Признания Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 23

Необыкновенно жизнелюбивая, конечно… А в остальном?

– Ей был бы нужен не такой муж…

А когда их расспрашивали, они были неспособны сказать, какой муж ей был бы нужен. По-видимому, она была создана главным образом для того, чтобы жить своею собственной, совершенно независимой жизнью.

В течение некоторого времени это была большая любовь. Все недоумевали, почему, ведь в Жоссе не было ничего от Дон Жуана… А кроме того, он был слабохарактерный…

Никому и в голову не приходило, что Кристине могло быть интересно сломить этого слабохарактерного человека.

Мегрэ спрашивал:

– Она его больше не любила?

– Каждый из них жил своей жизнью. Они все сильнее разобщались… Особенно с тех пор, как он влюбился в свою машинистку…

– Кристина от этого страдала?

– Трудно было сказать, что чувствовала Кристина… Она не любила говорить о своей личной жизни.

– Даже о том, что касалось ее любовников? Собеседник укоризненно смотрел на Мегрэ, как будто комиссар вел игру не по правилам.

– Она любила выдвигать молодежь, не так ли?

– Она часто посещала выставки молодых художников, просмотры.

– У нее, говорят, были свои любимцы?

– Возможно, что она иногда помогала начинающим.

– Не можете ли вы назвать их?

– Это трудно… У нее хватало такта не хвастаться ими. Однажды, помню, она помогла одному художнику, тем, что привела своих друзей и знакомых журналистов на его первую выставку.

– Как его звали?

– Не помню… Кажется, он был итальянец…

– Это все?

Чем дальше, тем больше приходилось наталкиваться на все более организованное сопротивление.

Со своей стороны метр Ленэн, после того как он необдуманно «бросил бомбу», старался теперь составить список знаменитых «подопечных», о существовании которых он заявил. Мегрэ знал, что он пользуется услугами частного сыскного агентства, которым руководил один из его бывших инспекторов. У того руки не были так связаны, как у Уголовной полиции, и Комелио беспрестанно не стоял у него поперек дороги.

И все-таки он не добился ничего определенного. Он позвонил Мегрэ и указал ему на некоего Донара, бывшего рассыльного отеля в Довиле, который пел теперь в кабачках близ Сен-Жермен-де-Прэ.

Если он еще и не был известен широкой публике, его уже начинали приглашать в кабаре на правом берегу, и скоро он должен был дебютировать в мюзик-холле «Бобино».

Мегрэ посетил его в комнате отеля, где он жил, на улице Понтье. Это был высокий малый, мускулистый, грубоватый, напористый.

В два часа дня он отворил дверь, одетый в мятую пижаму.

– Комиссар Мегрэ, да?

Он со дня на день ждал этого посещения. Закурив сигарету, он принял «грозный вид», как будто его снимали для кинофильма.

– Я мог бы не впускать вас, если вы без мандата. У вас есть мандат?

– Нет.

– Тогда вы должны были бы вызвать меня в полицию.

Мегрэ предпочел не спорить о законности своего посещения.

– Я вас сразу же предупреждаю, что сказать мне нечего.

– Вы были знакомы с Кристиной Жоссе?

– Ну и что с того? В Париже есть тысячи людей, которые были с ней знакомы.

– Вы были с ней близки?

– Во-первых, это вас не касается. Во-вторых, если вы хорошенько поищете, то найдете несколько дюжин молодых людей, которые с ней спали.

– Когда вы ее видели в последний раз?

– Не меньше года тому назад. И если вы хотите утверждать, что это она меня выдвинула, то вы ошибаетесь. Еще когда я был в Довиле, хозяин одного подвальчика близ Сен-Жермен заметил меня и передал мне свою визитную карточку, чтобы я приехал к нему в Париж. Я могу доказать, что в ту ночь, когда укокошили мадам Кристину, я вовсю вкалывал в Марселе; могут даже найти мою фамилию, напечатанную крупными буквами на афише Мирамара…

– Вы были знакомы с другими?

– С другими?

– С другими друзьями мадам Жоссе?

– Вы, может быть, воображаете, что у нас был клуб или благотворительное общество? И мы носили значки? Он был доволен собой.

– Это все, что вам хотелось бы знать? Тогда, если вы разрешите, у меня есть более интересные занятия…

Были, несомненно, и другие, такого же или иного типа, но никто из них, конечно, не хотел, чтобы о нем узнали. Художник, о котором уже говорилось, жил теперь в Бретани, где писал морские пейзажи, и не было никаких сведений о том, чтобы он приезжал в Париж в те дни, когда было совершено преступление.

Расследование другого рода, произведенное среди шоферов такси, тоже ничего не дало. Однако обычно рано или поздно удается все же отыскать шофера, совершившего тот или иной определенный рейс.

Несколько инспекторов поделили между собой таксомоторные парки, частные гаражи мелких хозяев.

У всех шоферов спрашивали, не высаживали ли они кого-либо на улице Лопер вечером в день преступления. Таким образом, удалось только узнать, что одна супружеская пара, жившая за три дома от Жоссе, вернулась из театра на такси незадолго до полуночи.

Ни шофер, ни эти супруги не помнили, был ли тогда свет в стеклянном доме.

В некотором смысле тот факт, что по улице в это время проезжало такси, был благоприятным, потому что бывший колониальный чиновник, который заявлял, что видел всех без исключения, кто проезжал или проходил мимо, ничего не сказал об этой машине. Однако же это такси стояло там две или три минуты, и шофер не выключал мотора, потому что клиент, у которого не было мелочи, пошел за ней к себе в квартиру.

Тысячам шоферов, в особенности тем, которые обычно стоят близ улицы Коленкур, показывали фотографию Мартена Дюше.

Все уже видели ее в газетах. По словам Аннет, отец ушел от нее около половины десятого вечера. Но, по-видимому, он до полуночи не возвращался в свою гостиницу близ Аустерлицкого вокзала, а ночной сторож не видел его и потом.

Что же начальник отдела супрефектуры Фонтенэ-ле-Конт делал в течение всего этого времени?

Здесь расследование заходило в тупик. Ни один шофер не помнил, чтобы он садился к нему в машину, хотя внешность была у него характерная.

Может быть, его соблазнила мысль еще раз увидеть Жоссе, потребовать у него объяснений, заставить его подтвердить свое обещание?

Аннет согласилась с этим: состояние ее отца было не совсем нормальным. Он привык к абсолютной трезвости, а в тот день выпил много лишнего.

Даже если сцена на улице Коленкур и закончилась довольно спокойно и они как будто пришли к соглашению, все же Мартен Дюше был потрясен.

Однако же ни одно такси как будто не возило его на улицу Лопер, ни в какое-либо другое место.

Его не замети и на станции метро, но это ничего не доказывало, если учесть количество пассажиров, которые там проходят

Оставались автобусы, в которых он тоже мог проехать незамеченным

Способен ли был этот человек тайком забраться в дом Жоссе? И войти туда, не позвонив? А может быть, дверь была открыта?

И вероятно ли, что, не зная расположения комнат, он в темноте пересек гостиную и поднялся по лестнице, чтобы попасть в спальню Кристины?

Убийца, если только это не был ее муж, пришел в перчатках. Он либо принес с собой оружие, чтобы нанести раны, описанные доктором Полем, либо воспользовался кинжалом немецких парашютистов, который находился в комнате Адриена.

Кто, кроме самых близких, мог знать о существовании этого кинжала? Приходилось также согласиться с тем, что после убийства неизвестный вычистил оружие, поскольку Жоссе не видел крови на кинжале.

Публика знала обо всех этих противоречащих друг другу фактах, потому что журналисты старались подробно изложить все возможные гипотезы; один из них даже напечатал в два столбца все аргументы «за» и «против».

Мегрэ решил съездить на авеню Марсо, в частный особняк конца прошлого века, превращенный в учреждение. Комиссар пришел сюда впервые.

Кроме помещения, где находился коммутатор и сидели телефонистки, и маленькой комнаты, где посетители оставляли свои карточки и заполняли регистрационные листки, в первом этаже помещались только выставочные залы, стены которых были украшены панелями, а потолки перегружены лепкой.