Как Петюня за счастьем сходил (СИ) - "Marbius" - Страница 8

Петюня провел добрую неделю, страдая над тем, что ему предстояло: выбросить практически все журналы. И он перебирал их, прощаясь, наслаждаясь шелестом страниц и надеясь найти какую-нибудь маленькую причину или хотя бы повод, чтобы оставить. Но увы. Потом, правда, его осенило, и после нескольких телефонных звонков и визитов в школу, центр внешкольной работы и центр детского творчества он пристроил практически всю свою коллекцию а заодно и некоторые книги. Затем было энное количество рейсов вверх-вниз по лестнице со стопками журналов, во время которых Петюня сначала с радостью думал, что просто-таки физически чувствовал, как сжигаются калории, а затем мрачно – что ему парочка сотен и на дальнейшее житье-бытье не помешала бы. Все эти заведения прислали помощников, но стоять, указывать и не участвовать претило Петюниной натуре. Руководство было ему благодарно. А уж как благодарен был Петюня, он понял, вернувшись домой и поняв, что в комнате у него изрядно места, оказывается.

С радостью обойдя комнату, выглянув на балкон и вернувшись назад, Петюня принялся за следующий акт трагифарса под названием «Петюня делает ремонт». Почему траги? Да потому, что он был совершенно незнаком с технологией ремонта и все постигал слишком часто методом проб и ошибок. Нет, добрейшая и милейшая Анжелика Ивановна с радостью выстреливала советы, причем со скоростью миномета (Петюня мужественно терпел ее доброту первые минут пятнадцать, а потом начинал лихорадочно подыскивать повод слинять и не попадаться в ее добрые железные объятия и продолжение очереди до конца рабочего дня. Удавалось. Иногда, впрочем, Петюня очень сильно нуждался впоследствии в реабилитационных мероприятиях после таких вот припадков доброты и соседской взаимопомощи), а фарсом все это становилось, когда Петюня ее советы пытался применить на практике. Зато он готовит хорошо, подбодрил себя Петюня и продолжил стаскивать книги в защищенное место на балкон. Остались пустые шкафы, которые предстояло выбросить, изрядно просиженные диван и кресло, которые следовали туда же, столик был ничего так и очень нравился ему, его можно отполировать, Петюня вычитал в интернете пару способов, и светильники одной масти и разного предназначения. Они были роскошными и работали, и больше, чем протереть и надраить, с ними делать ничего не надо было.

Книги были эвакуированы на балкон, столик пристроен там же, светильники частично сняты, частично оставлены. Петюня самодовольно осмотрел плацдарм и сник. Шкафы, диван и кресла были тяжеленными. А он сглупил и заказал только машину с шофером. И что теперь делать? Машина-то уже с самого раннего утра перед подъездом стоять будет! Петюня бросился было звонить в фирму, но в восемь вечера пятницы какой дурак на работе сидеть будет? Петюня послушал автоответчик, печально вздохнул, побродил по опустевшей неуютной комнате и поплелся за веником.

Пол был выметен и вымыт, Петюня начал расстилать то, на чем ему предстоит спать в ближайшие пару недель, и вдруг его осенило: если что, звони! Вот! Вот выход! «Если что» пришло! Телефон Панкратова у хомячистого Петюни водился, он выклянчил его у вахтера дяди Миши (двадцать минут жалоб на простатит, внучку и сучку, она же собачка, а не жена, дочка или внучка), причем сам дядя Миша совершенно не помнил сего примечательного факта, так ловко Петюня все провернул. Ну что, вызов пошел.

Панкратов был явно недоволен, что ему звонят. Но услышав слегка опечаленный голос Петюни (совершенно верный тактический ход, самодовольно отметил Петюня), расслабился, подобрел и спросил:

– Чего звонишь-то? И это я еще не спрашиваю, откуда ты мой номер телефона достал.

– Сергей Львович, простите меня, горемычного, вы просто сказали, что если что, то я могу вам позвонить. Вот я и боюсь, что «если что» настало. – Петюня драматично вздохнул, напряженно вслушиваясь в возможную реакцию собеседника и только что не подпрыгивая от нетерпения. – Мне очень сильно нужна ваша помощь. – тут Петюня многозначительно замолчал.

– И в чем конкретно она должна выразиться? – как-то неожиданно весело поинтересовался Панкратов.

–Вы понимаете, тут такое дело. Я ремонт затеял, в общем-то еще больше года назад, но то времени не хватало, то денег, и вообще ремонт – это проклятье поврежденной кармы, и вот моя карма намекнула на то, что пора и давно пора приняться за комнату, я и принялся, работники наняты на побелку потолка, пол, окна и дверь, мебель заказана, все нормально, я машину заказал, чтобы старую мебель вывезти и утилизировать, но совершенно забыл, что грузчики – тоже несомненно полезный в ремонте инструмент. И вот их у меня завтра ни с какой стороны не предвидится. – донельзя печально закончил Петюня, заново переживая всю бездну настигшей его трагедии.

– И во сколько должен появиться в твоем хозяйстве этот несомненно полезный в хозяйстве инструмент?

– В семь утра. – голосом, дрожащим от обиды на свою непредусмотрительность, весьма и весьма расчетливо произнес Петюня. Панкратов купился.

– Не переживай так, – ободряюще произнес он. – Много-то вытаскивать надо?

– Шкафы книжные, диван и кресло. – приободрившись, доложил Петюня и растерянно добавил. – Только, Сергей Львович, у меня не очень много денег, я не уверен, что смогу достойно заплатить.

– Петюня, ты умный молодой человек, это даже дядя Миша признает, но ты такой балбес! Ты думаешь, я деньги брать буду? Накорми твоими расстегаями, или что там тебе твое вдохновение напоет, и будет.

– Правда? – заулыбавшись, сказал Петюня. А Панкратов в этот момент так явственно представил, как Петюня расползается в улыбке, что невольно разулыбался в ответ. – А вы как к запеченной рыбе относитесь?

– Положительно. Я практически всеяден.

– У меня просто совершенно случайно в холодильнике щука оказалась, ее можно было бы в тесте запечь. Или буженину, как вы на это смотрите?

– Петюня! – рявкнул Панкратов. – Ты можешь даже шиитаке с лосятиной приготовить, главное, чтобы вкусно было! И рассчитывай еще на троих.

– Не, шиитаке не катят. Можно лисичек на гарнир подать. – бодро отозвался Петюня и, перебивая взвывшего Панкратова, добавил. – Водка надо?

– Не помешает, – хмыкнул Панкратов, втайне восхищаясь Петюниной расторопностью.

– Отлично! – возликовал тот и затарахтел. – Сергей Львович, вы не представляете, как я вам благодарен за вашу помощь и поддержку! Это так здорово, что в наше меркантильное время находятся люди, которым…

– Петюня! – угрожающе произнес Панкратов.

– Спасибо, Сергей Львович, – понятливо сказал Петюня и сказал. – Огромное спасибо, жду вас завтра! И спокойной ночи!

– Спокойной ночи, Трындычиха, – усмехнулся Панкратов и отключился.

Петюня, услышав короткие гудки в трубке, позволил себе засиять в полной мере, исполнил триумфальный танец бешеных барсуков и понесся на кухню смотреть, каким бы блюдом закрепить успех.

Около семи утра усталый, но бесконечно самодовольный Петюня запихивал в духовку пирог со щукой. Буженина ждала своего звездного часа, и Петюня донельзя самокритично признавал, что удалась она – пальчики оближешь. Дверной звонок прогремел в пустой квартире, Петюня закрыл духовку и пошел открывать.

Панкратов с интересом посмотрел на крошечную белую косынку с маленькими голубыми цветами, которая очевидно призвана была не прятать, а удерживать волосы, чтобы те не падали на лоб, и втянул ароматы, доносившиеся с кухни. Еще один мужчина не менее внушительных размеров, с суровым выражением на обветренном лице, стоявший за Панкратовым, судя по выражению лица, имел в виду всю мебель в мире и хотел знать исключительно, где вход на кухню.

– Лосятина с мухоморами? – подмигнул Панкратов.

– Буженина с горчицей и шалфеем и пирог со щукой, – безмятежно улыбнулся Петюня. – А где еще двое?

– У машины. Сейчас подойдут. Ну, показывай, что выносить.

Петюня нервно захихикал, подумав: «Только если мозг, но кому?», но вслух не произнес ничего и попятился с порога, чтобы работники могли пройти. Панкратовский знакомый протянул руку и сказал суровым голосом: