Мегрэ и ленивый вор - Сименон Жорж - Страница 23

Инспектору Фумелю было не по себе среди всей этой кутерьмы. Он стоял в коридоре, держа в пожелтевших от никотина пальцах сигарету и курил ее с такой рассеянностью, что не чувствовал, как окурок обжигает ему губы.

Он один не забыл о том тихом, спокойном швейцарце, труп которого видел в Булонском лесу, личностью которого интересовался комиссар Мегрэ. Никто уже об этом человеке не помнил. Так, словно дело о его убийстве было бы раз и навсегда погребено. Разве судебный следователь Кажу не был убежден, что не стоит им заниматься? Он предрешил все одним ударом уже в самом начале, авторитетно заявив: «Сведение личных счетов представителями преступного мира…» Он не знал ни старой Жюстины с улицы Муфтар, ни гостиницы «Ламбер», ни маленького дворца напротив…

— Устал, Фумель?

— Не очень.

— Выйдем вместе, хочешь?

Мегрэ говорил с Фумелем таким доверительным тоном, как если бы он был учеником, который предлагает приятелю вместе прогулять уроки.

— Когда приедем на место, будет уже светло…

Оставив соответствующие инструкции своим людям, Мегрэ вышел на набережную Орфевр. Он задержался на углу улицы, купил сигарет, после чего отправился в компании прозябшего до мозга костей инспектора Фумеля на остановку, чтобы подождать автобус, идущий в направлении Монмартра.

Глава 7

Инспектор Лоньон догадывался, что комиссар Мегрэ придает большее значение отысканию убийц какого-то там безымянного человека в Булонском лесу, чем грабительскому нападению на улице Лафайет и банде гангстеров, хотя об этом шумели все газеты, — только не знал, почему.

Но если это так, как он предполагает, то почему комиссар Мегрэ не ухватился за нить, которая могла привести его к клубку? Кто знает, как далеко он продвинулся в поисках правды? А ведь известно, что Мегрэ — это человек, одаренный необыкновенным нюхом, умеющий идти к цели упорно, настойчиво, дерзко, жаждущий выиграть любой ценой!

Может быть, это только Лоньона преследует судьба — ведь ему не удалось до сих пор ничего добиться. А мог бы ведь и он наконец получить повышение. Он подумал с горечью: неужели его судьба остаться до конца карьеры только инспектором, таким же вечным инспектором, как Фумель? Тот из шестнадцатого, а Лоньон из тринадцатого. Фумеля бросила жена — уехала, не оставив адреса. Жена Лоньона постоянно прихварывает уже лет пятнадцать.

В деле Кюэнде, может быть, и сам Лоньон немного виноват: не проследил как следует за всем. Занятый другими делами, он передал его коллеге, который не придавал ему слишком большого значения. Только раз поговорил он с Фумелем по телефону, и то случайно. Но имеет ли это какое-нибудь значение?

Снег шел крупными хлопьями, он лежал на тротуаре довольно толстым слоем, но быстро таял.

Автобус был переполнен, в нем было жарко. Большинство пассажиров молчало. Одни глядели в окно, другие оцепенело смотрели перед собой. На поворотах они невольно наклонялись то вправо, то влево.

— Ничего не узнал о мехе? — внезапно спросил Мегрэ.

Фумель, погруженный в свои мысли, вздрогнул и повторил последнее слово, как если бы в первое мгновение не понял.

— О мехе?

— О мехе дикого кота для прикрывания ног в автомобиле?

— А, правда. Я заглядывал в автомобиль Стюарта Вильтона. Ничего подобного там не было. Прекрасная машина! Не только с печкой, но и с кондиционером. И, кажется, есть даже бар. Так мне сказали в его гараже.

— А в автомобиле его сына?

— Он обычно ставит свою машину перед отелем «Георг V». Я заглянул внутрь. Никакой полости для ног тоже нет.

— Ты знаешь, где он заправляется бензином?

— У ближайшей бензоколонки, на улице Марбеф.

— Ты был там?

— Еще не успел.

Автобус остановился на улице Консгантен-Пекер. В такое раннее время тут почти совершенно пусто. Еще не было восьми часов утра.

— Кажется, это здесь «Ла-Режанс».

Это была старомодная пивная, каких все меньше оставалось в Париже. С мраморной стойкой, с местом для кассирши возле нее, с зеркалами на стенах, с металлическими колечками вместо вешалки. Фирменным блюдом заведения, как сообщали вывески, было шакрю гарни.

Внутри уже светло, официант сгребал в совок мусор с пола.

— Ты что-нибудь ел? — спросил Мегрэ.

— Еще нет, — ответил Фумель.

Фумель заказал себе кофе и булочку с маслом, Мегрэ же, который этой ночью и с самого утра выпил много кофе, — стаканчик коньяку.

Странная пора… Уже не ночь, но еще и не день. Сквозь окно видны спешащие в школу дети. Они наклонялись, брали снег в руки, пробовали лепить снежки, но он таял v них на ладонях.

— Скажите… — обратился Мегрэ к официанту.

— Слушаю вас.

— Вы знаете этого человека?

Официант довольно долго вглядывался в комиссара, как бы с усилием стараясь припомнить, откуда он знает это лицо

— Господин Мегрэ… господин комиссар Мегрэ, правда? Припоминаю. Вы уже бывали у нас — довольно давно, кажется, года два назад, вместе с инспектором Лоньоном.

Он с готовностью и усердием рассматривал фотографию.

— Да, этот господин сюда приходит. Не один. Всегда с одной такой… шляпницей.

— Что значит «шляпницей»?

— А она носит каждый раз новую шляпу, и все какие-то смешные. Чаще всего они приходят вместе поужинать, садятся вон там, в уголке. Она обожает шакрю. Они никогда не торопятся, сидят долго, попивают кофе, иногда заказывают рюмку коньяку Смотрят в глаза друг другу или держатся за руки. Оба очень симпатичные.

— Давно они к вам приходят?

— О, уже пару лет. Сам даже не помню, с какого времени.

— Она, наверное, живет где-нибудь поблизости?

— Меня уже спрашивали. Я вижу ее каждое утро, когда она с сеткой выходит за покупками. Наверняка живет на этой улице.

Почему Мегрэ был так доволен, что ему удалось раскрыть присутствие женщины в жизни Оноре Кюэнде?

Полчаса спустя он в сопровождении Фумеля входил в первый от угла дом. Консьержка в своей комнате сортировала письма жильцам.

— Вы знаете этого человека?

Она рассматривала фотографию сосредоточенно и через минуту отрицательно покачала головой.

— Кажется мне, что я где-то его видела, но не могу сказать, что его знаю. Во всяком случае, сюда он не приходил

— А может быть, здесь живет… может быть, среди ваших жильцов есть женщина, которая часто меняет шляпки?

Консьержка посмотрела на Мегрэ с удивлением, пожала плечами и пробормотала себе под нос что-то, чего он не расслышал.

Точно также во втором и третьем домах поиски не увенчались успехом.

В четвертом, в то время, когда они вошли, консьержка бинтовала мужу руку, которую он повредил, вынося мусорные баки.

— Вы знаете этого человека?

— А что?

— Он живет в вашем доме?

— Живет, не живет — трудно сказать. Приходит к даме с шестого этажа.

— Какой даме?

— К модистке. Мадемуазель Эвелине.

— А мадемуазель Эвелина здесь давно живет?

— О, лет десять — двенадцать. Она уже жила тут, когда я сюда переехала.

— А он тогда бывал у нее?

— Не знаю… Может, и бывал… Не помню.

— Вы ее видели в последнее время?

— Кого? Эвелину? Я ее каждый день вижу!

— А его?

— Не помню, — она повернулась к мужу: — Когда мы последний раз видели этого господина?

— Не знаю. Не так давно.

— Случалось, что он оставался ночевать у нее? Консьержка улыбнулась. Видимо, она сочла комиссара очень наивным человеком.

— А если даже и так?.. Ведь они оба совершеннолетние, разве нет?

— А не жил ли он у нее подольше… неделю, две?

— Иногда даже и месяц.

— А эта Эвелина сейчас дома?

— Наверняка.

— Как ее фамилия?

— Шнейдер. Эвелина Шнейдер.

— Она получает письма?

— О, почти нет. Очень редко.

— На каком этаже она живет?

— Я же говорила. На шестом.

— Налево или направо?

— Направо.

Мегрэ вышел на улицу, чтобы проверить, есть ли свет в окнах на шестом этаже. Свет горел.