Французские лирики XIX и XX веков - Аполлинер Гийом - Страница 21

Уроды-женщины, уткнувши в ноты нос,

Прослушали концерт и, выйдя от Эрара?

Столкнулись с Фрипою, царицей тротуара,

Пленяющей мужчин фальшивым златом кос.

Решая, подчеркнул ли всюду тему фуги

Венгерский пианист, которого перо

Продажное давно уж хвалит в «Фигаро»,

Они посплетничать не прочь и о прислуге.

Покорные мужья, бредя вослед своим

Супругам яростным, поддакивают им,

Хоть жертвам музыки стократ милей шарманка,

И, лишь слегка задет тенями их фигур,

Людовик, перед кем не устоял Намюр,

Уныло смотрится годами в двери банка.

SUR CHAMP D'OR

Конечно, Бенуа на стороне людей

Свободомыслящих и любящих Вольтера.

Во всеоружии передовых идей

Он сам разоблачит монаха-лицемера.

Но так как верует в Христа его жена,

То крошка Бенуа под белым покрывалом

Пошла к причастию, а вечером должна

Присутствовать на том, что называют «балом».

В замызганном бистро, где пьют за литром литр,

В перчатках шелковых обручница царит,

Тоскующий бильярд избрав себе подножьем,

А пьяный Бенуа уж на церковный лад

Настроился совсем и непритворно рад

Союзу дочери невинной с сыном божьим.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Он хвалит свой товар, но сдержанно: народ

Зевак во всем готов увидеть повод к сплетням.

«Слоноподобная Венера! Только вход

«Не разрешается несовершеннолетним!»

Безусые юнцы, солдатики, легко

В предложенную им уверовав программу,

Проходят под навес, где предъявляют даму —

Сто пятьдесят кило, затянутых в трико.

Один из простаков, объятый страстным пылом

К гигантской женщине, совсем прирос к перилам

И делает свой взнос вторично торгашу,

Как вдруг из темноты неотразимо-томен,

Желая ободрить его, басит феномен:

«Ты можешь трогать все — ведь я не укушу!»

ЭМИЛЬ ВЕРХАРН

К БУДУЩЕМУ

О род людской, твой путь в небесные глубины

Лежит среди светил, но кто б сумел из нас

Ответить, что за вихрь потряс

Твою судьбу за век единый!

Прорвавшись в высоту, сквозь облачный шатер,

И самых дальних звезд разоблачив убранство,

Из ночи в ночь и вновь из одного пространства

В другое странствует неутомимый взор.

Меж тем как под землей, где дремлют вереницы

Бесчисленных годов, где целые века

Пластами залегли, пытливая рука,

Нащупав их, на свет выводит из гробницы,

Стремление во всем отдать себе отчет

Одушевляет лес существ прямостоящий,

И человек, сквозь все проламываясь чащи.

Свои права и долг извечный познает.

В ферменте и в пыли, аморфной и инертной,

И в атоме есть жизнь; и все заключено

В несчетный ряд сетей, которые дано

Сжимать и разжимать материи бессмертной.

Искатель золота, мудрец, артист, герой —

Все в ежедневный бой вступают с Неизвестным»

Благодаря трудам их розным иль совместным,

Мы мироздание осознаем собой.

И это вы одни лишь,

О города,

Как сила грозная, которой не осилишь.

Восстали навсегда

Среди равнины

И среди долины,

Сосредоточивши достаточно людей,

Кипенья рдяных сил и пламенных идей,

Чтоб лихорадкою и яростью священной

Зажечь сердца у всех смиренных

И надменных,

Кому лишь удалось

Открыв закон миров, в себе увидеть ось

Вселенной,

Господень дух вчера еще был духом сел.

Враждебный опыту и мятежу, все клятвы

Он рабски блюл. Он пал, и по нему прошел

Горящий воз снопов, как символ новой жатвы.

На обреченное погибели село

Со всех сторон летят разрухи ветры злые,

А город издали последнее тепло

Старается извлечь из этой агонии.

Где золотилась рожь, маховики стучат.

По крыше церкви дым драконом вьется черным,

Мы движемся вперед, и солнечный закат

Уже не кажется причастьем чудотворным.

Проснутся ль некогда поля, исцелены

От ужасов, безумств и зол средневековья,

Садами светлыми, сосудами весны,

До края полными цветущего здоровья?

В подмогу взяв себе и подъяремный скот

И ветер, и дожди, и солнца дар нетленный,

Построят ли они свой новый мир — оплот,