Анналы Белерианда или Серые Анналы (ЛП) - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 50

§§ 346-347 В «Легенде» и в К голос меча не упоминает ни о Белеге, ни о Брандире. В КН сначала написано, что сам Турамбар называет их, обращаясь к мечу: «Не содрогнешься ты ни от какой крови. Ни от крови Белега, убитого в безумии, ни от крови Брандира, убитого неправедно. Это было злое деяние, о черный меч! Сделай же более доброе дело и возьми жизнь Турина Турамбара! Убьешь ли ты меня быстро?» И голос клинка ответил: «Кровь твою я выпью с радостью, ибо она лучше и слаще того, что ты давал мне ранее. Быстро убью я тебя!» Это перекликается со словами Гуртолфина в «Легенде», т. II, см. также К, т.IV.

§ 349 В «Легенде» и в К меч не ломается. – На верху рукописи отец торопливо написал карандашом: «Турин должен убить себя на могиле Финдуилас» (ср. с «Неоконченными преданиями», прим. 28)

В конце КН в рукописи, фактически, написано: «Так заканчивается легенда о Детях Хурина [добавлено:] как она рассказана в Глаэр ниа [позднее > Нарн и] Хин Хурин, самой длинной из повестей Белерианда». Заключение, добавленное впоследствии к СА почти точно повторяет КН, хотя там нет слов «и сочинили ее Люди»; с этим ср. т.Х.

ПРИМЕЧАНИЕ 1

Различные варианты окончания повести о Детях Хурина.

Есть несколько небрежных черновиков, в которых набросаны идеи развязки трагедии; без сомнения, они были отброшены в пользу окончания, существующего в КН и СА. В одном из них, начинающемся как в КН, сразу после убийства Брандира говорится:

«…то проклиная Средиземье и всю жизнь Людей, то призывая Ниниэль. Но когда, наконец, безумие оставило его, он скитался в глуши, согбенный и изможденный, размышляя о своей жизни, и постоянно образ Ниниэли стоял перед ним. И ныне открытыми глазами увидел он ее и вспомнил своего отца: это был его образ в женском обличии – его голос и его лицо, и его изгиб бровей, и волосы подобные золоту, в то время как у самого Турина были темные волосы и серые глаза, [?бледные щеки] и [неразборчиво] Морвен, его матери из Дома Беора. Сомнений здесь быть не могло. Но как это случилось? Где же тогда была Морвен? Достигли ли они вообще С[окрытого] К[оролевства]? Как они повстречались с Глаурунгом? Но нет, он никогда не отважится искать Морвен».

Я полагаю, идея о том, что Турин мог сам, путем собственных размышлений дойти до осознания того, что Брандир сказал правду, была вскоре отброшена. Это было замещено историей прихода Маблунга к Перекрестью Тайглина и встречей там с Турином.

В двух связанных отрывках отец обыгрывал идею, что Турин встретил Морвен перед своей смертью. Первый – очень короток:

«И когда сидел он, подобно нищему, у Перекрестья Тайглина, пришла туда старуха, опираясь на палку; была она оборванной и изможденной, а ее длинные седые волосы трепал ветер. Но она пожелала ему доброго дня, сказав: «И в самом деле, это добрый день, господин, ибо солнце греет и поэтому голод грызет меньше. Это плохие дни для таких, как мы: ибо вижу я по вашей осанке, что вы, как и я, и многие другие, видели более гордые дни. Летом мы можем влачить свою жизнь, но кто отважится загадывать далее зимы?»

«Куда идете вы, госпожа?», - сказал он, «Ибо думается мне, что так вас когда-то величали».

«Никуда», - отвечала она. «Давно уже перестала я искать то, что потеряла. Ныне же не думаю я ни о чем, кроме того, чтобы пережить ночь и встретить следующий серый рассвет. Скажи мне, куда ведет эта зеленая дорога? Живет ли еще кто в чаще леса? И так ли они свирепы, как говорят о том рассказы странников?»

«Что же говорят они?», - спросил он. Далее в рукописи идет продолжение «то проклиная Средиземье и всю жизнь Людей» и т.д., приводя к черновику окончательной версии, где у Перекрестья появляется Маблунг.

Второй из этих отрывков длиннее, но его едва лишь можно прочитать, а местами он совсем неразборчив. Этот отрывок начинается так же, как приведенный выше, но вторая реплика Морвен кончается следующими словами: «Ныне же не думаю я ни о чем, кроме того, чтобы пережить холодную ночь и встретить следующий рассвет». Тогда Турин говорит: «И я не ищу большего», - сказал он. «Ибо то, что было у меня, ныне потеряно и ушло из Средиземья навеки. Но что же искали вы?»

«Что может искать старуха», - сказала она, «в такой глуши, кроме своих детей, даже если все говорят, что они мертвы. Когда-то я искала сына, но он давно ушел. Затем я искала дочь, но пять лет прошло с тех пор, как она пропала в глуши. Пять лет – долгое время для юной и прекрасной, даже если Червь не заполучил ее, то она досталась Оркам [неразборчиво], или [холодной и безразличной] чаще».

Внезапно сердце Т[урина] замерло. «Как выглядела ваша дочь, госпожа? Или как ее звали?»

Старуха рассказала ему, что дочь ее была высокой, золотоволосой и голубоглазой, легконогой и любила все, что растет на земле.

«… И иногда она была так же поспешна в словах, как и ее отец. Ниэнор, дочерью Хурина, назвалась бы она в ответ на ваш вопрос. Но, может быть, это ничего не значит. Ибо славно было имя Хурина [неразборчиво]. Все королевства [неразборчиво] ныне повержены и приспешники врага или люди-злодеи властвуют там. Но я думаю, что вы из прежнего народа. Я вижу по твоему лицу, что старое имя для тебя еще что-то значит».

Турин смотрел на нее так, как будто увидел призрак. «Да», - произнес он, наконец, медленно. «Имена Хурина из Хитлума и Морвен, дочери Барагунда, известны мне»».

Из остального я смог разобрать лишь обрывки фраз:

«и Морвен с дочерью отправились в Сокрытое Королевство [неразборчиво] – так говорили в Хитлуме». Старуха горько рассмеялась.

«А что еще они говорили? Говорили, что сначала Турин отправился туда, и по приказу короля воевал на границах, а затем пропал. Но он пришел в Нарготронд, и Морвен поехала искать его с запоздалой помощью Тингола, но [неразборчиво] великим драконом Глаурунгом. [Неразборчиво]. Затем она зарыдала [неразборчиво].

Ясно, что это начало еще одного пути, которым Турин мог узнать правду, и, похоже, он был отброшен еще до того, как получил полное развитие. – В написанной карандашом заметке показано «вторжение Маблунга»:

Маблунг разыскивая (Морвен и Ниэнор), приносит Тинголу вести о том, что Глаурунг выполз из убежища. Это совпадает со слухами (среди Орков и странников), что Черный Меч вновь появился в Бретиле. Маблунг приходит в Бретиль (не по приказу Тингола?), чтобы предупредить Турина и принести ему вести о Морвен и Ниэнор.

Морвен должна вернуться к Тинголу и затем уйти как нищенка в леса.

Последнее и очень примечательное краткое изложение конца истории аккуратно написано на отдельном листе поверх такого же или очень похожего текста, небрежно записанного карандашом:

Турамбар выходит. Просит о двух товарищах. Дорлас вызывается и насмехается над Брандиром. Вызывается Гвэрин, родич Брандира. Брандира наполняет горечь. Турамбар приказывает Ниниэли остаться дома.

Когда Т[урамбар] уходит, Ниниэль настойчиво желает идти за ним. Брандир запрещает, но она не обращает внимания. Брандир говорит перед Людьми Бретиля, но они не подчиняются ему – они просят Ниниэль остаться, но если она не хочет, они не будут удерживать ее силой. Жены Дорласа и Гвэрина идут с ней. Брандир следует за ними.

Об убийстве Дракона можно рассказать больше или меньше, чем уже сказано. Но когда Ниниэль достигает Нэн Гирит, ее вновь охватывает дрожь и она не может идти дальше. Жены тоже не хотят идти далее – они встречают разведчиков у Нэн Гирит и узнают как близко Червь… [sic]

Когда Турин вытаскивает меч из брюха Глаурунга, кровь дракона обжигает его правую руку; также Глаурунг разговаривает с ним и открывает, что Ниниэль – его сестра. Турин от боли и ужаса теряет сознание.

Дракон умирает. Внезапно к Ниниэли возвращается память, и она вспоминает всю свою жизнь. Она сидит, пораженная ужасом. Брандир видит ее страдания, но считает, что это из-за уверенности в гибели Турина - ужасный рев Глаурунга был слышен у Нэн Гирит. Ниниэль вскакивает, чтобы бежать, и Брандир, думая, что она готова пуститься на поиски Турина (пока Глаурунг еще вне своего логова) удерживает ее, говоря: «Подожди!»