Лэ о Лэйтиан (ЛП) - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 18

Промчались. И громко копыта коней

Звенят по земле. И во гневе вперед

Бешено путь их к востоку ведет,

Чтоб вдоль Дориата тропу отыскать

И мимо ужасных теней проскакать

Горгората. Они той тропой

К братьям пришли бы дорогой прямой,

На восток, где стоял, высотою застыв,

Химринг, Аглона проход заградив.

Скитальцев увидели, с криком на них

Коней олни тут повернули своих,

Словно хотели они затоптать

Двоих и любовь их навек разорвать.

Но, подлетев, кони вмиг повернули

И гордые шеи свои изогнули;

Остановился тотчас Куруфин,

Лутиэн на седло подхватил он один

И засмеялся. Но рано: стрелою литой,

Свирепее, чем львиный король золотой,

Разгневанный стрелами в шкуре своей,

Оленя рогатого даже быстрей,

Что от погони летит по лощине,

Берен с рычанием яростным ныне

К Куруфину он прыгнул, на горле сцепив

Руки свои; тут же, все сокрушив,

На землю упали и всадник, и конь;

Их драки беззвучно катился огонь.

Лутиэн без сознанья лежит у корней,

Под небом, повисшим меж голых ветвей;

Тут Нолдо почувствовал Берена руки

на горле своем, и боролся он в муке,

Глаза из орбит выходили, и он

Задыхался, безжалостной хваткой сражен.

Келегорм приближался с поднятым копьем,

И Берена смерть полыхнула на нем.

Эльфийская сталь тут убила почти,

Кого Лутиэн увела из ночи,

Но, лая, Хуан повернулся кругом

К хозяину вдруг с обнаженным клыком,

Что белой угрозой свирепой блестел,

Словно на волка он ныне глядел.

В ужасе в сторону конь поскакал,

И Келегорм тут во гневе вскричал:

- Будь проклят ты, пес, что посмел тут стоять,

Посмел нк хозяина клык обнажать!

Ни всадник бесстрашный, ни конь в этот миг

Туда не пройдут, где опасный возник

Гнев, где Хуан, дико лая, застыл.

Красны его челюсти. Конь отскочил

И издали в страхе глядел на него:

Ни ножа, ни меча и почти ничего,

Ни удара копья, ни отравленных ран,

Ни хозяина ввек не боялся Хуан.

Тогда б Куруфин свою встретил судьбу,

Но тут Лутиэн прекратила борьбу.

Очнувшись, вскочила она, закричав,

В отчаянье ныне над Береном встав:

- Мой повелитель, ты ярость отринь!

Такое лишь Орки творят средь пустынь;

У Эльфов врагов кругом не сосчитать,

Огромны они, и им меньше не стать,

Пока под проклятьем сражаемся мы,

Все обезумев, и мир полон тьмы.

Успокойся, иль хуже случится беда!

Отпустил Куруфина тут Берен тогда;

Но кольчугу с копьем у него отобрал,

И нож его длинный, что бледно мерцал,

Стальной, обнаженный, без ножен висел.

Раны никто исцелять не умел,

Нанесенные им; ведь в далекие дни

Его гномы ковали, и пели они

Заклятья, и молоты падали в ряд

Под сводами Ногрода, словно набат.

Железо - как щепки ему все равно,

Кольчуги он рубит, как льна полотно.

Но сжимала другая ладонь рукоять;

Хозяин пред смертным не смог устоять.

Берен поднял его, далеко отшвырнув,

Закричал: - Уходи! - речью больно кольнув. -

Уходи поскорей, ты, предатель, глупец,

В изгнании будешь ты жить наконец!

Поднимайся, иди, и не делай впредь так,

Как Моргота слуги, как Орки, как враг;

Ну, гордый сын Феанора, ступай,

Впредь подостойней дела выбирай!

Прочь Лутиэн тогда Берен повел,

А Хуан еще лаял и с места не шел.

- Прощай! - закричал Келегорм тут прекрасный. -

Далеко ты зашел! Но все это напрасно,

И лучше б тебе умереть от оков,

Чем пробовать гнев Феанора сынов,

Что настигнет тебя еще в мире не раз.

Ни дева, и ни Сильмарил, ни алмаз

Долго не будут в об'ятьях твоих!

Тебя проклинаем в просторах лесных,

Проклинаем тебя наяву и во сне!

Прощай! - повернул он коня в тишине,

Брата он поднял движеньем одним,

И тисовый лук с окоемом златым

он натянул и стрельнул из дали,

Когда они рядом беспечно брели;

Гномьей стрелы был жестоким полет.

Не оглянувшись, они шли вперед.

Залаяв, Хуан тут же прыгнул быстрей,

Стрелу подхватив. Но вмиг следом за ней

Другая помчалась, смертельно звеня;

Но Берен рванулся, собой заслоня,

Грудью своей защитив Лутиэн.

Стрела замолчала, найдя в теле плен.

На землю он пал. Они прочь поскакали,

Со смехом, оставив его, уезжали;

Но умчались, как ветер, стегая коня,

От Хуановой ярости страшной огня.

И хоть уезжал Куруфин и со смехом,

О той стреле весть раскатилася эхом,

На Севере слышали повесть о том,

То вспомнили Люди в Походе потом,

И Морготу ненависть та помогла.

Собака потом ни одна не могла

Идти на охоту, коль вел Келегорм

Иль Куруфин. Хотя в битвы и шторм

Дом их в кровавых руинах упал,

Никогда уже голову больше не клал

Хуан к своего властелина стопам,

Но за Лутиэн он летел по пятам.

Возле Берена, плача, она опустилась,

Поток задержать она ныне стремилась

Струящейся крови, что быстро текла.

Одежду с груди его тут сорвала;

Убрала из плеча и стрелу ту саму;

Она рану слезами омыла ему.

Хуан возвратился, и лист он принес,

Что широкими мягкими стрелами рос,

Вечнозеленый, в долине лесной,

Из прочих был главной целебной травой.

Трав назначение ведал Хуан,

В лесу проносясь через ночь и туман.

Быстро он боль успокоил листом,

И Лутиэн тихо пела потом,

Как Эльфийские жены, заклятья мотив,

Так же в печали главу опустив,

Напев об оружье сплетая один.

И тени упали с суровых вершин.

Над Севера тьмою безмерною вдруг

Встал Серп Богов, за ним следом вокруг

Сияние звезд полыхнуло в ночи,

И холодом белым струились лучи.

Но у земли виден отблеск костра,

И красная в небо взлетает искра:

Там, под сплетением голых ветвей,

Пламя из вереска старых стеблей,

Там Берен лежит, погружен глубоко,

Во сне его странствие так далеко.

Над ним наклонилась с заботой без сна

Прекрасная дева; и жажду она

Его утоляет и тихо поет

Напев, что заклятий сильнее плывет,

Сильнее, чем рун волшебство, пролетает.

Медленно-медленно ночь отступает.

Туманного утра прокралася тень,

И робко из сумерек поднялся день.

Тут Берен очнулся, движеньем одним

Поднялся и крикнул: - Под небом другим,

В стране, неизвестной, как черный провал,

Я долго один без дороги блуждал,

Где мертвых края тень об'емлет неясно;

Но вечно тот голос, что знал я прекрасно,

Как колокол, арфы и птиц щебетанье,

Как музыки дивной без слов трепетанье,

Звал меня, звал меня через всю ночь,

Он чарами к свету меня вывел прочь!

Боль успокоил, вернул он мне кровь!

Утро с тобой мы увидели вновь,

Странствия вновь уведут нас двоих -

В опасностях вряд ли остаться в живых

Берен сумеет; тебя же в лесах

Я вижу одну с ожиданьем в глазах,

В твоем Дориате, под крышей лесной,

Пока за мной следом опасной тропой

Эхо бежит дивной песни твоей,

Через холмы, средь далеких теней.

- Нет, ведь отныне врагом нам везде

Не Моргот один, но в огромной беде,

В войнах, потрясших Эльфийский простор,

Путь твой завязан; и смерть с этих пор

Мне и тебе, и Хуана судьбы

Наступит конец среди этой борьбы,

Все это быстро настанет, когда

В путь ты уйдешь. Ты вовек никогда

Тинголу отдать не сумеешь тот камень,

Огонь Феанора, сияющий пламень,

Никогда, никогда! Так зачем же идти?