Такое вот кино (СИ) - Риз Екатерина - Страница 48

— Иди, страстная белокурая Жазель.

Я из машины вышла и ручкой любимому сделала.

Дашка, судя по всему, ещё спала. Хотя, ничего удивительного. Для неё девять утра — безумная рань. Я всегда удивлялась, как она на работу встаёт. Когда работает, конечно. Я входную дверь захлопнула, оглядела полутёмную прихожую, даже принюхалась зачем-то. Пахло духами сестры, дорогими и изысканными. Больше ничем. Скинула босоножки, сумку на тумбочку у зеркала поставила, и прежде всего заглянула на кухню. Конечно, раковина была полна грязной посуды. Я смотрела на грязные чашки и тарелки, с неудовольствием, но затем решила, что мне всё равно. Вот честно, всё равно. Пусть мама приезжает и Дашку за беспорядок ругает.

Я прошла мимо закрытой двери в комнату сестры, вошла в свою спальню, и первым делом открыла окно, показалось, что в комнате душно. После Сашкиной спальни, занимавшей едва ли не треть второго этажа дома, моя комната, в которой я прожила почти пятнадцать лет, показалась мне тесной. Это было удивительное открытие, и я даже минуту стояла и оглядывалась. Потом шкаф открыла. Ряд платьев и костюмов значительно поредел, я рукой по нему провела, раздумывая, стоит ли что ещё в Яблоневку забрать.

— Это ты.

Я обернулась на голос сестры. Дашка стояла в дверях, одетая лишь в шёлковую пижамку и отчаянно зевала.

— Что ты так рано?

— У всех нормальных людей уже рабочий день начался, Даша.

Она усмехнулась.

— Хочешь сказать, что я не нормальная?

Я лишь плечами пожала. Всё-таки достала вешалку с платьем, которое не носила с прошлого года, оглядела его придирчивым взглядом, прицениваясь. А сестре призналась:

— Заехала тебя проведать.

— Настоящая сестринская забота.

Я глянула на неё.

— Не язви.

Дашка прошла в комнату и села на мою кровать.

— Тогда я тебе скажу, что у меня всё хорошо.

— Я видела. Раковина полна посуды, а холодильник пустой.

— Есть надо меньше, Таня. Сколько раз тебе говорила.

Я обернулась к ней.

— Что ты этим хочешь сказать?

Дашка тут же руки вскинула, сдаваясь.

— Ничего, ничего. Почему ты всё в штыки воспринимаешь?

— Потому что ты этими штыками пользуешься.

— Злишься на меня, да? Из-за субботы?

— Какой смысл на тебя злиться? Я прекрасно знала, как ты себя вести будешь.

— Ну, не только же тебе меня высмеивать.

— Я никогда тебя не высмеивала. Если хочешь знать, это называется беспокойством. Нельзя смеяться над тем, как ты выстраиваешь свою жизнь.

Дашка глаза округлила, что ей, кстати, совсем не шло.

— А как я это делаю?

— Например, спишь до обеда. — Я, в конце концов, махнула на неё рукой. — Всё это бесполезные разговоры, я знаю.

Но Дашка уже недовольно поджала губы, а на меня смотрела с откровенной претензией.

— То есть, когда ты не работаешь по несколько месяцев, это ничего, а я, значит, только сплю до обеда!

— Если я не работаю, Даша, я хотя бы переживаю, и работу ищу, а ты слишком быстро входишь во вкус. Скажешь, не так? Ты никогда в жизни работать не хотела. В этом разница.

Дашка руками всплеснула и неприятно ухмыльнулась.

— Ну, конечно. Теперь у тебя есть возможность меня наставлять и учить жить.

— То есть?

— А что, разве не так? Признайся, ты ведь всегда об этом мечтала. Хоть в чём-то меня обойти.

— Даша, я тебя давно обошла. Как раз в тот день, когда диплом получила.

— Да чихала я на твой диплом!

— Не сомневаюсь.

Я занервничала, закрутилась с этим платьем дурацким, и, в итоге, сунула его обратно в шкаф. Дверцу захлопнула.

— Много он тебе помог, этот диплом?

Я головой качнула и вздохнула, будто разговаривала с несмышлёным ребёнком.

— Ты даже не понимаешь, о чём говоришь.

— Ну, конечно! Это просто везение, Таня. Не знаю уж почему, но тебе попёрла удача в последние пару месяцев. Но надолго ли?

Я руку в бок упёрла, а на сестру взглянула с вызовом.

— Ты понятия не имеешь об удаче. Я на эту удачу несколько лет работала. И если Филины выбрали мой проект, то это моя заслуга, а не удача.

— При чём здесь твой проект? Все знают, почему Филины выбрали тебя. И этот факт как раз подтверждает мою правоту. Что никому не нужны дипломы и заслуги, важен лишь человек, с которым ты знаком. В твоём случае, с кем ты спишь.

Я сестру взглядом сверлила, но затем приказала себе Дашку не слушать, и не вникать в её слова.

— Даже не знаю, в кого ты такая, — проговорила я, на самом деле удивляясь.

— Что, опять скажешь, что я не права?

— Не буду я тебе ничего говорить. Это не моя проблема. Пусть родители тебя воспитывают и что-то в твою голову вбивают, хотя бы какие-то моральные принципы. Хотя, как по мне, так уже поздно.

Дашка усмехнулась, потом повалилась на постель. И совсем другим тоном, ленивым и более спокойным, повторила:

— Всё ты врёшь. Знаешь, что я права. Если бы не Сашка…

— Вот это точно не твоё дело, — отрезала я. — И хватит валяться на моей постели, шла бы лучше посуду помыла.

В итоге, из родительской квартиры я сбежала. Правда, направляясь к стоянке такси на площади, я себе говорила, что вовсе и не сбежала, просто разозлилась и поторопилась уйти, но на душе кошки скребли. Всё-таки Дашка невероятная язва, всегда знает, как меня подковырнуть. А я так расстроилась, что даже папку с бумагами и набросками на тумбочке оставила. Сумку схватила и была такова. Теперь придётся за ней возвращаться. Но лучше это сделать вечером, после пяти Дашки дома никогда не бывает, у неё мгновенно возникают дела, вот тогда и съезжу.

Емельянову тоже звонить не стала. Он, наверняка, по моему голосу поймёт, что обещания я не сдержала и с сестрой разругалась. Сознаваться и выслушивать укоры не хотелось, и я решила отложить наш разговор до послеобеденного времени, когда я обещала приехать в «Художку», чтобы поприсутствовать на обсуждении идеи рекламы. Сашкино желание меня там видеть, льстило, и я ждала этого момента с удовольствием и нетерпением. И даже некое затаённое злорадство испытывала, вспоминая слова сестры, что та мне сказала этим утром. Она понятия не имеет, что я из себя представляю в профессиональном плане. Я, можно сказать, генератор гениальных идей! Даже Сашка оценил. А то, что папку дома забыла, так ничего страшного, все идеи у меня в голове. Может, мне ещё и рекламой заняться? А что, если в этот раз всё получится, то я всерьёз об этом задумаюсь. В конце концов, талантливый человек талантлив во всём.

Вслед за этими мыслями, пришло успокоение. Я уже больше злорадно посмеивалась, вспоминая Дашкино «выступление». Мысленно примеривала к себе всяческие звания и награды, а будущую рекламу видела, как наяву. И девушку в «Лекадии», и группу подростков в зале кинотеатра с попкорном и их любимым фирменным «начос». А уж на счёт детишек, у меня была просто грандиозная идея, и мне не терпелось её озвучить. Но до обеда я оставалась в центре, сегодня была одна, ни Вася, ни Ника приехать не смогли, да и не нужен мне был пригляд. Я общалась с поставщиками материалов, подписывала накладные, потом долго ходила по просторному холлу, мысленно рисуя детали интерьера, и, в конечном итоге, самой себе позавидовала. У меня замечательная работа, лучше не придумаешь!

Как это понять человеку, который научился только печатать сто двадцать знаков в минуту, и быть секретарём для него пик карьерного роста?

Дыши, Таня, дыши.

Я дышала, глубоко и ровно, и поэтому, когда приехала в «Художку», улыбалась.

— Добрый день, — поприветствовали меня у входа.

— Добрый, — отозвалась я со спокойной улыбкой. — Александр Григорьевич у себя?

— Да. У него совещание.

— Замечательно, — проговорила я и проплыла мимо охранника к широкой лестнице.

Офис Емельянов себе обустроил на третьем этаже кинотеатра. До знакомства с Сашкой, я, признаться, и не подозревала о том, что в здании есть третий этаж. С виду этого было не понять, здание представляло собой огромный куб, который после реставрации задрапировали различными цветными панелями и навесами. Смотрелось живо, ярко, но только ещё больше путало. А третий этаж представлял собой небольшое крыло, с несколькими кабинетами, в которых были узкие, похожие на бойницы, окна, и выходили они во двор. За навесами с улицы их было и не разглядеть. Места немного, но, как говорил сам Емельянов, у него не нефтедобывающая компания, чтобы разоряться на серьёзный офис. Основным сотрудникам места вполне хватало. Но себе он, конечно же, выделил самый просторный кабинет, правда, он же считался залом заседаний. В одном углу письменный стол, диван и шкаф, забитый документацией, на стене плазменный телевизор (я подозревала, что Сашка частенько на этом диване валяется и любимый хоккей смотрит в тишине и покое), а вот всё основное пространство занимает большой овальный стол, за которым и проходят совещания и встречи. Я здесь бывала не раз, и даже успела сменить на окнах кабинета шторы и жалюзи, и застелить свободное пространство на полу, ковром. Сашка не возражал, а кабинет приобрел более официальный вид, чего ему и не хватало.