Колокола Бесетра - Сименон Жорж - Страница 28

Отлично. А теперь попробуйте пошевелить пальцами правой руки… Все заметки в отделе хроники подписываются именем Дорин, но мне кажется, что их пишут несколько журналистов. Не может же эта Дорин бегать из театра в театр, проводить все ночи в кабаре, днем бывать на скачках и одновременно в суде?..

Может, это нескромно, но мне хотелось бы побывать однажды в большой газете, посмотреть, как работает редакция… Дышите… Ртом… Глубже… Хорошо. В трахее и бронхах все чисто.

Практикант продолжает, не столько для медсестры, сколько для Могра:

— Я больше не вижу необходимости держать больного в такой неудобной позе.

Можете положить его ровно. Если снова начнутся слизистые выделения, тогда и опустим.

У сиделки хитроватый вид, словно она хочет сказать: «Ну, что я говорила?»

Врач встал и продолжает, обращаясь к Могра как к нормальному человеку:

— Я буду дежурить всю неделю, и мы увидимся еще не раз. Очень рад был с вами познакомиться, хотя и в обстоятельствах не слишком для вас приятных. Вы здесь уже четвертый день?

Он справляется по карточке.

— Шестой… Вам уже лучше, и теперь выздоровление пойдет быстрее. Желаю хорошо провести день! Если я вам понадоблюсь, Анжель знает, где меня найти.

Практикант уходит, и сиделка поясняет:

— Этот мальчик молодец, учится и работает. Иногда даже сидит с детьми, если родители хотят сходить в кино. Он умен и знает, как подступиться к больному. Говорят, он когда-нибудь станет профессором, и меня это не удивит… Вам не холодно? Тогда я открою окно?

Могра инстинктивно съеживается, его страшит контакт со свежим воздухом, который вот-вот ворвется в комнату. Но дело тут не только в воздухе. Это его первый контакт с жизнью вне больницы, и внезапно он слышит, как шуршит гравий на дорожке под чьими-то шагами.

— Видели бы вы, как радуются наши старички! Когда идет дождь, они тоскуют, ворчат, не знают, куда деться. Здесь же все переполнено! Вам известно, что в больнице более двух с половиной тысяч больных? А прибавьте еще медсестер, охранников, врачей, всяких там поваров… Признайте: ведь совсем неплохо подышать свежим воздухом! Сегодня погода просто весенняя!

Вчера все были на пределе, везде дела шли наперекосяк. Дождь как из ведра, да еще этот ветер, который буквально выводит людей из себя. И всего за одну ночь… Вам правда не холодно?

— Нет.

Он не покачал головой. Он произнес слово «нет». Открыл рот и произнес.

Никто его об этом не просил. И получилось почти нормально. Могра дрожит, ему хочется закрепить успех, и он медленно выговаривает:

— Мне не холодно.

Его так и подмывает засмеяться, а в глазах стоят слезы. Он говорит! Он может говорить!

— Ну, вы, мсье, и даете! А что вам говорила Анжель? Кто оказался прав?

М-ль Бланш наказана за свое отступничество. Свои первые слова он произнес не при ней — позавчерашнее бормотание не в счет. Завтра он удивит ее, это будет его месть.

А Одуар? Его поставят в известность или нет?

— Знаете, что я хочу вам предложить? Я попрошу, чтобы вам приготовили вкусное пюре на мясном бульоне, и ручаюсь, что вы его съедите, а завтра или послезавтра сможете вообще отказаться от поильника.

Чтобы убедиться, что это не случайность, Могра говорит:

— Я не хочу есть.

— Скоро захотите. Даже если у вас нет аппетита, вам все равно будет приятно, что вас кормят не через иголку с резиновой трубочкой.

Он не знает, что и думать. Оставшись один, устремляет пристальный взгляд за окно и чувствует, что потрясен. Все изменилось. Все пошло не так, как он предполагал, и был уверен, что прав. Он громко говорит сам себе:

— Я говорю.

В тишине комнаты несколько раз отчетливо звучит:

— Я говорю… Я говорю…

Он боится, что голос его пресечется. Но он не пресекается.

Могра не только говорит, но скоро поест — Анжель пообещала, и он ей верит.

Лина сейчас в замке Кандин с Мари-Анн и ее шайкой. Бессон на «Мельнице», играет с внуками. Клабо, должно быть, воспользовался выходным и заперся у себя в кабинете. А куда отправилась м-ль Бланш? И с кем? Одуара явно в больнице нет, старшей медсестры тоже.

Могра воспользуется этим и будет говорить. Ему нужно привыкнуть. Он не был к этому готов. Все произошло как-то странно и неожиданно, когда он ни о чем таком и не думал.

— А вот и я, мсье. Надеюсь, вы ничего не имеете против морковки? Других овощей сегодня на кухне нет. Вам готовят пюре из картошки и морковки, с мясным бульоном. Вам что, мешает солнце? Или я вас утомила?

— Нет, я…

Голос у него звучит нормально. Но он не может подобрать слова, не знает, что ответить. Ему нужно закрыть глаза и полежать молча и неподвижно, ни о чем не думая.

А ведь он был так уверен, что с ним покончено!

Глава 8

Наверно, это ребячество, но такое иногда с ним бывает, и тогда ребячество кажется ему важнее самых важных дел. Сегодня понедельник. Он проснулся вовремя, как раз когда часы на церкви начали бить шесть.

Жозефа спит на своей раскладушке. У Могра есть его полчаса. Он может без помех думать о чем угодно. Но почему он чувствует какое-то недовольство?

Вчера он долго не решался попросить Анжель никому не рассказывать, что он говорит, ему хотелось сделать сюрприз м-ль Бланш. Он все откладывал и откладывал, и в результате, опоздав на десять минут, прибежала Жозефа в новом красном демисезонном пальто, которое еще пахло магазином. Берет на медно-рыжих волосах был тоже красный. Она никак не могла перевести дух, словно за ней кто-то гнался.

— Простите меня, Анжель, я опоздала… Вы из-за меня задержались.

— Ничего, с тех пор как моя дочка вышла замуж, я живу одна.

— А как вы, господин Могра? Хорошо провели день?

Анжель так хитро посмотрела на него, что у Могра не хватило духу ее разочаровать.

— Очень хорошо, — ответил он.

Вновь обретенный дар речи уже не доставлял ему такого удовольствия. К концу дня стало казаться, что голос у него неестественный, хриплый, словно он болеет тяжелой ангиной. Некоторые слоги выходили неважно, наезжали друг на друга.

— Ну, что скажете? — воскликнула Анжель.

— Я так рада!

Вспоминать об этом ему неприятно. Проснувшись, он обнаружил, что теперь перед ним еще больше всяких проблем. Будут ли ухаживать за ним все с той же заботой? Не заберут ли у него м-ль Бланш, которая, наверное, нужна другому больному?

Вчера Анжель говорила, что медсестер не хватает, и не только в общих палатах, но и для тех, кто может позволить себе роскошь иметь собственную сиделку.

— Понимаете, не так-то просто найти девушку, которая согласилась бы работать по двенадцать часов в сутки.

А работа тяжелая, спору нет. Но ему как-то не хочется думать о том, что м-ль Бланш сидит с ним целыми днями только потому, что это ее профессия.

Бессон тоже не станет теперь ездить ежедневно через весь Париж, чтобы его навестить.

Могра опасается, что образовавшийся вокруг него мирок может распасться и он останется в еще большем одиночестве. Сегодня утром он ощутил, что у него не осталось храбрости снова углубляться в себя. Попытался вновь обрести определенное состояние, которое ему трудно описать, но не получилось.

Лежа в теплой постели, Могра принялся было за подведение своего рода итогов, но быстро понял, что сделать это — хладнокровно не сумеет.

Но разве такого не бывает со всеми? Человек ложится в постель, ни о чем особенно не думая. Пытается заснуть. Ворочается с боку на бок, уже толком не соображая, бодрствует или уже дремлет. Постепенно мысли приобретают совсем иное направление, чем днем, одолевают такие видения, что оставаться бесстрастным он уже не может, и раньше или позже почти всегда наступает прозрение, когда все становится ясно как днем.

А утром человек тщетно пытается вспомнить, что же было ночью, но если вспомнит, то тут же постарается выбросить это из головы, чтобы не терзаться целыми днями.