Удар шпаги - Бальфур Эндрю - Страница 38

Когда все было кончено, мы убедились, что наша диверсия не прошла для нас безнаказанно: юный Трелони, раздолбив страшным ударом мушкетного приклада стальной шлем вместе с черепом испанца, получил при этом поверхностную рану в бок; Дэвид Скиннес, один из матросов, был убит ударом пики, и трое были ранены, по счастью не очень серьезно. Четверо испанцев были еще живы, лежа на залитой кровью поляне; двое лежали неподвижно и молча, зато двое других осыпали нас бранью и всячески порывались встать и наброситься на нас. Мы были в замешательстве, не зная, как с ними поступить, но вскоре, однако, наши сомнения рассеялись сами собой. Сэр Джаспер без всякой задней мысли освободил двух приговоренных к расстрелу индейцев, и те набросились на испанцев с такой яростью, что не успели мы вмешаться, как с ними все уже было покончено. Не могу сказать, чтобы мы почувствовали к ним сколько-нибудь жалости, видя то, что они натворили с несчастными туземцами; но, когда мы отвязали остальных и отпустили на свободу женщин и детей, на их радость невозможно было смотреть без слез. Они падали перед нами на колени и целовали наши сапоги; они подбирали свои жалкие побрякушки, которые испанцы разбросали повсюду, и сносили к нашим ногам; они пели, и плясали, и швыряли грязь на трупы мертвых «донов», радуясь своему освобождению, — все, кроме тех, кто опустился на землю подле своих убитых родственников и принялся оплакивать их жалобными голосами, напевая странные заунывные и печальные мелодии.

Затем сэр Джаспер, обожавший всякие торжественные церемонии, обратился к индейцам с речью на испанском языке, суть которой сводилась к тому, что им лучше бы как можно скорее бежать куда-нибудь подальше отсюда, дал им множество ценных советов и сведений об Англии и королеве Бесс, а затем заставил их заняться погребением мертвых Мы, в свою очередь, предали несчастного Скиннеса земле, похоронив его у подножия самой высокой пальмы, не думая вовсе о том, что в скором времени будем завидовать ему. погибшему от удара пики мгновенно и внезапно, в пылу сражения.

В тот вечер мы держали совет, как нам поступить дальше, ибо у нас возникли сомнения относительно того, стоит ли нам идти к материку. Нас осталось всего семь человек, работоспособных или могущих сражаться, хотя, конечно, раненые вскоре должны были вы здороветь и вновь приступить к выполнению своих обязанностей. В конце концов мы решили проложить курс к порту Номбре де Диос, ожидая там встретить английский флот и «Донну Беллу».

Два дня прошли без всяких приключений и неожиданностей, и легкораненые, кроме одного матроса, у которого рана загноилась, начали понемногу принимать участие в общих работах а в вахтах у руля; мы спокойно плыли по безмятежной океанской лазури, отражавшей прозрачную голубизну бескрайнего небесного свода над головой, и я проводил все свое свободное время, лежа на носу и наблюдая, как форштевень судна режет верхушки маленьких волн, которые, разбиваясь о тупые носовые обводы нашего доброго старого барка, превращаются в облачка мелких брызг, сверкая на солнце десятками миниатюрных радуг.

Капитан Роджерс считал, что мы вскоре должны достичь материка, и я уже стал тосковать по местным фруктам: ведь при здешней жаре они были единственной отрадой в этих краях; но утром на третий день марсовый на фоке крикнул на палубу, что видит парус к северу от нас.

Капитана Роджерса мало обрадовало это известие, и он сам взобрался на мачту, но вскоре спустился с видом угрюмым и озабоченным.

— Кто бы он ни был, — сказал капитан, — скорость его больше нашей, и у меня возникли серьезные подозрения относительно его принадлежности, потому что в здешних водах на одно английское судно приходится шесть испанских, а то судно на севере слишком быстроходно для простого купца, — и он отдал распоряжение изменить курс «Морской феи» к югу, повернувшись к незнакомцу кормой.

— А нельзя ли выжать побольше узлов из нашего барка? — поинтересовался я.

— Хотелось бы мне, чтобы это было возможно, но при таком ветре его и улитка обгонит, клянусь Богом! Да и что удивительного, если у него нос, как утиная грудь, а корма обрубленная, как у голландца!

Прошел час, и мне уже с палубы стали видны верхние брамсели чужого корабля.

— Он нас заметил, — сказал капитан Роджерс, — и. собирается поближе с нами познакомиться.

— Полагаешь, нам удастся его захватить? — спросил сэр Джаспер.

— Захватить? Да это, похоже, крупный галеон с полной командой и с солдатами на борту, как «Донна Белла», — разумеется, если я не ошибаюсь; впрочем, время покажет.

Проходили часы, и незнакомец подходил все ближе и ближе — большой двухмачтовый корабль, не такой крупный, как тот галеон, который мы захватили, но с широко раскинутыми парусами и, чего мы опасались больше всего, с развевающимся испанским флагом на корме. Мы подняли на мачты «Морской феи» столько парусины, сколько они могли выдержать, для большей плотности смочив ее предварительно забортной водой; паруса тянули из всех сил, выпячивая свою тугую белоснежную грудь под легким дуновением бриза, но все было бесполезно, в чем мы вскоре смогли убедиться.

Тем не менее, как гласит пословица, «пока не догнал, не считай, что поймал», и мы, вопреки всякому здравому смыслу, надеялись на чудо, которое помогло бы нам спастись. Странное чувство испытываешь, когда тебя преследует враг, а ты не в состоянии от него убежать, и я, словно завороженный, смотрел на галеон, стремительно нагонявший нас с поразительной для такого тяжелого и громоздкого судна быстротой. Несмотря на то что это был испанец, я не мог не восхищаться величественной пирамидой его парусов, сверкающих белизной на утреннем солнце, и тем, как легко и изящно он в пене и брызгах скользит по волнам, подгоняемый свежим морским ветром.

— Да, гонку мы явно проиграли, — с печалью в голосе произнес капитан Роджерс.

— Боюсь, он слишком силен, чтобы мы могли рассчитывать его захватить, — оживленно заметил сэр Джаспер, — но нельзя ли попытаться немного пооборвать ему крылышки?

— Решайте сами, джентльмены, ведь в случае неудачи они едва ли нас помилуют за то, что мы открыли по ним огонь, хотя мне, честно признаться, очень не терпится это сделать!

— Так делайте! — в один голос воскликнули мы все трое, поскольку ни один из нас не желал сдаваться чванливому испанцу без боя.

Одна из наших больших пушек была перенесена на корму, заряжена, и капитан Роджерс, тщательно прицелившись, лично произвел первый выстрел.

Ядро упало в воду и запрыгало по волнам в нескольких ярдах перед носом галеона, однако следующий заряд угодил ему прямо в борт, и мы завопили от восторга, увидев белый шрам на его черной обшивке.

— Сейчас начнется, — сказал капитан Роджерс, когда две носовые пушки галеона грохотнули нам в ответ. Одно ядро с визгом пронеслась безо всякого вреда между нашими мачтами, но зато второе как назло начисто снесло грот-стеньгу, и теперь настал черед испанцам бурно выражать свой восторг.

Галеон подошел к нам бортом, и громкий голос оттуда предложил нам сдаться, но мы ответили ему залпом из трех орудий. Не успел. однако, дым рассеяться, как испанцы открыли по нам бешеный огонь. Мне показалось, будто над «Морской феей» пронесся огненный и грохочущий шквал, сметая все на своем пути и превратив барк в беспомощную развалину, поломав все мачты, заклинив пушки, завалив палубу обломками рангоута, обрывками такелажа и грудами парусины, хотя, как ни странно, ни один человек из команды не пострадал, поскольку капитан Роджерс предусмотрительно приказал всем укрыться за бульварком.

Дальнейшее сопротивление было безнадежным, и я слышал, как из груди капитана вырвался стон, когда с борта галеона спустили шлюпку и команда солдат во главе с офицером, разместившись в ней, направилась в нашу сторону.

— Будь у меня человек на двадцать больше, Джереми, — сказал капитан, — я заставил бы их поплясать, но в нашем положении… — Он вздохнули, повернувшись на каблуках, направился встречать «донов», карабкавшихся по трапу к нам на борт. Увидев, как нас мало, они заподозрили ловушку, и сэру Джасперу пришлось их успокаивать, иначе, по моему глубокому убеждению, они тут же попрыгали бы назад в свою шлюпку. Однако все получилось наоборот, и в лодку поместили нас, переправив на галеон, на палубе которого яблоку негде было упасть от множества солдат и матросов, собравшихся поглазеть на нас из-за бульварка.