Ранчо “Кобыла потерялась” - Сименон Жорж - Страница 23

— Если ему все это известно, он знает и то, что у Энди есть копия. И в этом случае ему совершенно незачем красть документы у меня, потому что есть еще кое-кто, кто может выдвинуть против него обвинения… Поняла?

— Поняла. — Она и бровью не повела, не желая возражать.

— Если же это все-таки Энди некогда заплатил Ромеро, он уничтожает все улики против себя, когда крадет документы, поскольку третий экземпляр уже находится у него в руках. Я не утверждаю, что он приехал сам. Я охотно буду утверждать обратное. Раньше он тоже сам не действовал, а отправился в Санбурн нанять метиса…

— Вот видишь…

— Что — вот видишь?

— Что ты заранее уверен: это он! Ты всегда так думал… Ты так крепко вбил себе в голову эту мысль, что я никогда не пыталась переубедить тебя… Я говорила себе, что настанет день, когда ты станешь разумнее. Я вижу, как ты попусту мучаешь себя.

— Послушай, Матильда…

— Дай я докончу.

Они забыли о возрасте — Джон о своих шестидесяти восьми и Матильда о своих семидесяти трех. Они переругивались — брат стоял, а сестра продолжала сидеть, но уже не так покорно.

— Дай мне закончить. Ты с первого дня был уверен, что это Энди организовал, чтобы в тебя стреляли…

— Нет, потом… Из-за дат.

— Из-за его женитьбы?

— А шахта? Ты забываешь про шахту! Ты также забываешь, что только он знал, что я буду возвращаться по тропе койотов.

Она пожала плечами. В день засады погода и правда была такая же, как сегодня. Кэли Джон прошел к окну.

— Я был тут, уже сидел на лошади… Поблизости не было ни ковбоев, никого не было. Я сказал ему…

— Вот именно. Повтори точно, что ты сказал…

— «Я буду возвращаться по тропе койотов и по дороге снова поставлю загородку… «

— Все?

— Все.

— И из-за этого ты осуждаешь человека?

— Есть даты…

— Послушай, Джон… Тебя тогда целый день не было дома. Ну так вот, за один день может произойти много всякого. Это было пятнадцатое августа, я тоже кое-что помню, а в это время на ранчо не так много работы. Предположи, что в определенный момент один из ковбоев говорит Энди: «Пойду поставлю загородку на тропе койотов».

Кэли Джон покраснел. Ему никогда в голову не приходил такой вариант.

Он взмахнул рукой, приказывая сестре замолчать.

— Что бы ты ответил? Что мог ответить Энди? «Не стоит беспокоиться…

Кэли Джон будет там возвращаться сегодня вечером и сам займется этим».

Таким образом, кто угодно на ранчо через час после твоего отъезда мог знать, что ты вечером возвращаешься там, где всегда.

Все еще не желая сдаваться, он возразил:

— У нас тогда не было телефона…

— А кто тебе сказал, что у Ромеро не было приятелей среди наших людей? Кто тебе сказал, что они не должны были где-нибудь встретиться?

— А ключ?

Он перепрыгнул через тридцать восемь лет, через точку опоры волнение все больше и больше охватывало его.

— Может быть, на днях ты найдешь такое же простое объяснение, как и с тропинкой… Прошу, выслушай теперь меня. Признайся, что я не так часто говорю, а противоречу и тем более. Ты захотел смотреть на Энди как на врага, на своего личного врага.

— Не только моего…

— Знаю. Есть еще Пегги Клам, но это несерьезно. Не будь Энди, она бы придумала кого-нибудь другого. Она бы возненавидела любого зятя.

— Есть и другие…

— Потому что так принято — упрекать тех, кто преуспевает и забирает себе слишком много власти. У такого человека находятся любые недостатки.

Говорили, что он эгоист, что он суров, стыда не имеет…

— Спроси у Бориса…

Он не хотел сдаваться, однако понимал: возражения его будут недостаточны.

— Ты уверил себя также в том, что во всех трудностях, с которыми ты сталкивался, виноват Энди… Когда однажды украли у тебя тридцать быков, чтобы перегнать их в Мексику, ты допустил, что, вполне возможно, заплатил им Энди Спенсер.

— Я никогда такого не говорил.

— Ты и другого тоже не говорил. А сейчас я тебе покажу кое-что, что докажет тебе, что Энди никогда не переставал нами интересоваться…

Она решительно встала, прошла к себе в комнату, ему было видно, как она там встала на стул, чтобы взять какой-то предмет, спрятанный за старым шкафом.

Это была совершенно обыкновенная шкатулка для драгоценностей с потертыми углами. Она выбрала малюсенький ключ на цепочке, которая всегда висела у нее на груди под платьем.

Брат, нахмурившись, следил за ее движениями.

— Что это?

— Увидишь…

Это были драгоценности — такие драгоценности могли быть в любой старой семье — некоторые, например, были у их матери. Этих только было значительно больше. Шкатулка была почти полна. Часы в корпусе из синей эмали, медальон, броши, кулоны.

Ни одна из этих вещей не стоила очень дорого, но каждая была ценна сама по себе, по изяществу и скромности.

— Их тридцать семь, — просто сказала Матильда.

Он подумал, что понял, взглянув на нее с таким изумлением, что на этот раз она не смогла не рассмеяться.

— Кричи, ругайся, сжимай зубы, дорогой мой Джон, но их ровно тридцать семь, и в следующем месяце я жду тридцать восьмую.

Потому что в ноябре был ее день рождения.

— Каждый год Энди отправлял мне маленькую коробочку и каждый год, с тех пор как покинул ранчо, он сопровождает ее одними и теми же словами:

«С дружескими чувствами».

— Ты из-за этого его защищаешь?

— Я никогда его не защищала, как никогда на него и не нападала. Я уважала твое мнение… И потом, хочешь, я скажу тебе все, что думаю?

Наступил момент, когда ты был бы несчастен, окажись, что ненавидеть его больше не за что.

— Неправда.

Он побагровел. Он чуть не ударил кулаком по столу.

— Когда я думаю, что ты получала подарки от этого… этого…

— Сядь, Джон… Я знаю не больше тебя. Я ничего не утверждаю. Я старая женщина, и я почти ни с кем не вижусь. Однако что-то мне говорит, что человек, который в течение тридцати семи лет не прекращает посылать своей старой подруге маленькие подарки, не тот человек, не может быть таким человеком, кто заплатил метису за то, чтобы тот убил ее брата.

— Письмо…

— Я только что ошиблась, говоря, что ничего не знаю. Есть одна деталь, которую, я думаю, знаю и которую ты, наверное, не знаешь. Это имя адресата письма. Ведь существует тот, кто его получил. Малыш Гарри писал письмо не как упражнение в стиле. Этот кто-то знал про засаду и ничего не сделал, чтобы предупредить…

— Кто это?

— Роналд Фелпс.

Бог мой! Как это было просто! Три дня назад Кэли Джон узнал, что Малыш Гарри не был настоящим владельцем «Санбурн-паласа» и других салунов. Он тщетно искал имя этого человека. Он спрашивал себя, как документ попал в руки англичанина.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что Энди знал это. Ему случалось подписывать чеки, чтобы заплатить игорные долги. Его чуть не начали преследовать, и он дошел до конца цепочки, он вышел на Фелпса за Малышом Гарри. Именно Фелпс привез того сюда, и не из Сан-Франциско; а из Нью-Йорка. Деньги, которые он зарабатывал, работая на геологические компании, Роналд Фелпс вкладывал в игорные дома; Таким образом он должен был сколотить приличное состояние… Деньги эти он даже не клал в банк, а хранил дома. Это был одинокий скупец, понимаешь.

Программки, фотографии, старые бумаги, напоминавшие о героической эпохе Санбурна, — все это теперь объяснялось.

— А другой? Это Г., или Э., или Р…

— Не знаю я, Джои…

— Вообще-то это ничего не меняет.

К нему вернулась его кротость. Время от времени он поглядывал на сестру, и в глазах у него было смирение вперемежку с невольным восхищением.

Потом он встряхнулся, недовольный, что позволил себе такое.

— Кто-то заплатил Ромеро…

— Возможно…

— Точно? И кто-то приехал ко мне выкрасть документы и увез с собой баул, опасаясь, не было бы там еще чего-нибудь компрометирующего. Этот кто-то силой или со взаимного согласия похитил китайца. Уверяю тебя, Матильда, что бы ты ни говорила…