Трудности языка (СИ) - Кононова Ксения "MidnightLady" - Страница 60

Поворачиваешь ко мне голову.

— Хочешь знать, почему я на самом деле вернулся? — киваю. — Потому что, вдруг понял, что у меня все-таки есть нечто особенное в жизни. Ты, — негромко.

— Почему? — я с ужасом понимаю, что увязаю в тебе еще больше.

— Потому что ты единственное, что не было спланировано моей семьей. Абсолютно случайное и только мое. Собственное. И именно поэтому особенное для меня, — придвигаюсь ближе и, перебросив через тебя ногу, усаживаюсь на колени, упираясь ладонями в спинку дивана. — И потому что рядом с тобой я — это я, — договариваешь и на несколько секунд замолкаешь. — Но у тебя уже есть особенный друг… — еще раз услышу это словосочетание, произнесенное такой интонацией, и точно буду использовать его в качестве ругательства.

— А ты женат, — то ли констатация очевидного факта с легкой долей обвинения, то ли просто контраргумент. — Не думал, что до сих пор практикуются браки по договоренности. Какая она? — Господи, зачем мне это? — Редкостная самовлюбленная стерва?

— Нет, — качаешь головой, — спокойная и тихая. Мы за эти десять лет даже ни разу не ссорились. Но это больше похоже на отношения между близкими друзьями, чем на брак.

— Ты натурал? — не замечаю, как наш разговор превращается в допрос с пристрастием, но вижу, что ты готов ответить на все мои вопросы. А я хочу услышать твои ответы. Чтобы усложнить все еще больше.

— Наверное, скорее бисексуален, — совершенно просто и искренне. — Меня в равной степени привлекают и женщины, и мужчины, но все началось с подростка, желающего выучить испанский язык и забавно нервничающего на каждом занятии, — улыбаешься. — Я сначала думал, что это просто из-за того, что ты плохо знаешь язык, но потом начал замечать кое-что еще и ловить себя на мысли, что это из-за меня. А вскоре понял, что мне это нравится. Что ты мне нравишься.

— И у тебя не было других мужчин?

— Единственный подобный опыт у меня был только с тобой, — тянешься к моим губам и вдыхаешь меня, не касаясь губ. Подаюсь вперед и сам их накрываю. Это все равно ничего не изменит. Я и так уже увяз в этом дальше некуда.

— А почему у вас нет детей? — спрашиваю, когда отстраняюсь.

— Ей врачи запретили. У нее больные почки и нет гарантии, что она выносит и родит без осложнений. Сейчас проходит очередной курс лечения, но вряд ли это что-то даст.

На минуту замолкаем. Я пытаюсь упорядочить в голове все услышанное. Взвесить его с собственными чувствами и ощущениями. Принять какое-то решение. Знаю, что ничего не поменяется. И понимаю, что ты никогда не сможешь бросить свою спланированную кем-то жизнь, даже из-за чего-то особенного в лице меня. Потому что, несмотря на твои слова, ты привык так жить и не умеешь по-другому. Нужно ли мне это? Стоит ли… Поворачиваешь нас и, не дожидаясь моего ответа, вновь валишь на диван, переплетая наши ноги и мягко поглаживая мою скулу пальцами, скользишь по контуру лица, касаешься губ.

— Я согласен быть чем-то особенным, — наконец произношу вслух.

— Моим особенным? — переспрашиваешь, целуя в уголок губ.

— Твоим особенным.

Я только что официально согласился стать твоим внебрачным любовником без всякой надежды на хоть какое-нибудь развитие этих отношений?! Я ненормальный. На всю голову.

Глава 20

Какой-то адский звук выдергивает меня из сна и снова затихает. Проваливаюсь, но вновь дергаюсь, когда он повторяется. Кто-то пытается вынести мою входную дверь. Мысленно приказываю убраться на хер тому, кого бы там не принесло, но, очевидно, моя сила мысли сегодня сломалась, потому что все мои беззвучные нецензурные мысленные посылы остаются безрезультатными. Сквозь последние остатки сна ощущаю тяжесть чьей-то руки на своей спине и теплое сопение в плечо. Ты. Нет, ну это надо было испоганить такое утро?!

Тянусь к журнальному столику и сонно шарю рукой в поисках мобильного телефона, чтобы посмотреть который час. Приоткрываю один глаз и пару секунд непонимающе пялюсь на темный дисплей, не реагирующий на меня. Твою мать, батарея села. Еще через несколько мгновений натыкаюсь на свои наручные часы. Восемь утра?! В субботу?! Пошли на хрен. Никого нет дома. Стук опять повторяется, и ты начинаешь сонно ворочаться. Бля! Выползаю из постели и, подняв с пола шорты, на ходу натягиваю их на свою голую задницу, которая весьма ощутимо дает знать о том, что она все еще на месте после прошедшей ночи.

С одним проснувшимся и открытым глазом, пошатываясь выхожу из комнаты, неприлично широко зевая и прикрывая за собой дверь. Ну пусть это только будет что-то не важное — спущу с лестницы. Поворачиваю щеколду и распахиваю входную дверь.

— Она здесь? — бля, у меня на пороге самый настоящий моджахед. Уже почти готов перейти от состояния ступора к приступу панического ужаса, но вдруг в образе террориста с Ближнего Востока удается распознать своего друга.

— Кто? — сипло и недоуменно. Пытаюсь повторно запустить мозг и ускорить его работу, но он отказывается работать в такую рань после нескольких часов сна и лишь кряхтит, как старенький системный блок с переклинившим кулером.

— Соня, — жутко-спокойная интонация никак не вяжется с торчащими в разные стороны волосами и зверским выражением лица Арсения. Он не дожидается, пока мои заторможенные реакции хоть как-то ускорятся, и без приглашения проходит в квартиру.

— А она разве не ночевала дома? — интересуюсь, содрогаясь от очередного приступа зевоты и захлопывая входную дверь за его спиной. Плавно подталкиваю его по направлению к кухне, чтобы не разбудить тебя. Я все еще надеюсь вернуться к тебе в постель?

— Кофе есть? — Арсений устало усаживается на табуретку у окна и опирается затылком о стену, прикрыв глаза. Понятно, это надолго. Уже можно не рассчитывать на безумно романтичный утренний минет-пробуждение. Шарю по полочкам в кухонном шкафчике.

— Голяк, Сень. Только растворимый.

— Да хоть из цикория.

Вздыхаю и, включив плиту, ставлю чайник.

— Мы вчера поссорились, и она сказала, что больше не хочет со мной жить. Вылетела из квартиры, хлопнув дверью. Я был уверен, что она поехала к матери. Только что от нее. Она Соню не видела. Блядь! Даже не поинтересовалась, что произошло. Представь, Сань! Ей абсолютно все равно, что с Соней и где ЕЕ ребенок провел всю ночь, — тяжело вздыхает и проводит ладонями по лицу. Очевидно, полночи не спал. — Я не знаю, где ее искать, — с отчаянием.

На моем лице застывает выражение виноватости крайней степени. Интересно, что будет менее болезненно: сказать, что она вчера была у меня и ушла с Иришей, а я не предупредил его из-за личных драм или пойти и добровольно сделать себе сеппуку[21] прямо сейчас?

— Сень, — осторожно, — кажется, я знаю, где она.

Черные глаза протыкают насквозь, обещая неземные муки тому, кто посмел приютить Софию, не предупредив его и мне заодно. Да, идея с сеппукой мне кажется все заманчивей.

— Где? — всадник Апокалипсиса из Арсения тоже впечатляющий. Соня еще долго продержалась, живя с ним под одной крышей. Даже страшно представить, как он отреагирует, когда узнает, что София у его бывшей любовницы.

— Я уверен, что с ней все в порядке, так что можешь расслабиться, — обтекающе неопределенно, направляясь к холодильнику. — Лучше расскажи из-за чего вы поскандалили.