Кровавые вороны Рима - Скэрроу Саймон - Страница 69

– Тогда и я хочу кое-что пообещать, римлянин. – Каратак повысил голос, чтобы его слова услышали стоящие на стене пленники. – Если посмеешь причинить вред хоть одному пленному, клянусь своими богами, я буду беспощаден к тебе и твоим людям. Мы возьмем крепость штурмом, и если вы убьете кого-нибудь из пленников, я захвачу живыми как можно больше римлян. И прикажу каждый день сдирать с одного из вас кожу, чтобы видели остальные. Твоя очередь наступит последней… А теперь хочу повторить прежнее предложение. Передайте пленных живыми и невредимыми, и я гарантирую беспрепятственный выход из долины. Я человек разумный и даю день на размышление. В случае отказа мы снова пойдем на штурм. И если к этому часу пострадает мой брат или другой пленник, я предупредил, какая судьба вас ждет. Больше нам говорить не о чем.

Развернув коня, Каратак направился в обратный путь к своей армии. Катон смотрел ему вслед, борясь с желанием крикнуть Макрону, чтобы тот приказал легионерам метнуть во вражеского вождя копья. Со смертью Каратака союз племен, оказывающих сопротивление Риму, развалится. Но момент был упущен. Каратак пришпорил коня, и скоро оказался вне досягаемости римских копейщиков.

Катон вздохнул, досадуя на себя за нерешительность, хотя и знал, что не в его характере проявлять жестокость и нарушать правила переговоров. Каратак тоже это почувствовал, и неудача легла на сердце префекта тяжким грузом. Он не сумел скрыть от врага свою истинную сущность. Закинув на плечо флаг, он направился в крепость.

Глава 29

Остаток дня прошел в приготовлениях к следующему штурму. Из кузницы доносился звон молотков. Там Макрон следил за изготовлением кальтропов, небольших железных шипов, которые часто втыкались в землю перед боевым порядком римлян, чтобы расстроить атаку противника. Стоило человеку или лошади наступить на кальтроп, и они, жестоко покалеченные, немедленно выбывали из строя. На складах в крепости такие заграждения отсутствовали, и Макрон приказал расплавить наконечники запасных копий, уздечки и железные бруски, предназначенные для торговли с местным населением. Однако зверские набеги Кровавых Воронов под предводительством Квертуса помешали коммерческим сделкам. Из кузницы валил дым, но его быстро разгонял ветер, не давая раствориться в нависших над землей облаках.

– Беда в том, что мы не сможем сделать достаточное количество кальтропов, – сетовал Макрон, когда префект наведался в кузницу, чтобы посмотреть, как продвигается дело.

В кузнице стояла жара, и кузнец с подмастерьями разделись до набедренных повязок. Обливаясь потом у печи, они по очереди раздували мехи, чтобы поддерживать огонь. Расплавленное железо выливалось в наспех сооруженную форму в виде буквы «V». Еще не успев остыть, изделия скреплялись по два. Нахмурившись, центурион указал на деревянную бадью, на четверть заполненную черными шипами.

– Этого едва хватит на десятую часть территории перед рвом.

– У нас достаточно материала, чтобы изготовить шипы для одного рва, но на остальные не хватит. Кроме того, работа займет дня четыре или даже пять.

– Что ж, и столько неплохо, – успокоил Катон. – Установим шипы пореже и будем надеяться, что они причинят достаточно увечий, чтобы сдержать атаку.

– Значит, ты считаешь, Каратак, несмотря на угрозу расправиться с братом, пойдет на штурм?

– Не сомневаюсь. На его месте я поступил бы так же.

– И ты выполнишь обещание? Расправишься с пленниками, как пригрозил?

Катон, помявшись, кивнул.

– Придется. По крайней мере, с одним для начала. Возможно, это заставит Каратака одуматься и не рисковать жизнью брата. Мерзкое дело, Макрон. Самому противно. Однако придется довести его до конца.

– Тебе незачем самому убивать пленных, – утешил Макрон. – Отдай приказ, и, если хочешь, это сделаю я. Или попроси Квертуса. То-то он обрадуется. Фракиец с самого начала не хотел оставлять их в живых.

– Нет, я должен сам, – с обреченным видом настаивал Катон. – Пусть Каратак видит, что мои слова не расходятся с делом. И воинам будет полезно убедиться, что я не уступаю жестокостью фракийцу. И если говорю, что убью, значит, так и будет. Лучшее средство наладить дисциплину.

– Ну, если ты правда так считаешь… – удивленно поднял брови Макрон.

– Остается только порадоваться, что Юлия не видит меня таким, – вымученно улыбнулся Катон.

– На этот счет не беспокойся. Она знает, что такое солдатская жизнь, и сама повидала немало смертей. Так что Юлия поняла бы твой поступок и не осудила.

– Убить врага в пылу боя одно, а здесь – совсем иное.

– В конечном итоге никакой разницы, – пожал плечами Макрон. – Смерть есть смерть, как ни старайся ее приукрасить.

– Ты действительно так думаешь? – Катон устремил на друга испытующий взгляд.

– Я это точно знаю. – Взяв кусок ткани, Макрон вытер лицо. – Убийство есть убийство, назови его душегубством или войной, все равно. Просто если нашей смертью распоряжается какой-нибудь высокопоставленный ублюдок, ее легче принять. Но попробуй объяснить это жертвам! – горько усмехнулся Макрон, но тут же нахмурился, увидев, как один из помощников кузнеца уселся на табурет и протянул руку за флягой.

– А ну вставай! Нечего отлынивать от работы! Будете отдыхать, когда я разрешу!

Легионер послушно поднялся с табурета и, взяв молоток и щипцы, потянулся за двумя раскаленными заготовками, чтобы изготовить очередной кальтроп.

– Пожалуй, мне пора заняться делом, господин префект.

– Ладно. Но ночью обязательно отдохни. Если Каратак предпримет попытку штурма до рассвета, хочу видеть тебя полным сил и готовым к битве.

– А вы сами хоть немного поспите?

– Попытаюсь.

Макрон вернулся к прежнему занятию, наблюдая за изготовлением малого по размеру, но очень эффективного оружия.

Катон с радостью покинул горячую кузницу и с наслаждением подставил лицо под холодный порывистый ветер. Облака спустились еще ниже, и хотя сумерки должны наступить не ранее чем через час, дневной свет уже начал блекнуть. Префект свернул к конюшням, где держали пленников, готовя себя к тяжкой обязанности, которую предстояло исполнить.

Не пройдя и десятка шагов, он встретил Квертуса. Центурион вынырнул из прохода между офицерской столовой и казармами, где разместились фракийцы. Заметив префекта, направился в его сторону.

– Можно вас на пару слов, господин префект?

– В чем дело?

– Позвольте отвести лошадей на водопой, господин префект. Как я уже говорил, эскадроны по очереди спустятся к реке. Я расставлю пикеты вверх и вниз по течению, на случай, если силуры попытаются напасть.

План казался разумным, и Катон не возражал.

– Хорошо, действуйте, только не рискуйте без нужды. При малейшем намеке на опасность немедленно возвращайтесь в форт. Если Каратак отрежет нас от реки и не станет хватать воды, придется избавиться от лошадей раньше, чем первоначально предполагалось.

– Как прикажете, – после недолгой заминки откликнулся Квертус.

Фракиец прошел к офицерской столовой, а Катон некоторое время смотрел ему вслед, бормоча про себя:

– Надо же, какие перемены в поведении… Может, он начинает понимать, что дерзить вышестоящему начальству больше нельзя. Жаль, что Квертус осознал это, только впутав весь гарнизон в страшную беду.

По крайней мере, одной проблемой меньше, и можно выбросить ее из перегруженной невеселыми мыслями головы. Или одним поводом для подозрений больше, шепнул внутренний голос. Будь проклят этот фракиец!

– Поднимай своих людей! – приказал Катон Маридию.

Условия, в которых содержались пленные, были вполне сносные для находящейся в осаде крепости. Каждый воин был на счету, и пленников охраняли четыре легионера. Руки силуров были заломлены назад и закованы в кандалы. Продетая в железную петлю цепь намертво прикрепляла каждого пленника к толстым бревнам, поддерживающим балки конюшни. Шанса освободиться и напасть на защитников крепости у силуров не было. Пользоваться отхожим местом они тоже не могли, и в конюшне стояло зловоние от человеческих испражнений и пота.