Валентин Понтифекс - Сильверберг Роберт - Страница 24

Алтарь Гибели, Дорога Прощания. Все еще сохраняя, ценой некоторого напряжения, образ Грядущего Принца, он поведал самому себе предание о падении Велалисера, переживая древнюю трагедию, ощущая милосердие и благодать Принца, что позволяло постигать потерю великой столицы не через боль, а через истинную любовь, видя в ней необходимую стадию странствий своего народа, неизбежную и неминуемую. Когда он понял, что сумел проникнуться истиной, то позволил себе видоизмениться, поочередно переходя из формы в форму: Последний Король, Человек Без Кожи, Слепой Великан, Красная Женщина и, наконец, Фараатаа из Авендройна.

Вот и все.

Когда начали падать первые капли утреннего дождя, он лежал, распростершись, уткнувшись лицом в поросшую мягким мехом землю.

Через некоторое время он поднялся, собрал камни и перья своего маленького алтаря и вернулся к хижине. Благодать Грядущего Принца все еще окутывала его душу, но теперь он уже стремился избавиться от этого кроткого чувства: пришло время дневных забот. Ненависть, разрушение, месть не должны касаться души Грядущего Принца, но они суть необходимые орудия в деле становления его царства.

Он подождал, пока перед хижиной после совершения обряда соберется достаточное количество братьев, чтобы приступить к вызыванию водяных королей. Один за другим они становились вокруг, занимая определенное положение: Аарисиим положил руку на правое плечо Фараатаа, Бенууиаб – на левое, Сиимии прикоснулся к его лбу, Миисиим – к поясу, а остальные расположились концентрическими окружностями вокруг пятерых, взявшись за руки.

– Пора, – сказал Фараатаа. Мысленные усилия соединились и устремились в пространство.

– Морской брат!

Усилие было настолько могучим, что Фараатаа почувствовал, как его форма перетекает и видоизменяется сама по себе, как у ребенка, который только учится пользоваться своими способностями. У него появлялись перья, когти, шесть страшных клювов; он становился билантоном, сигимойном, фыркающим свирепым бидлаком. Стоявшие вокруг Фараатаа сжимали его все крепче, хотя посыл был настолько мощным, что некоторые из них тоже стали видоизменяться от формы к форме.

– Брат! Услышь меня! Помоги мне!

И из бездонных глубин возникли очертания громадных темных крыльев, медленно поднимающихся и опускающихся над титаническими телами. Раздался голос, подобный набату сотни колоколов:

– Слышу, мой земной брат.

Голос принадлежал водяному королю Маазмоорну. Фараатаа знал их всех по музыке мыслей: Маазмоорн – колокола, Гироуз – поющий гром, Шейтоон негромкая и печальная дробь барабана. Великих королей насчитывалось несколько десятков, и каждого из них можно было безошибочно узнать по голосу.

– Неси меня, о. Король Маазмоорн!

– Приди ко мне, о, земной брат!

Фараатаа ощутил притяжение и поддался ему. Оставив тело, он в единый миг оказался над морем, а еще через мгновение погрузился в него и стал одним целым с Маазмоорном. Его охватил исступленный восторг: это слияние, эта общность наполняли душу наслаждением, как исполнение всех желаний, и чувство было настолько могучим, что само по себе могло бы стать пределом стремлений, чего, впрочем, никак нельзя было допустить.

Необъятный разум водяного короля напоминал океан – такой же бескрайний, всеобъемлющий, беспредельно глубокий. Опускаясь все ниже и ниже, Фараатаа потерялся в нем. Но он ни на секунду не забывал о своей миссии. Могущество водяного короля позволяло ему сделать то, чего он сам никогда не сумел бы.

Он собрался, сосредоточился и со своего места посреди теплой, убаюкивающей обширности стал передавать послания, ради которых и забрался сюда:

– Саареккин?

– Я здесь.

– Какие новости?

– Лусавендра в восточной части Рифта полностью уничтожена. Мы посеяли грибок, который ничем не искоренить, и он распространяется уже сам по себе.

– Что правительство?

– Они жгут зараженные посевы. Но это бесполезно.

– Победа за нами, Саареккин!

– Победа за нами, Фараатаа!

– Тии-хаанимак?

– Слышу тебя, Фараатаа.

– Что нового?

– Яд пролился дождем, и деревья ниук уничтожены по всему Дулорну.

Теперь он впитывается в почву и скоро убьет глейн и стаджу. Мы готовим очередную атаку. Победа за нами, Фараатаа!

– Победа за нами! Инириис?

– Я – Инириис. Корневые долгоносики размножаются и распространяются по полям Цимроеля. Они пожрут рикку и милайл.

– Когда будут видны результаты?

– Уже видны. Победа за нами, Фараатаа!

– Мы завоевали Цимроель. Теперь, Инириис, сражение нужно перенести на Алханроель. Начинай переправлять долгоносиков через Внутреннее Море.

– Будет сделано.

– Победа за нами, Инириис! И-Уулисаан?

– И-Уулисаан здесь, Фараатаа.

– Ты по-прежнему следуешь за Короналом?

– Да. Он выехал из Эберсинула и направляется в Треймон.

– Известно ли ему, что происходит на Цимроеле?

– Он ничего не знает. Великая процессия занимает его целиком и полностью.

– Тогда принеси ему вести. Расскажи ему о долгоносиках в долине Цимра, о болезни лусавендры в Рифте, о гибели ниука, глейна и стаджи к западу от Дулорна.

– Я, Фараатаа?

– Мы должны приблизиться к нему. Новости все равно дойдут до него рано или поздно по официальным каналам. Пусть они появятся сначала от нас, и пусть это будет нашей возможностью внедриться в его окружение. Ты станешь его советником по болезням растений, И-Уулисаан. Поведай ему новости; поддержи его в борьбе с напастями. Мы должны знать, что он замышляет.

Победа за нами, И-Уулисаан.

– Победа за нами, Фараатаа!

14

Прошло не меньше часа, пока записка дошла, наконец, до главного представителя Хорнкаста в его личных апартаментах на одном из верхних уровней неподалеку от Сферы Тройных Теней:

"Срочно жду вас в тронном зале.

Сепултров".

Главный представитель посмотрел на посыльных. Они знали, что в этих покоях его можно было беспокоить лишь в крайней надобности.

– Что случилось? Он умирает? Уже умер?

– Нам не сказали, сэр.

– У Сепултрова был необычно взволнованный вид?

– Он выглядел обеспокоенным, сэр, но я не имею ни малейшего представления…

– Ладно, ничего. Я выйду к вам через минуту.

Хорнкаст торопливо привел себя в порядок и оделся. Если так, кисло подумал он, то момент самый неподходящий. Тиверас дожидается смерти уже не меньше ста лет; неужели он не мог продержаться еще часок-другой? Если правда…

Бывшая у него в гостях златовласая женщина спросила:

– Мне оставаться до твоего возвращения?

Он покачал головой.

– Не знаю, как долго я там пробуду. Если Понтифекс скончался…

Женщина сделала знак лабиринта.

– Да помилуют нас Боги!

– Вот именно, – сухо добавил Хорнкаст.

Он вышел. Сфера Тройных Теней, вздымавшаяся высоко над сверкающими обсидиановыми стенами площади, находилась в самой яркой фазе, отбрасывая мрачный бело-голубой свет, что скрадывал объем и глубину: прохожие выглядели эдакими бумажными куклами, которых несет легкий ветерок.

Сопровождаемый посыльными, которым нелегко было за ним угнаться, Хорнкаст стремительно прошел через площадь к личному лифту, передвигаясь, как обычно, с энергией, которая разительно не соответствовала его восьмидесяти годам.

Спуск в имперскую зону казался нескончаемым.

Умер? Умирает? Хорнкаст обнаружил, что никогда не принимал в расчет вероятность внезапной естественной кончины Тивераса. Сепултров заверял его, что техника не подведет, что жизнь Понтифекса можно поддерживать еще лет двадцать-тридцать, если не пятьдесят. И главный представитель предполагал, что эта смерть, когда придет ее черед, станет исходом выверенного политического решения, а не чем-то таким нелепым, случившимся безо всякого предупреждения в разгар во всем остальном ничем не примечательного утра.

А если так и есть? Тогда необходимо срочно вызывать Лорда Валентина.