Звездочка - Лагутина Елена - Страница 21

Потом обернулся к Рите и улыбнулся ей.

— Все в порядке, — сказал он. — Видите — отеки почти спали… Те, что у глаз остались, — это пройдет. Ник — настоящий парень. Справился…

— Это вы справились, — проговорила Рита. — Вы с мамой. А я… — Она устало махнула рукой.

— Перестаньте, — слегка поморщился он. — Самоедство никогда не доводит до добра… Вы же не можете это все изменить.

— Могу, — упрямо мотнула она головой. — Надо только решиться.

— Если надо, то решайтесь, — улыбнулся он.

И встал.

— Не уходите, — попросила Рита быстрее, чем включился голос разума. — Правда, не уходите. Хотите, я сварю кофе? Я купила хороший кофе. Хотите?

Он удивленно вскинул брови.

Рита испугалась — а вдруг она сказала что-то лишнее?

Она уже хотела извиниться, отпустить его, но вспомнила, как ей стало страшно. Она с опаской посмотрела на пальму — а вдруг той опять придет в голову принимать очертания женской фигуры — смерти?

Нет. Пальма была самой обычной монстерой. Раскидистые ветви. Огромные листья…

Кстати, надо ее полить.

Потом она перевела взгляд на Сергея и поняла — пусть он думает о ней что угодно. Пусть. Она не хочет, чтобы он сейчас уходил.

— Мне было страшно, — просто сказала она. — Когда вы ушли… Мне даже вот эта пальма показалась черт знает чем! Пожалуйста…

Он рассмеялся.

— Конечно, — сказал он, немного наклонив голову. — Я в самом деле хочу кофе. А Нику надо наконец-то поспать спокойно, без нашего присутствия… А то мы не пускаем к нему хорошие сны…

Теперь пришел ее черед удивиться.

— Вы поэт? — спросила она.

— Нет, — ответил он серьезно. — Вообще-то я врач. Но когда я понял, что не могу исправить что-то, что смерть неизбежна… Наверное, это лишняя откровенность.

— Нет, — покачала она головой. — Нет…

— Я не могу справиться с чужим страданием, — продолжал он. — Но я могу это описать… Попытаться сделать что-то. Люди ведь смотрят на больных со страхом. Словно их прикосновение будет заразным, принесет несчастье… Есть еще глупцы, которые смеются. Тем самым они увеличивают страдания бедняги. Я хотел бы написать про то, что испытывает такой отверженный…

— Вы думаете, это напечатают?

— Скорее всего нет… Но наше дело писать, разве нет? Я люблю слова. В словах заключена музыка. Тайна… Даже магия, если хотите. Люди в основном их боятся.

— А мне кажется, что слово само по себе ничего не значит, если не насытить его эмоциями. Чувством, — рассмеялась Рита. — Это потому, что когда-то я была актрисой…

— Вы? — удивился он.

— А что такого? Я не похожа на актрису?

— У вас кожа хорошая, — сказал он. — Не испорченная гримом.

— А я недолго была актрисой. Потом появился Ник, и вся моя жизнь приняла другое направление. Я, так сказать, презрела законы «дао» и изменила путь в жизненных пределах.

— Не вы, — серьезно сказал он. — Бог изменил. Не надо вам было быть актрисой, по Его разумению… А вы просто покорились Его решению. Ник лучше, чем театр…

— Театров много, а Ник один, — согласилась Рита. — И потом, я сейчас смотрю на актеров и думаю: «Бог мой! Неужели я тоже бегала по сцене так же смешно и говорила громко, почти орала во всю глотку — а мне казалось, что я насыщаю текст собственной гениальностью?»

Они расхохотались.

— Тише, — остановился первым Сергей. — Мы разбудим мальчика, а ему нужен сон… Знаете, это ведь на самом деле так — сон лучшее из лекарств. Я знаю это потому, что уже забыл, как он выглядит, сон. Когда его теряешь, начинаешь вспоминать даже такую банальность…

— Что-то было не так в вашей жизни? Почему вы теперь не спите?

— Было, — вздохнул он. — Когда-нибудь я вам расскажу. Когда мы перейдем на ты.

— Давайте сейчас!

Она смотрела на него прямо, по-детски искренне. Она этого и в самом деле хотела, понял он.

— Хорошо… Ты…

Получилось неуверенно. Как будто он учился ходить. Это «ты» приближало его к ней на опасное расстояние.

— Я первый раз говорю так откровенно… с тобой, — сказала она. — После долгого-долгого перерыва. Вообще-то я привыкла скрывать от окружающих свои настоящие чувства. Мне всегда кажется, что я кого-то обижу, если думаю не так, как он. Или меня обидят…

— Похоже, нам с тобой просто надо заново учится разговаривать по душам, — невесело улыбнулся он. — Конечно, дело нелегкое… Но наплевательски к этому относиться мы просто не имеем права. Из-за Ника…

Она и сама не знала, что с ней происходит. Вернулось спокойствие, и ей даже было хорошо — первый раз за долгие месяцы зимы в сердце…

Он пил кофе, и она снова отметила, что он похож на Сережку, только повзрослевшего, печального и… надежного…

Где-то играла музыка. Она узнала ее — «Белль» из «Нотр-Дам де Пари»… Только на русском.

«Он похож на него, и в то же время это ведь не он, — подумала она. — Просто ты пытаешься объединить два лица в одно… А это ведь невозможно!»

Он почувствовал ее смятение, поднял глаза и попытался успокоить ее взглядом.

Она больше всего сейчас хотела, чтобы он дотронулся до ее руки. Как будто этим прикосновением он разрешил бы сейчас все ее сомнения… Сказал бы: «Брось, Рита. Это только глупцы не верят в любовь. Если им поверить, так вообще получится сплошная фигня. Для чего же тогда жить? Для глупых вещей — деньги, секс и прочая ерунда?»

Она втайне ждала этого прикосновения как признания и боялась.

«Если сейчас он…» — загадала она, и раньше, чем додумала, он мягко и нежно взял в свои руки ее пальчики.

«Да!» — забилось ее сердце.

Она боялась поднять глаза и не отнимала руки.

— Рита, — сказал он немного хрипловато, как будто и сам волновался, — ты опять уходишь… Вернись. Мы же решили учиться быть искренними.

— Решили, — эхом отозвалась она, все еще пытаясь понять саму себя и то, что теперь жило там, внутри, в душе, согревая ее, становясь все больше и больше…

— Тогда не уходи. Там, в прошлом, вряд ли есть что-то, способное тебе помочь… А то, что мешает, надо выкинуть. То есть рассказать. Мысль изреченная есть ложь. Если ты сейчас превратишь это в ложь, то есть в горстку ненужного мусора…

Она вздохнула коротко, как ребенок, который решил заплакать.

— Все дело в Никином отце, — сказала она так тихо, что он едва расслышал. — Я все еще жду его. Ищу его постоянно в каждом другом мужчине. Может быть, я…

Она замолчала, собираясь с силами, потом подумала было, что не надо бы ему об этом говорить, но — искренность ведь главное условие их дружбы!

— Может быть, я ищу его в тебе…

Он постарался скрыть от нее, что ему стало на мгновение больно. Как будто она ударила его. Меньше всего ему хотелось бы быть отражением чьего-то лица. Именно для Риты.

Может быть, для кого-то другого… Но не для нее…

Он сдержался, и когда она наконец-то подняла глаза и встретилась с его взглядом — он просто серьезно и спокойно улыбнулся ей.

— Расскажи о нем, — попросил он. — Раз он так важен для тебя…

— Важен? Наверное…

Она хотела сказать: «Уже нет», — но испугалась. Прежний опыт говорил ей, что за чрезмерную откровенность приходится жестоко расплачиваться.

И она начала рассказывать ему о том, другом, Сергее.

Как они встретились в театре. Как потом он исчез на две недели. Она говорила долго, то и дело вскидывая глаза — не устал ли он, не скучает ли? Ей бы этого не хотелось… Ей было это важно — чтобы он понял ее.

Но он сидел, обхватив пустую чашку обеими ладонями, рассматривая ее дно — словно пытался прочесть в кофейных разводах свое будущее. Или ее будущее… Или…

— Вот так все кончилось, — сказала она. — Сергея не стало, а Ник… появился. Все дело во мне, правда? Это я виновата. Мне просто не хватило терпимости… Ведь можно смириться с недостатками того человека, которого любишь. А я все время доказывала свое право на существование, и вышло так, что я скрываю истинные чувства. И он тоже… Нам хотелось представить все как дружбу.