Джокертаунская комбинация - Милан Виктор - Страница 64

К тому же, подумала она, даже Джерри может не узнать меня сейчас.

Трансформация началась в ночь смерти Ханны, полтора года назад.

Ханна стала тем, для чего жила Вероника, причиной, по которой ее заботило, как выглядит ее тело, причиной, по которой она могла вставать по утрам, причиной, по которой каждый день она отправлялась в центр за порцией метадона, смешанного с приторно-сладким апельсиновым соком. И Ханна каким-то образом сумела повеситься в тюремной камере до того, как Вероника смогла до нее добраться.

Пытаясь попасть к ней, Вероника узнала о себе многое, о чем даже не подозревала. Ей передал это ее редкий любовник Кройд, время от времени распространяющий вирус дикой карты. Она развила способность, которую не вполне понимала, которую едва использовала. Казалось, она может сделать другого человека слабым, беспомощным, безвольным.

Но даже эта сила не помогла ей спасти жизнь Ханны.

Она ушла из полицейского участка и побрела назад, в квартиру, которую делила с Ханной, и упала в постель, прижимая к себе кошку и желая, желая уснуть. В три утра она внезапно проснулась, уверенная, что она в опасности. Полиция могла найти ее здесь, ее мог найти и тот, кто убил Ханну.

Без сомнений, это было убийство. Какая-то внешняя сила вдруг овладела Ханной в банке в центре города, а Вероника просто беспомощно стояла рядом. Та же сила была в ответе и за ее самоубийство.

Она упаковала чемодан и поместила Лиз в кошачью переноску, вызвала такси. Она ждала, стоя в тени у входа в здание, пока не приехала машина, затем быстро запрыгнула внутрь и назвала адрес Ичико.

Веронике пришлось пройти в спальню Ичико и разбудить ее, что было гораздо сложнее, чем она ожидала. Наконец, Ичико выбралась из постели, с трудом натянула кимоно и несколько раз небрежно прошлась щеткой по волосам. Никогда раньше Вероника не видела ее без макияжа. Она позволила себе забыть, как стара была Ичико в свои семьдесят.

– Мне нужна помощь, – сказала Вероника. – Ханна мертва. Она покончила с собой – так они сказали – в тюремной камере. – Именно Ичико первая послала ее к Ханне для консультации. – Но она бы никогда не убила себя. Это не в ее духе.

– Да, – сказала Ичико. – Ты права. Это не в ее духе.

– Между вами было что-то, не так ли? – Внезапная боль потери ослепила ее на секунду. – Я имею в виду, должно было быть. Ты послала меня к ней, из всех врачей в этом городе.

Ичико кивнула.

– Много лет назад она была членом ячейки. Членом группы феминисток.

– W.O.R.S.E.

– Да. Этой. Она решила сделать нас своей целью. Она хотела, чтобы ее люди следовали за гейшами в часы их работы и создавали им всяческие трудности, привлекали к ним внимание, смущали наших клиентов. Без сомнения, это уничтожило бы наш бизнес.

– Когда это было?

– Семь лет назад. В тысяча девятьсот восемьдесят первом. Она только-только присоединилась к группе. У нее было много проблем с браком, с алкоголем и наркотиками. Она не была… психически устойчива. Она пришла ко мне и рассказала, что собирается сделать. Она еще не выносила это на рассмотрение в группе.

– И?

– И я дала ей денег, чтоб она не делала этого.

– Ханна? Ты подкупила Ханну?

Ичико подняла руки.

– Я сделала ей предложение. Тысячедолларовое анонимное пожертвование на нужды организации. Достаточно денег, чтобы хватило на годы. В обмен на обещание, что мне позволят постепенно свернуть свой бизнес тогда, когда я захочу, и так, как я считаю нужным.

– Не могу в это поверить.

– Она не была тогда тем, кого ты знала. Когда она принесла это пожертвование, оно дало ей большую власть. Вскоре она стала президентом сообщества. В свою очередь это сделало ее сильней, позволило победить собственных демонов. В этой истории нет черно-белых персонажей.

– Таким образом вы продолжали общаться.

– Мы разделили этот постыдный секрет. Он постыден и для меня. Я мало что сделала, чтобы сдержать свою часть обещания. До этого момента. Но, возможно, время пришло.

– А что насчет W.O.R.S.E.? С ними ты поддерживаешь отношения? Они могут помочь мне?

– Я попытаюсь узнать. Но ты здесь не в безопасности. Езжай в какой-нибудь отель. Заплати наличными, впишись под чужим именем. Никому не говори, где ты. Позвони мне завтра в полдень. Посмотрим, что можно сделать.

Вероника сделала все, как было сказано. Ичико назвала ей всего одно имя: Нэнси. Это была женщина, которая нашла Ханне адвоката. Ичико описала ее по телефону со свойственной ей точностью: рост пять футов три дюйма, длинные темные волосы с пробором по центру, очки в проволочной оправе, маленькая грудь, полные губы. Вероника должна была встретиться с ней на станции Пэнн в три часа пополудни, у кассы, продающей билеты на Лонг-айлендскую железную дорогу.

По пути она остановилась принять метадон. В ее сумочке все еще лежал чек от Ичико, чек, который она хотела депонировать за два дня до того, как Ханна…

Ее эмоциональное оцепенение начало проходить. Мыль о Ханне ранила ее сильнее, чем она могла себе представить.

Хватит. Когда Ханна сошла с ума, схватила пистолет охранника и начала стрелять.

Чек подождет. Она не могла бы вернуться в банк, даже если бы не боялась, что копы будут искать ее там.

Ичико предупредила, что она должна быть готова к поездке, что означало чемодан в одной руке и переноску в другой. Лиз ненавидела клетку и постоянно орала. Чемодан, полный зимней одежды, был невероятно тяжел. Она устала, чувствовала себя больной и вспотела, пока добралась до места сквозь лабиринты Лонг-Айлендской железной дороги.

– Вероника? – Кто-то тронул ее за локоть.

Описание Ичико было так же точно, как и поверхностно. В нем не было упоминаний ни о чистой коже Нэнси, ни о ее улыбке а-ля Клара Боу. Естественно, никакого макияжа. Умные светло-карие глаза.

– Да, – ответила Вероника.

– Я Нэнси, – сказала она. – Я присмотрю за вашими вещами. Возьмите нам два билета в один конец до Ист-Роквей. На три двадцать три.

Вероника купила билеты, а Нэнси помогла ей отнести чемодан в вагон. Они устроились, и Вероника открыла дверь переноски, чтобы погладить Лиз и тем самым заставить ее замолчать.

– Куда мы едем? – спросила Вероника.

– Какое-то время вы поживете у меня. Там вы будете в безопасности. Даже Ичико не знает об этом.

– Не знаю, как благодарить вас. Я хочу сказать, ведь мы даже незнакомы.

– Вы были знакомы с Ханной. Этого достаточно.

Виктория отметила прошедшее время.

– Значит, вы слышали. – Нэнси посмотрела в сторону, сдержанно кивнула. – Мне жаль, – сказала Вероника. – Я не знаю вас, не знаю даже, что сказать в утешение.

Нэнси снова кивнула, и Вероника вдруг поняла, какие усилия она прилагает, чтоб оставаться вежливой.

– Вам не нужно ничего говорить.

Они совершили пересадку на станции Ямайка. Ветер свистел вдоль открытой платформы, и Лиз забилась в угол клетки, тихонько мяуча. Они молча погрузились на поезд до Лонг-Бич.

Когда поезд остановился в Линбруке, Нэнси вдруг подхватила чемодан Вероники и ринулась к выходу.

– Скорей, – сказала она. – Это наша остановка.

Вероника выскочила из поезда следом за ней.

– Я думала…

– Никогда не мешает заметать следы. Когда везде носишь с собой кошку, кто-нибудь у билетной кассы может тебя запомнить.

Они спустились по ступеням и пересекли улицу, выйдя к Карпентер-авеню. Никогда раньше Вероника не была на Лонг-Айленде, и атмосфера этого места заставила ее нервничать. Не было зданий выше двух этажей. Были лужайки и пустые пространства, покрытые травой и деревьями. Улицы были почти пусты.

Нэнси привела ее к двери одного из целого ряда высоких и узких, декорированных деревом домов через дорогу от библиотеки. Там был врезной замок, но никаких следов электронного замка или сигнализации. Они миновали два лестничных пролета и поднялись на обустроенный чердак. Там были кровать, ванная комната с душем, маленький холодильник и электрическая конфорка. Большое кожаное кресло стояло у лампы и забитого книгами шкафа.