Кровавые вороны Рима - Скэрроу Саймон - Страница 68

Фракиец смерил префекта ледяным взглядом.

– Ошибочное решение.

Ответить Катон не успел. Фракиец, развернувшись на каблуках, направился к своим людям, отдыхающим на склоне холма, ведущего к стене.

Макрон проводил его гневным взглядом.

– Силуры окажут нам неоценимую услугу, если вышибут этому уроду мозги.

У Катона не нашлось сил прокомментировать соображения друга. Доев рагу, он осушил кружку и задумался.

– Думаю, пора ввести в игру Маридия и остальных пленников.

Снова пошел дождь. Люди выстроились вдоль стены, с любопытством наблюдая за двумя легионерами, которые спустили вниз лестницу неподалеку от моста. Нахмурив брови, Катон поглядывал на друга.

– Не самая удачная мысль, дружище.

Катон указал на прижавшихся друг к другу пленников за караульной будкой под неусыпным надзором легионеров.

– Надеюсь, это позволит нам выиграть еще немного времени.

– С чего ты решил, что Каратак согласится?

– Скорее всего, не согласится, но станет обдумывать предложение, и каждый час, который уйдет на это занятие, увеличивает наши шансы выйти из передряги живыми.

– Ну, не больно-то. Сам недавно сказал. Мы сидим на отшибе, и пока небо затянуто тучами, никто не узнает о нашей судьбе. – Макрон с чувством сплюнул на стену. – Проклятая погода, мерзкий остров! Надо быть сумасшедшим или кельтом, чтобы высунуть нос из дома в этом болоте.

Катон улыбнулся, а Макрон заговорил уже спокойнее:

– Не лезь на рожон. При малейшем намеке на угрозу немедленно беги к лестнице. А я буду держать наготове своих ребят с копьями, чтобы тебя прикрыли.

– Что ж, хорошо, – согласился Катон после недолгого раздумья. – Только смотри, чтобы их не заметили. Тогда все пропало. Если Каратак заподозрит, что мы хотим заманить его в ловушку, нам отсюда живыми не уйти. Ну ладно, пора.

Катон подал знак трубачу, и фракиец, подняв изогнутый рог, заиграл. Мощный звук буцины прокатился по долине. Вскоре Катон заметил, как силуры оборачиваются и смотрят на крепость. Перебросив ногу через стену, он нащупал ступеньку и стал спускаться. Внизу Катон отступил на шаг и поднял руки к парапету, а Макрон сбросил прикрепленное к древку красное полотнище. Подняв флаг вверх, Катон принялся размахивать им над головой. Его без труда заметят. Красный флаг и военный плащ выделяются ярким пятном на фоне рыжеватой травы и вереска. Он осторожно спустился в ров, пробираясь среди груды тел. Некоторые еще были живы и со стоном протягивали в мольбе руки. Помочь им Катон не мог. Стиснув зубы, он выбрался изо рва и спустился по склону. Под призывные звуки буцины Катон, не переставая, размахивал флагом. Монотонный шум дождя делал день еще мрачнее.

– Ни шага дальше, господин префект! – послышался голос Макрона. – Оставайтесь в пределах досягаемости копья!

Катон остановился, продолжая размахивать промокшим на дожде полотнищем. Впереди виднелись первые ряды силуров, а остальные сливались в серую массу в заполнившем долину тумане. Один из часовых, охраняющих лагерь, побежал к наскоро сооруженной из веток и вереска большой хижине, которая выделялась на фоне толпы, мокнущей под дождем под открытым небом. В следующее мгновение из хижины вышла группа силуров и стала разглядывать одинокую фигуру римского офицера в четверти мили от лагеря. Некоторое время они оживленно переговаривались между собой, но вот один отделился и направился к лошадям. Отвязав белого жеребца, он вскочил в седло и медленным кентером направил коня к Катону. Вслед всаднику неслись ободряющие возгласы. Проехав мимо часовых, он двинулся в сторону крепости. Когда между ним и Катоном оставалось шагов десять, всадник замедлил ход и придержал коня, окидывая зорким взглядом окрестности и выстроившихся на крепостной стене воинов.

Катон положил флаг на землю.

– Ты хочешь говорить, римлянин? – спросил Каратак с акцентом по латыни.

– Хочу. – Катон указал на разбросанные по склону трупы. – Штурм прошлой ночью дорого вам обошелся. Не лучше ли одуматься и не губить понапрасну жизни своих воинов в бесполезных попытках взять крепость?

– Благодарю за заботу, – равнодушно откликнулся Каратак. – Но я исполнен решимости взять крепость и сжечь дотла. – Каратак с улыбкой показал на небо. – Если погода позволит.

– Крепость вам штурмом не взять. Она отлично укреплена, а у вас нет ни осадных орудий, ни опыта, чтобы изготовить необходимые приспособления и пробить нашу оборону.

– Мы обойдемся хорошим тараном. Даже у дикаря хватит ума его соорудить, в чем вы сами недавно убедились.

– Действительно, захваченный нами таран вызвал всеобщее восхищение. Более примитивную конструкцию и представить трудно. Мы заблокировали переход между воротами, так что никакие тараны не помогут. Остается только лобовая атака, а мы все видели, чем она закончилась.

– Верно, мы понесли тяжелые потери, – признал Каратак. – Но у вас положение не лучше. Кроме того, у меня людей гораздо больше, и я могу позволить себе любые потери. К тому же у многих моих сторонников в долине есть родственники, и они сгорают от желания отомстить за их зверское убийство. И я намерен штурмовать Брукциум, пока не сровняю его с землей и не перебью всех римлян, что прячутся за его стенами.

Катон хотел было объяснить силурскому вождю, что опустошительные набеги – дело рук Квертуса, но сразу понял бессмысленность своей затеи. В глазах силуров все римляне являются не знающими пощады угнетателями.

– Я ждал такого ответа и боялся его услышать, – вздохнул Катон и дважды поднял флаг, подавая сигнал, о котором они с Макроном условились раньше. Каратак вздрогнул, с подозрением оглядываясь по сторонам.

– Это еще что за уловки?

– Поверь, никаких уловок нет и в помине. Тебе известно, что у нас в крепости находятся пленники и среди них твой брат Маридий. Взгляни на стену, слева от караульной будки, и через пару минут сам их увидишь.

Вскоре вдоль парапета прошла шеренга пленных мужчин и женщин под охраной Макрона и нескольких легионеров. Среди них выделялась высокая фигура Маридия с гордо вскинутой головой. При виде Каратака он вскрикнул и тут же получил от Макрона увесистую оплеуху.

– Заткни свой поганый рот!

Катон поморщился, сердясь на друга за неуместную жестокость, а Каратак помрачнел лицом. Откашлявшись, префект обратился к силурскому вождю:

– Имей в виду, если снова пойдешь штурмом на крепость, я казню десять пленников на виду у всей твоей армии и насажу их головы на колья на караульной будке, как напоминание о вашей глупости. Если и этот аргумент не подействует, следующей жертвой станет твой брат, только я позабочусь, чтобы его смерть стала долгой и мучительной. Его распнут на стене. Говорят, прибитые к кресту люди умирают в течение трех дней. Маридий, как тебе известно, отменный воин, сильный и выносливый. Так что страдать ему придется долго.

Катон старался придать голосу холодное безразличие и сам испытывал отвращение к тому образу, который создавал, чтобы заставить Каратака изменить решение.

– Вот, значит, какова римская цивилизация, – недобро усмехнулся Каратак. – Ваши методы не лучше жестоких зрелищ, которые, как мне говорили, узаконены в Риме.

– О какой цивилизации может идти речь? Мы на войне, ты грозишься уничтожить меня и моих людей. А мой долг принять все необходимые меры, чтобы этого не допустить. Ты не оставляешь мне выбора.

– Понятно, – хитро прищурился Каратак. – Вижу, римлянин, твои уста говорят одно, а сердце этих слов не принимает. Неужели и правда исполнишь свою угрозу?

– Если снова пойдешь штурмом на крепость, увидишь, что я умею держать слово. Клянусь, прикажу перебить пленников, как только первый из силуров доберется до рва перед крепостью. Собственноручно лишу их жизни.

Катон встретился глазами с Каратаком, и тот выдержал взгляд префекта, а затем снова посмотрел на стену, где стоял его брат и другие пленники.

– Не думаю, что ты на это отважишься.

– И ошибаешься.