Танкист-штрафник (с иллюстрациями) - Першанин Владимир Николаевич - Страница 49

– А может, я потихоньку, пока туман, через нейтралку вернусь?

– Заплутаешься. Попадешь к немцам, вся наша секретность – коту под хвост.

Раненого посадили в полуторку. Адъютант Крылова уступил ему свое место, а сам полез в кузов. Значит, мы будем таскать раненого с собой, пока он не истечет кровью от тряски? Можно было выделить мотоцикл и отвезти его к нашим. Обошлись бы одним мотоциклом. Но меня никто не спрашивал, и рота двинулась дальше. Проскочили не останавливаясь километров двадцать, по кружным глухим дорогам. Немцев встретили лишь один раз. По параллельной дороге шли три больших грузовика. На нас в тумане они внимания не обратили. Передний край остался довольно далеко позади.

Потом нырнули в лес. Не такой густой, как под Брянском, но место выбрали глухое. Укрыться можно. Прежде всего осмотрели технику. «Тридцатьчетверка», которой командовал командир второго взвода, дымила. Где-то лопнул маслопровод, потекло масло, сильно нагрелся и едва не заклинил двигатель. Крылов обошел танк и сказал взводному лейтенанту Подгайцу:

– Семен, ты хоть мне друг-приятель, но делай что хочешь. Танк должен бегать. Мы всего двадцать верст прошли, а он издыхает. Хреново ты технику подготовил. Не исправишь, кровью будешь искупать. На дороге встанешь, и в одиночку до конца драться будешь.

В общем, дал нам понять, что спрос со всех одинаковый. Хотя отмечу сразу, что технику нам выдали далеко не новую, может, за исключением танка Крылова. Моя «тридцатьчетверка» была латаная-перелатаная, обгоревшая изнутри. Виднелись следы замытой, небрежно закрашенной зеленой краской крови. Командир нашего первого взвода, Глазков Михаил, после марша вместе со мной проверил двигатель и ходовую часть. Небольшого роста, широкоплечий, из спортсменов-борцов, он показался мне мужиком надежным. Воевал с февраля, был два раза ранен, с людьми обращался спокойно, без криков. Мою историю он знал хорошо. Когда я ему рассказывал, Михаил головой покачал:

– Хоть и контуженный, но гранаты надо было отыскать. Взорвал бы танк, и никаких вопросов. Ладно, чего теперь. Всякое бывает.

С экипажем мы сошлись тоже. Механик-водитель, как всегда, чуть старше, но простой, без премудростей, как у Грошева и последнего моего механика. Звали его Николай (фамилию не запомнил). Угодил в штрафники за то, что укатил с позиции на поврежденном танке с погибшим командиром и заряжающим. Ему тоже вменили в вину, что пушка была исправна, имелись снаряды, и он вместе со стрелком-радистом мог продолжать бой.

– Может, и струсил, – не скрывал Николай. – Одним снарядом и командира танка, и башнера разорвало. Под ногами – лужа крови, человеческие ошметки разбросаны. Как тут не испугаешься?

Заряжающим был Мотыль Степан. Долговязый для танкиста, хоть и костлявый, но с мощными плечами. Он с легкостью ворочал тяжелые снаряды, мог легко выбрасывать через люк стреляные гильзы. С широким ртом, конопатый, он выглядел простым деревенским парнем. В штрафники попал по дури. Возвращался ночью от подруги, его пытался задержать патруль. Если бы в патруле были сержант и рядовые, может, все обошлось. Но старшим оказался лейтенант, которому в горячке влепил в глаз пытавшийся убежать перепуганный танкист. Мотыль в боях не участвовал, но вел себя спокойно, без нервов. Не обижая товарища, скажу, что он мало чем интересовался, заметно привык к водке, а с женщинами жил лет с семнадцати. Хотя половыми подвигами не хвалился. Немцев он ненавидел. При бомбежке станции Жиздра у Степана погибли мать, сестренка и деды. Об остальной семье, находящейся в оккупации, ничего не знал и переживал за них. Особенно за старшую сестру, красивую семнадцатилетнюю девушку.

– Снасилуют гады, – мрачно говорил он. – Бить всех фашистов надо, как бешеных собак.

И, наконец, стрелок-радист Урезов Юрий. Он был из Челябинска, закончил девять классов и работал на машиностроительном заводе. Сбежал на фронт, не выдержав бесконечных рабочих смен по двенадцать-четырнадцать часов. Учился на курсах радистов, но попал в историю с кражей и загремел рядовым, прямиком в мой экипаж. Урезов неплохо разбирался в часах, рации, а прозвище получил Юрик. Был он маленький, щуплый и покладистый по характеру. Как я понял, вор из него получился случайно, но теперь это значения не имело.

Кроме того, за танком было закреплено отделение десантников в количестве пяти человек. Штрафник был там только один. Остальные – молодые ребята, во главе с младшим сержантом. Почти все были вооружены винтовками и надеялись разжиться автоматами у немцев.

Остаток дня мы проспали в лесу. Умер раненый, которого мы провезли по ухабам двадцать километров. Его тихо, без лишних разговоров, похоронили. Крылов разослал разведку на мотоциклах и пешком. Ночью нас подняли, и рота двинулась при свете луны неизвестно куда. Крылов, подстегнутый начальством, торопился начать боевые действия. Было решено ударить по машинам, следовавшим по проселочной дороге. Глядя, как распоряжается наш капитан, я понял, что в засадах и диверсионной войне, несмотря на свой опыт и учебу, совершенно не разбираюсь.

Ожидал, что ударим из всех стволов с заранее выбранной позиции. Крепкий удар, и сразу отход. Но Крылов отослал оба танка БТ и мотоциклы в разные стороны, прикрывать подходы. Одну «тридцатьчетверку» оставил вместе с полуторкой в лесу. При необходимости она должна была сразу прийти на помощь. К рассвету, лихорадочно маскируясь, в двухстах метрах от дороги стояли три «тридцатьчетверки», два Т-60 и редкая цепочка десантников. Половину стрелков Крылов отправил вместе с БТ и мотоциклистами.

– Лишних людей здесь не надо, – объяснял он. – Суеты много будет, можем вспугнуть немцев.

Уже слышался гул моторов, когда от дороги, пригибаясь, побежали саперы. Они установили несколько противотанковых мин на обочинах. Я бы не догадался и приказал прикопать эти мощные тарелки прямо на дороге. Но Крылов рассчитал верно. Прошли лишь два грузовика. Ну, взорвался бы один, а второй мы разбили бы пушками. А потом придется убегать. Если шуметь, то по-крупному.

Время тянулось медленно. Пригревало по-летнему теплое солнце. Прошел обоз, видимо, с продовольствием и фуражом. Промчался мотоцикл. Небольшой вездеход остановился прямо напротив нас. Двое немцев вышли помочиться, один пошел в кусты. Все это они делали не спеша, даже сполоснули руки. Чистоплюи хреновы! С каким удовольствием влепил бы я в них снаряд, потому что двое из четырех человек были офицеры. С серебристыми погонами, в высоких фуражках. Гады, даже полевую форму не надели.

И тут показалась колонна, которая была нам нужна. И двигалась она на юго-восток, то есть в сторону передовой. Вездеход тоже шел в этом направлении и поторопился обогнать колонну. Танков мы не увидели. Впереди шли два мотоцикла, за ними два бронетранспортера и штук восемь грузовиков с пехотой, с четырьмя пушками на прицеле. Колонну замыкал еще один бронетранспортер.

Они больше опасались наших немногочисленных самолетов. Крупнокалиберные пулеметы были задраны вверх. Расчеты следили за небом.

– Щас дадим! – шептал заряжающий Мотыль, которому не терпелось открыть огонь.

Он уже загнал в казенник осколочный снаряд, а второй держал наготове. Это был или неполный батальон, или усиленная рота. Двести метров для наших пушек – расстояние в упор. Первым звонко ударило орудие Крылова, за ним открыли огонь остальные пушки. Три 76-миллиметровки, два 20-миллиметровых автомата Т-60, плюс десяток пулеметов. Бронетранспортер, в который я целился, взорвался столбом огненных кусков, разнесших заднюю часть корпуса. Наверное, из экипажа мало кто уцелел, но водитель тянул машину вперед. Бронированная кабина защитила его от осколков.

Загорелся замыкающий бронетранспортер. Разлетались на части грузовики, из которых выпрыгивали солдаты. Несколько машин, увеличив ход, свернули на обочину. Одна взорвалась на противотанковой мине, но два грузовика неслись по траве и мелкому кустарнику вперед. На дороге творилось что-то невообразимое. Горели грузовики, взрывались артиллерийские передки с боеприпасами и противотанковые пушки. Я выпустил штук двадцать снарядов и пулеметный диск. Стрелок-радист Юра Урезов строчил непрерывно из курсового пулемета. Потом его пулемет замолк. Я наклонился, хотел узнать в чем дело, но услышал сигнал «Вперед!», и все пять танков понеслись к дороге добивать остатки колонны.