Бумеранг фаталиста (СИ) - Кириллов Юрий Александрович - Страница 45

Чего угодно я ожидал – и вежливого отказа, и непонимания, но только не оставил за ним права на поступок, которого мне самому, в силу своего характера вряд ли доведется совершить. Я был растерян. Я был действительно растерян. Сейчас я задним умом понимаю, что надо вместе с ним выпить коньячка с лимоном. Тем более, он у меня был в портфеле. Саня и в полной темноте мимо рта ведь не пронесет. Тем паче он, как и я, любитель армянского коньяка. Уважить надо было его, после того как он уважил меня, но я почему-то вдруг стал распространяться о его гарантиях, о договоре займа, заверенного у нотариуса или договоре залога недвижимости. Меня как-то переклинило не в ту сторону. Где-то я понимал, что он дает деньги мне, только исключительно из-за моей персоны, но как говориться Остапа понесло, но в этот раз не в ту степь.

- Гарантия честности, гарантия наших с тобой взаимоотношений.

– Юра, если ты захочешь прикарманить мои деньги, – перебил меня он, – бумажки мне не нужны. В суд, я не пойду. Бог, безо всяких человеческих судов умеет разбираться. Он решает, твои это деньги или мои. Бог дал, Бог взял. Лично я, не заработал ни копейки. По сути, мне деньги дает Бог или его заместители. Я не знаю, кто там у них на небе открывает краник. Если они считают, что я их расходую неразумно, то снижают денежный поток, если разумно, то повышают. Я много знаю о бизнесе, но поверь, я до сих пор не понимаю в нем ничего. Я понимаю лишь одно, если наверху включают зеленый свет, для твоего дела, то на твоей улице праздник. Если нет, то все эти бизнес планы, все эти аналитики с «паралитиками», финансисты могут сутками пахать на работе, только выхлоп – ноль или работаешь в убыток.

Я всегда считал себя достаточно неблагодарным существом — в силу скупости своих чувств, холодности характера. Но, оценив этот деяние, я почувствовал, как в душе у меня что-то шевельнулось.

Двадцать лет спустя.

Горный орел летел над равниной.

А внизу на куче падали сидел гриф и ел.

Орел зорким глазом оглядывал пространства в поисках еды. А гриф сидел и ел. Орел спустился к куче падали,

приблизился к грифу и сказал:

- Послушай, трупоед, ты хоть раз

поднимался к облакам, выше гор?

Гриф, молча, сидел на куче падали и ел.

- Послушай меня, король зловония,

мечтал ли ты о ледяном ветре,

который свистит в перьях?

Хотел ли ты долететь до солнца?

Гриф, молча, сидел на куче падали.

Он съел уже почти все.

- Эй ты, лысый могильщик, знакомо ли тебе

чувство азарта, когда после долгого полета

над пустыней ты видишь внизу

суслика и с удесятеренной от голода силой

бросаешься на него из поднебесья?

Гриф доел всю падаль. Всю-всю.

Громко отрыгнул и спросил орла:

- Ты не знаешь, почему все так не любят нас, грифов?

Орел ответил: - Потому что вы глухие, грязные, вонючие!

- И жадные, - добавил он и заплакал.

Много времени утекло. Я и мой коллега, Александр Николаевич, стояли в кабинете у окна и рассматривали каменные джунгли города. Саше, молча стоять, не хотелось, поэтому он полез в недосягаемые для меня понимания смысла человеческой жизни.

- Человечество - это паразит на теле планеты, и попробуй привести хоть один аргумент за полезность человека на суше! Для земли, травы, деревьев и облаков мы все бесполезны и даже вредны. Жадные, злобные, эгоистичные и пытающиеся брать от жизни все, какой бы она не была! Всегда найдем, где и как выжить, как приспособиться и как испортить последние крохи фауны и флоры. Может быть, прав историк Вася Ключевский, который написал: "Человек - это величайшая скотина в мире". Давай Алексеевич, вспомним историю. Люцифер, занимавший значительное положение в небесной иерархии, учудил бунт против Бога. Он был величайшим Ангелом и знаменательной личностью (я знаю, что был правой рукой у самого Бога). Он усомнился в правильности понимания реальности Богом и попытался внести коррективы в его замысел. Ангел просто отстаивал свою точку зрения, но может быть немного агрессивно. Суть этой точки зрения в том, что он выбрал служение своему эго, своей личности, а не Богу. И произошла на небе разборка, с пальбой да дракой: Пацаны Бога дали в лоб братве Люциферовской. Вот как об этом спорном моменте написано в "Апоколяпсисе": И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый Диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним" (Откр. 12:7-9). То есть что получается, светлым удалось отстоять свою точку зрения, но с применением насилия.

– Саша, – позвал я своего компаньона и он обернулся. – Послушай, я знаю, что ты проживаешь затруднительную жизнь, но так и не решил, стоит ли молиться в трудные минуты.

– Это так, – признался он. – Выбор всегда велик, а я не слишком религиозен. Поэтому больше полагаюсь на закон, крепость кулаков и надежных людей, чем на бормотание молитвы.

– Пожалуй, – тихо сказал я, – сейчас у тебя еще раз настал момент определиться с таким выбором. Посмотри внимательно, что происходит во дворе.

– Да, Юра, – отозвался Александр. – Я понял тебя, но мне надоело уже впрягаться за других людей -

Однако я уже не ответил. Мы уже вместе смотрели из окна своего офиса на парковочную площадку перед зданием. Там не поделили парковочное место, а потом столкнулись два автомобиля. Один джип, другая машина российского производства. Из джипа вылезли двое крепко сбитых мужика, кавказской национальности. Теперь водиле русской рухляди пытались объяснить, что тот, кто умеет громче кричать, тот и прав. Я подумал, что еще пара минут, и водителя Жигулей начнут забивать бейсбольной битой. Меня всегда поражала эта особенность многих людей, право силы. Если я сильный, то мне должны подчиняться. Закон банды, закон стаи. Человек, человеку волк. Именно поэтому у России в таком виде, как мне кажется, больше нет шансов на спасение. Кто-то из первых правителей Рассеи бросил клич «каждый сам за себя», и народонаселение в конце двадцатого века восприняло это буквально. Разлетелось это высказывание легким ветром, и растворилась по стране, впиталось ко многим детям с молоком матери. Дети выросли и стали взрослыми. Взрослые нарожали еще детей, а эта сознательная и подсознательная программа осталась.

– Это бесполезно – тихо сказал Саша. – Их не переубедить.

– Плохо, – сказал я, – если бы у меня в душе была бы доброта безграничных размеров! Я вышел бы к этим людям и заставил бы их у друг друга попросить прощения!

– У тебя нет такой доброты. А Бог, почему-то не замечает нас, он давным-давно забыл о нас. Наверное, он хочет, что бы мы сами проявили свободу выбора. Свободу любви и доброты. Но, ты можешь выйти на эту площадку, и тоже попадешь под замес – отозвался Александр. – Да, вряд ли это поможет. Ты и сам это понимаешь. Дело не во мне. И не в тебе. Они просто не умеют жить по-другому.

– А ты? – спросил я. – А что ты предлагаешь, Саша?

– Я потерял веру в людей, – ответил он. – И уже давно. Если мы поможем этому человеку, то в его реальности ничего не изменится. Он только поймет, что другая сила победила эту силу. Не добротой, а физическим насилием. Но помогать надо, я не знаю как, но надо.

– Что будешь делать? – спросил я - Вон посмотри, они уже его повалили на асфальт, и пинают с оттяжкой, пытаясь ему попасть по голове. - Мужичок прикрывал голову руками, но против четырех ног которые его охаживали, ему было не устоять.

«Сотрясение как минимум» - подумал я, резко отвернулся от распахнутого окна и оглядел комнату. Александр смотрел на меня спокойным взглядом. Я пожал плечами. Перед глазами появился образ моей семьи – супруга и дети улыбались и звали к себе. Еще можно принять решение и не ввязываться в этот конфликт. Себе дороже. Не мальчик все-таки. Но это видение сменило другое – мужчина в инвалидной коляске, а рядом его заплаканные и некормленые дети, а по другую сторону этого миража, а также чинные отцы семейств возвращаются в родной дом на своем джипе с глазами, в которых светится отблески крови. Для своей семьи и родственников они добытчики и хорошие люди. Они денежку привезли, что бы родню побаловать. Я прикрыл глаза.