Казнь без злого умысла - Маринина Александра Борисовна - Страница 25

– Что в области? – спросил Ворожец мэра. – Есть подвижки?

В принципе Баев ему уже все рассказал в тот день, когда приезжал просить помочь с командированными из Москвы, но нужно задать вопрос, чтобы Костик не думал, что за его спиной друзья обмениваются информацией.

Константин Кириллович подробно рассказал о результатах последней поездки, о разговоре с Зоей Григорьевной Деревянко, порадовался, что перенос фермы окажется, скорее всего, нереальным, поделился задумкой в отношении руководства департамента транспорта и дорожного строительства.

– У первого зама зять ручонки протянул к звероферме, – говорил Смелков, – там же железнодорожные пути почти вплотную к ферме подходят, это шикарное место для строительства складов, откуда потом будут развозить товары по всем прилегающим областям, особенно когда трассу построят. Первый зам как раз курирует разработку проекта, от его слова многое зависит. А мы его к ногтю!

Петра Сергеевича всегда поражала эта особенность Кости: говорить о давно известных вещах так, словно это новость сегодняшнего дня. Или он забывает, что имеет дело с людьми, давно находящимися «внутри» ситуации? Можно подумать, что он, Петр Ворожец, не знает, за кем замужем дочь первого заместителя областного министра транспорта и какие интересы могут быть у этого бизнесмена. Впрочем, кажется, это называется «вытеснением». Костику проще не помнить или не знать. Чтобы не думать. Костик любит руководить, а вот помнить и думать – не особенно.

– Замутил замутку, значит, – усмехнулся Ворожец. – И когда ожидается результат?

Улыбка Смелкова была полна оптимизма.

– На днях, я думаю. А знаете, что мне Гена Лаевич предложил? – оживленно продолжил мэр. – Телерепортаж о моем посещении зверофермы. Так что в ближайшие дни придется начать подготовку, чтобы перед камерами не лохануться. Генка считает, что я должен расхаживать по этой ферме, как хозяин, и все знать: где что находится и как называется. А там названия – язык сломаешь, Генка, гаденыш, все вызубрил и от меня того же ждет. Будто у меня других забот нет. Но он говорит, что результат будет мощный. А Генка никогда не ошибается.

Разговор принял веселый оборот, Баев, обычно хмурый, даже рассмеялся, они вдвоем с Ворожцом начали подкалывать и поддевать мэра, который вначале вроде бы бодро отшучивался, потом внезапно посерьезнел и даже побледнел. То ли вспомнил, по какому поводу они собрались в доме у Ворожца, то ли…

– Наливай, Петька, – скомандовал Баев. – Хлопнем по второй за помин души. Что в ваших кругах про убийство Милановской говорят?

Ворожец пожал плечами, разлил водку по стопкам.

– Ничего не говорят. Кому она нужна, эта Милановская? Ее и знают-то только те, кто был у них в программе, да и то не все. Ее же не видно и не слышно, у нее фенечка была – собрать компру на гостя, так она и собирала всякую грязь по друзьям и членам семьи. Не у самого же гостя программы спрашивать. Так что если ее кто и знал, то не сами персоны, а их близкие.

– Ну да, ну да, – задумчиво покивал Баев. – Ладно, вздрогнули. Пусть Димке земля будет пухом. Ему сегодня пятьдесят три исполнилось бы.

Выпили, закусили. И снова полковник Баев вернулся к интересовавшей его теме.

– Мужики, не слыхали, может, кто-то из заметных людей заковырял на Милановскую за неудобные вопросы на программе?

– Да брось, – махнул рукой мэр, – кто ее знал-то? Это мы с тобой знаем, что неудобные вопросы исходили от нее, а для всех людей на первом месте ведущие. Если б и заковыряли, то именно на них. А они оба живы-здоровы.

Ворожец искоса посмотрел на Константина Кирилловича. Ах, Костя, Костя…

– Ты не понимаешь, Костик. Убийство должно быть раскрыто. Потому что от экологов слишком много шума, и Игорехе надо показать, что УВД не лаптем щи хлебает. Им нужно хоть что-то раскрыть. Потому что завтра – вот увидишь! – найдется ушлый журналюга, который напишет, что Милановская собирала материал к программе с участием какого-нибудь эколога, который должен был рассказывать… Ну, и далее по тексту. Сам все понимаешь, не маленький. Это еще огромная удача, что про труп ветеринара со зверофермы никто не вспоминает. Пока. Но ведь завтра могут вспомнить, привязать к убитым экологам, и тогда Игорехе вообще жизни не дадут.

В глазах Баева, когда он посмотрел на Петра Сергеевича, ясно читалась благодарность. У Костика всегда все просто. Всю жизнь так было. Не хочет он проблем, не любит. Вот и помогают ему верные друзья, как могут. Когда делом, когда советом, когда деньгами. Но чаще всего, вот как сейчас, приходится объяснять мэру весьма простые вещи, которые им обоим очевидны, но с которыми он не хочет считаться. Думать о них не хочет.

Константин Кириллович побледнел еще больше, кисти рук судорожно вцепились в подлокотники полукресла, на котором он сидел за столом. «А ты думал! – промелькнула в голове у Ворожца недобрая мысль. – Вот каково оно – городом руководить и нести ответственность за свои назначения. Поставил Игореху на должность – теперь хлебай за все его промахи. Само собой, удобно, когда начальник УВД – твой человек. Но если что не так, пальцем в первую очередь на тебя укажут, потому что привел его ты».

– Расслабься, Костя, – глухо проговорил полковник. – Раскроем мы это убийство, буквально пара дней еще – и раскроем. Письма у нее нашли, ее кто-то шантажировал, требовал, чтобы она программу с Новаком повернула так, будто ты лично заинтересован в «южном» варианте. Ну, и вся твоя команда, соответственно. Так что готовься, хочешь – не хочешь, а придется пожертвовать кем-то из твоих. Или сам назови, или я найду, но тогда уж не обижайся.

«Тогда уж не обижайся…» Почти четыре года прошло с того момента, когда Петр Ворожец услышал эти слова от своего старого друга. Обидно было, что и говорить. А теперь вот и Костику пришлось их услышать. Ну что ж, уже не так обидно. Чего уж теперь. Игореху не переделаешь.

Константин Кириллович, обычно уверенный в себе и улыбчивый, смотрел на друга потерянно. Что-то загнанное почудилось Ворожцу в его взгляде, обращенном на начальника УВД. Такие же глаза были у Костика и тогда, когда много лет назад Петя Ворожец сказал: «Каждый из нас может сдать. Никому из нас веры нет».

– Зачем ты так, Игорь?

– А как ты хотел? – усмехнулся полковник. – По-другому не получается. Это игры больших мальчиков, в них правила жесткие. Давайте по третьей. Наливай, Петюня.

Снова выпили, в полном молчании съели горячее, поданное худой жилистой женщиной, работавшей у Ворожца поваром.

– Устроился ты, Петька, – вздохнул Баев. – Когда уже женишься, наконец? Полноценному мужику еду должна жена подавать, а не наемная повариха.

– Я? – расхохотался Ворожец. – Женюсь? Да ты что, Игорек! Ты ж не первый день меня знаешь. Для меня главное в жизни – свобода маневра, именно поэтому я заработал столько денег. Зачем мне жена? С личной жизнью у меня и без того полный порядок. Надоело – встал и ушел.

– Ну а эта твоя нынешняя? – спросил Смелков, явно обрадовавшийся тому, что разговор принял бытовой оборот. – Ты же с ней уже давно. И не надоело до сих пор. Чего не жениться-то?

– Галка нормальная баба, – кивнул Петр Сергеевич, – я ей бизнес поставил, она вся в нем, пустой болтовней не занимается. Только молодая она, детей хочет. А я не хочу. Мы с ней так и договорились: если встретит мужика, который захочет жениться и завести детей, отпущу легко и препятствовать не стану. А пока со мной будет. Уйдет – другую заведу, на мои деньги желающие всегда найдутся. Рылом я не вышел, это да, но нынешние красотки в основном о своем рыльце думают, а в мужике им важны деньги и возможности. И того и другого у меня более чем достаточно.

– А помнишь Василевскую из параллельного класса? – спросил Смелков. – Как ты по ней сох! Все голову ломал, чем бы таким поразить ее воображение. У нее папаша был заведующим овощным магазином, так что денег в семье немерено, подарком, даже очень дорогим, не удивишь. Девчонок попроще ты, конечно, широтой натуры брал, кино-мороженое-пирожные-цветочки, они за тобой табунами бегали, а с Василевской не получилось.