже, потому что в группе людей, стоявших позади капитана, солдата в черном и священника, находился человек, которого я знал, человек с родимым пятном на щеке, человек, которого я видел в лесу между Эксетером и Плимутом.

Он меня пока не заметил, насколько я мог судить, так как он смеялся и говорил что-то толстяку, стоявшему рядом с ним, кивая в сторону сэра Джаспера, находившегося справа от меня. Я знал, что он должен вот-вот увидеть меня, и немало встревожился за свою судьбу и судьбу своих товарищей, предвидя последствия этого. Я прикрыл бы лицо руками, если бы они не были связаны; а так я должен был молча ждать, чувствуя, как сердце стучит о мои ребра, точно птица о прутья клетки.

Как я и опасался, он перевел взгляд с маленького рыцаря и остановил его на мне. Он внимательно всматривался, вытягивая шею, чтобы получше меня разглядеть, поскольку фигура священника немного ему мешала, и наконец, поджав губы и наморщив брови, коснулся рукой своего соседа и кивнул в мою сторону, шепча одновременно что-то ему на ухо. Толстяк взглянул на меня, и глаза его округлились от удивления; затем он что-то ответил моему врагу — ибо таковым я его считал, — и оба захохотали, правда украдкой, а мне стало ясно, что судьба моя решена.

Тем временем капитан галеона спросил, кто из нас говорит по-испански, и, когда сэр Джаспер ответил молчаливым поклоном, предложил ему рассказать нашу историю: откуда мы прибыли и куда направлялись.

Сэр Джаспер, вернув себе прежнее мужество и вновь став самим собой, поклялся, что не произнесет ни слова, пока ему не развяжут руки; поскольку никто не усмотрел в том какой-либо опасности, требование его было удовлетворено.

Достойный кавалер тут же отвязал с шеи пурпурный платок и использовал его с большим эффектом, к немалому удовольствию присутствовавших, кроме священника, который молча и неподвижно стоял, точно статуя, ничто не выдавало в нем живого существа, за исключением глаз, блуждавших по нашим лицам и, казалось, жадно пожиравших их, словно мы были для него желанной пищей. Прочистив нос, сэр Джаспер выступил вперед и произнес великолепную и длинную речь, в которой, насколько я мог судить, было столько же лжи, сколько во мне тревоги и страха; в ней он представлял дело так, будто наша «Морская фея» являлась мирным торговым судном, и мы якобы потеряли большую часть команды из-за поразившей нас эпидемии. «Более того, — сказал он, — один из нас все еще страдает от этой болезни». И тут он указал на раненого матроса, который, неправильно истолковав его жест, обнажил плечо и показал всем нагноившуюся рубленую рану. Капитан «Сан-Фернандо» нахмурился и сказал что-то мужчине, стоявшему слева от него, тогда как на лице священника снова мелькнула и исчезла слабая тень усмешки.

После этого на палубу из трюма вынесли кое-какие вещи и оружие из трофеев, захваченных нами у испанцев, которые мы не успели выбросить за борт; все это было предъявлено сэру Джасперу, и он, вежливо улыбаясь, принялся излагать всякие небылицы о каждом из предметов, что, несомненно, свидетельствовало о чрезвычайно пылком его воображении, но никак не совпадало с историей, рассказанной им прежде. Я даже застонал про себя, когда заметил снова тень усмешки на лице священника.

Я в душе на чем свет стоит ругал сэра Джаспера за его безрассудство, поскольку, считая себя обреченным, я полагал, что он своим враньем сует в петлю и свою шею, и шеи моих товарищей, ибо на лицах священника и капитана «Сан-Фернандо» не было ни намека на жалость и милосердие.

Наконец сэр Джаспер закончил декламировать свои фантазии, отвесил низкий поклон и принялся с довольным видом невозмутимо подкручивать кончики своих усов, что он проделывал всегда, когда ему случалось выступить с речью, неважно, на какую тему или перед какой аудиторией.

— Итак, отец мой, — обратился капитан к священнику, — что вы скажете об этой любопытной истории?

— Ересь и ложь, — глухим, низким голосом ответил монах. — Господь направил этих людей в наши руки, и Святая Церковь займется их спасением. Но мне хотелось бы побеседовать с вами наедине, капитан.

— Очень хорошо, — согласился капитан. — И вас, дон Гомес, я попрошу проследовать за нами в каюту.

В ответ на это предложение монах недовольно поморщился, но промолчал, и капитан, отдав приказание стражникам, отвернулся, намереваясь уходить, но тут человек с родимым пятном вежливо тронул его за рукав, отвел немного в сторону и принялся что-то нашептывать на ухо.