Мегрэ в тревоге - Сименон Жорж - Страница 20

— Вас действительно послал Ален?

— Нет.

— Ему неизвестно, что вы тут?

Произнося эти слова, он бросила испуганный взгляд на дверь, сама и не собиралась садиться, держалась сторожко, в полной готовности оказать сопротивление.

— Не надо меня бояться.

— Вы из полиции?

— И да, и нет.

— Что случилось? Где Ален?

— Вероятно, у себя дома.

— Вы уверены в этом?

— А почему должно быть иначе?

Она прикусила губу так сильно, что выступила кровь.

Было заметно, что она очень нервничает, причем болезненно. На какое-то мгновение у Мегрэ промелькнула даже мысль, уж не принимает ли Луиза наркотики.

— Кто вас навел на меня?

— Вы давно любовница доктора?

— Кто-то смолол языком, да?

Он напустил на себя самый благодушный, какой только смог, вид, впрочем, принуждать себя выказать ей симпатию надобности у Мегрэ вовсе не было.

— Вы только что встали? — спросил он вместо ответа.

— А вам-то какое дело?

Она говорила с легким, почти незаметным итальянским акцентом. На вид — чуть более двадцати лет, под плохо скроенным халатом угадывалось гибкое тело, лишь грудь, надо полагать, весьма вызывающая, несколько потяжелела.

— Вы не против сесть рядом?

Женщина не могла найти себе места. Лихорадочно дергаясь из стороны в сторону, она выхватила из пачки сигарету, закурила:

— Вы уверены, что, чего доброго, не нагрянет Ален?

— Вы страшитесь этого? Почему?

— Он ревнив.

— Но у него нет никаких оснований ревновать ко мне.

— Он видит соперника в каждом мужчине, — выпалила она и добавила странновато прозвучавшим голосом: — И поделом.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что это его право.

— Он любит вас?

— Думаю, да. Знаю, что не стою этого, но…

— Вы действительно не желаете присесть?

— Кто вы такой?

— Комиссар Мегрэ из парижской уголовной полиции.

— Слышала о вас. А что вы тут забыли?

Почему бы не потолковать с ней откровенно?

— Приехал в ваш город совершенно случайно навестить друга, с которым не виделся много лет.

— Это он вам рассказал обо мне?

— Нет. Я познакомился также и с вашим другом Аленом. Кстати, сегодня вечером приглашен к нему в гости.

Она чувствовала, что Мегрэ не лгал, но все еще не могла успокоиться. Тем не менее пододвинула к себе стул, хотя села на него не сразу.

— Если он пока еще и не попал в затруднительное положение, то рискует оказаться в нем с часу на час.

— С чего бы это?

По тону, каким она произнесла эту фразу, комиссар понял, что Сабати уже знает обо всем.

— Некоторые считают, что он, возможно, и есть тот человек, которого сейчас разыскивают.

— Из-за этих злодеяний? Вранье! Это не он. У него нет никаких причин…

Комиссар перебил ее, протянув анонимное письмо, которое передал ему следователь. Она ознакомилась с ним, лицо напряглось, брови нахмурились.

— Интересно, кто же такое сморозил?

— Какая-то женщина.

— Это уж точно. И явно из тех, кто проживает в этом бараке.

— Это почему же?

— Никто о нас знать не знает. Но даже и здесь, ручаюсь, никому было невдомек, что он за птица. Кто-то сводит счеты, гнусь такая! Ален никогда…

— Да вы присаживайтесь.

Она в конечном счете все же уступила ему, при этом тщательно прикрыла полами халата оголившиеся ноги.

— Как давно вы его любовница?

Она выпалила не задумываясь:

— Восемь месяцев и одну неделю.

Комиссар едва не улыбнулся такой точности.

— И как все началось?

— Я работала тогда официанткой в кафе «У почты». Он нет-нет да и забегал туда, сядет, как всегда, на одно и то же место, у окна, и глазеет на прохожих. Его все знали, здоровались, но сам он в разговор не вступал. А потом я приметила, что он стал вдруг пялиться на меня. — Она с вызовом взглянула на комиссара. — Вам и в самом деле охота узнать, как все у нас началось? Ладно! Расскажу, сами потом докумекаете, что он не такой человек, каким вы его себе представляете. Дальше — больше, Ален стал захаживать и вечерами пропустить рюмочку. Как-то раз задержался до закрытия. Поначалу я все подтрунивала над его громадными из-за очков глазищами, которыми он так и высматривал меня, где бы я ни находилась в зале. А тут еще свидание у меня было оговорено с одним виноторговцем, с ним вы еще столкнетесь. Так вот мы повернули направо в улочку и…

— Что потом?

— Как что? Улеглись на лавочку на Марсовом поле!

Смекаете для чего? Обычно раз-два и готово. Разделались с этим, и я потрусила одна через площадь домой, вдруг слышу — шаги позади. Это был доктор. Немного струхнула. Обернулась и спрашиваю: чего, мол, надо. А он сконфузился, не находит, что ответить. А потом, знаете, тихо так пробормотал: «Ну зачем вы это сделали?» Я чуть со смеху не упала: «А вам что, завидно?» — «Меня это опечалило». — «Это отчего же?» А кончилось все объяснением в любви, в которой он, дескать, никак не решался до этого мне признаться, заверениями, что он человек глубоко несчастный. Вам смешно, да?

— Нет.

Все верно. Мегрэ не улыбался. Он прекрасно представлял себе Алена Верну в подобной ситуации.

— Так мы и колобродили до часу, а то и до двух ночи.

Я не выдержала и к концу разревелась.

— Он вас проводил до дому?

— Не в тот вечер. Это длилось еще целую неделю.

И почти все эти дни Ален просиживал в кафе, так и зыркая мне вслед. Ревновал даже тогда, когда я благодарила какого-нибудь мужчину за чаевые. Таким остался и до сих пор. Требует, чтобы я сидела дома и не высовывалась.

— Бьет?

Женщина инстинктивно подняла руку к синяку на щеке, рукав халата сполз, обнажив другие следы насилия, видимо оставшиеся после сжатия запястий крепкими пальцами.

— Это его право, — повторила она не без гордости.

— И часто так бывает?

— Почти каждый раз.

— Но почему?

— Если вы не догадываетесь, чего же тогда объяснять.

Любит, и все. А вынужден жить с женой и детьми. Он не выносит не только ее, но и малолеток.

— Так и сказал?

— Сама знаю.

— А вы ему рога наставляете?

Она замкнулась, одарив его лютым взглядом.

— Что, сболтнул кто-то? — И добавила более сухо: — Первое время случалось, когда я еще не поняла ничего.