Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Кобзарь

Шевченко Тарас Григорьевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Кобзарь - Шевченко Тарас Григорьевич - Страница 9

Изменить размер шрифта:

За столом отец угрюмо

На руки склонился

И на свет смотреть не хочет,

В думу погрузился.

На скамейке, возле мужа,

Села мать-старуха

И, слезами заливаясь,

Вымолвила глухо:

«Что же, доченька, со свадьбой?

Отчего ж одна ты?

Где жених запропастился?

Куда делись сваты?

Все в Московщине.

Ступай же,

Там проси защиты,

А о матери родимой

Людям промолчи ты.

Знать, в несчастную годину

Тебя породила.

Коли б знала, что случится,

Лучше б утопила…

Не увидела б ты горя,

Не была б несчастной…

Дочка, доченька родная,

Мой цветочек ясный!

Словно ягодку на солнце,

Я тебя растила.

Дочка, доченька, голубка,

Что ты натворила?…

Что ж… ступай в Москву к свекрови!

Так уж, видно, нужно,

Мать послушать не хотела —

Будь хоть ей послушна.

Поищи ее да с нею

Там и оставайся.

Будь довольной, будь счастливой

И не возвращайся,

Не ищи дорог обратных

Из дальнего края…

Только кто ж меня схоронит

Без тебя, родная?

Кто поплачет надо мною,

Над старухой хилой?

И калину кто посадит

Над моей могилой?

Кто молиться будет богу

О душе о грешной?…

Дочка, доченька родная,

Мой цветочек вешний!..

Что ж… иди!»

И пошатнулась,

В путь благословляя:

«Бог с тобою!» — и упала,

Словно неживая…

«Уходи! — прибавил старый. —

Что остановилась?…»

Зарыдала Катерина,

В ноги повалилась:

«Ой, прости ты мне, родимый,

Что я натворила!

Пожалей свою Катрусю,

Голубь сизокрылый!»

«Пусть господь тебя прощает,

Пусть жалеют люди!

Молись богу и — в дорогу!

Отцу легче будет».

Еле встала, поклонилась,

Пошла за ворота;

И остались в старой хате

Старики сироты.

В тихом садике вишневом

Помолилась богу

И взяла щепоть землицы

С собою в дорогу.

«Не вернусь я в край родимый, —

Катря говорила, —

Мне в чужой земле чужие

Выроют могилу.

Но пускай своей хоть малость

Надо мною ляжет

И про горькую судьбину

Людям пусть расскажет…

Не рассказывай, не надо,

Где б ни закопали,

Чтоб меня на этом свете

Злом не поминали.

Ты не скажешь…

Он вот скажет,

Кто его родная!

Где ж мне, где искать приюта,

Матерь пресвятая?

Знать, найду приют навеки

Под тихой водою.

Ты мой тяжкий грех замолишь

В людях сиротою,

Без отца!..»

Идет Катруся. Заплаканы очи;

Голова платком покрыта,

На руках — сыночек.

Вышла в поле — сердце ноет,

Назад оглянулась —

Поклонилась, зарыдала,

В слезах захлебнулась.

Стала в поле, словно тополь

У дороги пыльной.

Как роса ночная, слезы

Полились обильно.

И не видит за слезами

Света Катерина,

Только крепче прижимает

Да целует сына.

А сыночек-несмышленыш

Не знает заботы:

Ищет пазуху ручонкой

Да лепечет что-то.

За дубровой солнце село.

Наступает вечер.

Повернулась, зашагала

Далеко-далече.

В селе долго говорили,

Долго рассуждали.

Только тех речей родные

Уже не слыхали…

Вот что делают на свете

Людям сами ж люди!

Того вяжут, того режут,

Тот сам себя губит…

А за что? Господь их знает!

Глянешь — свет широкий,

Только негде приютиться

Людям одиноким.

Одному даны просторы

От края до края,

А другому — три аршина,

Могила сырая.

Где ж те добрые, которых

День и ночь искали,

С кем хотелось жить на свете?

Пропали, пропали!

Есть на свете доля,

А кто ее знает?

Есть на свете воля,

Где ж она гуляет?

Есть люди на свете —

В золоте сияют,

Кажется, богаты,

А доли не знают —

Ни доли, ни воли!

С бедой породнятся —

Жупан надевают,

А плакать стыдятся.

Так берите ж злато,

Богачами станьте,

А горькие слезы

Для меня оставьте.

Затоплю недолю

Горькими слезами,

Затопчу неволю

Босыми ногами!

Тогда я и весел,

Богат и доволен,

Когда мое сердце

Забьется на воле!

III

Кричат совы, спит дуброва,

Звездочки сияют.

У дороги в свежих травах

Суслики шныряют.

Люди добрые заснули,

Ночка всех покрыла —

Кого счастье, кого горе

За день утомило.

Собрала всех, уложила,

Словно мать, колышет…

Где ж Катруся приютилась,

Под какою крышей?

Может, сына забавляет

В поле под копною?

Или прячется от волка

В лесу за сосною?

Брови черные, вам лучше б

Вовсе не родиться,

Коль такое горе с вами

Может приключиться!

Что-то дальше будет с нею?

Горе, горе будет!

Ждет ее песок сыпучий

Да чужие люди.

Ждет ее зима да вьюги…

Если ж тот найдется —

Приласкает ли он сына

Или отвернется?

С ним бы все она забыла,

Всю тоску былую!

Он и встретит и приветит,

Как свою родную…

Что ж, послушаем, посмотрим,

Подождем немного…

А пока что разузнаем,

Где в Москву дорога.

Ой, далекая дорога!

Мне она известна.

Только вспомню да припомню —

Сердцу станет тесно.

Исходил ее, измерил —

Дай бог век не мерять!..

Рассказать про это горе —

Никто не поверит.

Скажут: «Врет он и признаться

В том, что врет, не хочет.

Слова тратит понапрасну

Да людей морочит…»

Правда, люди, правда ваша!

Вам какое дело

До того, что мое сердце

Выплакать хотело!

Своего у всех немало,

Всем и так тоскливо…

Чур же, хватит! А покамест

Нате-ка огниво

Да табак, чтобы тоскою

Сердце не томилось.

А рассказывать про горе,

Чтобы после снилось, —

Да ну его, братцы, к бесу!

Лучше я прикину,

Что в дороге повстречало

Мою Катерину.

За Днепром, дорогой в Киев,

Чумаки шагают,

Пугача в лесу зеленом

Громко распевают.

Им навстречу молодица —

С богомолья, что ли…

Отчего ж печально смотрит,

От какой недоли?

С пустой торбой за плечами

Да в свитке дырявой;

В левой руке палка. Тихо

Спит малыш на правой.

С чумаками поравнялась.

Малыша прикрыла.

«Укажите, где дорога

На Москву?» — спросила.

«На Москву? Вот эта будет.

А идешь далеко?»

«До Москвы я… Христа ради,

Дайте одинокой!»

Попросила, застыдилась:

Ой, как брать ей тяжко!

И не надо б… да ребенок

Голоден, бедняжка!

Обливаяся слезами,

Пошла, заспешила.

В Броварах медовый пряник

Ивасю купила…

Шла Катруся. У прохожих

Путь разузнавала.

Приходилось — под забором

С сыном ночевала…

Вот на что Катрусе — дивчата, смотрите,

Глаза пригодились, — слезы проливать!

Кайтесь-зарекайтесь, учитесь, живите,

Чтоб не довелося москаля искать,

Чтобы не блуждать вам, как она блуждает…

Не спрашивать после — за что осуждают,

За что не пускают в хату ночевать.

Что же спрашивать напрасно,

Люди разве знают;

Когда сам господь карает,

И они карают…

Люди гнутся, словно лозы,

Куда ветер веет.

Сиротине солнце светит

(Светит, да не греет),

Но и солнце б люди скрыли,

Если б сил хватило, —

Чтоб сироте не светило

Да слез не сушило.

А за что, отец небесный,

Такая награда?

В чем бедняга провинилась?

Чего людям надо?

Чтобы плакала, томилась…

Не плачь, Катерина!

Горьких слез не лей при людях,

Терпи, сиротина!

А чтоб личико не блекло

С черными бровями,

До зари в лесу дремучем

Умойся слезами!

Умоешься — не увидят

И не насмеются;

И вздохнет свободней сердце,

Пока слезы льются.

Вот какое горе может повстречаться:

Поиграл и бросил Катрусю москаль.

Недоля не видит, к кому приласкаться,

А люди хоть видят, да людям не жаль:

«Пускай, мол, от горя погибнет дивчина,

Коли не умела себя уважать».

Глядите ж, дивчата, чтоб в злую годину

И вам москаля не пришлось бы искать!

Где же Катря бродит?

Под забором ночевала,

До зари вставала.

До Москвы дойти спешила —

Вдруг зима настала.

Свищет вьюга-завируха,

Тяжко Катерине:

В рваной свитке, в лаптях старых

На морозе стынет.

Идет, смотрит Катерина —

Что-то там мелькает…

Москали, наверно, едут…

Сердце замирает.

Полетела им навстречу:

«Может быть, видали,

Где Иван мой чернобровый?»

«Не знаем!» — сказали.

Насмехаются над нею,

Шутят, озоруют:

«Ай да баба! Ай да наши!

Хоть кого надуют!»

Поглядела Катерина:

«Ой вы, люди, люди!..

Успокойся, мой сыночек!

Что будет, то будет.

Побредем с тобою дальше,

Может, и отыщем.

Я отдам тебя и лягу

В яму на кладбище».

Поднялась навстречу вьюга

С буйными ветрами.

Стала Катря среди поля,

Залилась слезами.

Стихла в поле завируха,

Пронеслась, промчалась.

Поплакала б Катерина,

Да слез не осталось.

Поглядела на сыночка:

Умытый слезою,

Дышит, смотрит, как цветочек

Утренней порою.

Улыбнулась Катерина,

Горько улыбнулась,

Как змея, под самым сердцем

Что-то повернулось.

Огляделась Катерина —

Лес вдали чернеет,

А под лесом чья-то хата

Прямо перед нею.

«Пойдем, сын мой… Скоро вечер…

Пустят, может статься.

А не пустят — у порога

Нам всю ночь валяться.

Заночуем возле хаты,

В холоде, в тумане…

Где ж один ты заночуешь,

Коль меня не станет?

На дворе, в собачьей будке,

С собаками вместе!

Злы собаки — покусают,

Да не обесчестят.

Над тобой они не станут

Злобно насмехаться…

Ой ты, горе мое, горе,

Куда ж мне деваться?»

Сирота-собака — и у той есть доля,

И собаку люди могут приласкать;

Бьют ее и держат на цепи в неволе, —

Но, глумясь, не спросят про родную мать.

А этого спросят, грязью забросают,

Не дадут подняться — заклюют, забьют…

На кого собаки на улице лают?

Кто под тыном ночью ищет свой приют?

Кто водит убогих? Подкидыш чернявый…

Красивые брови — одна его слава,

И тем красоваться люди не дают…