Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Кобзарь

Шевченко Тарас Григорьевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Кобзарь - Шевченко Тарас Григорьевич - Страница 8

Изменить размер шрифта:

Петербург, 1839

ПЕРЕБЕНДЯ

Перебендя слепой, старый, —

Кто его не знает!

Он повсюду скитается,

На кобзе играет.

Кто ж играет, того люди

Знают, привечают:

Он тоску им разгоняет,

Хоть и сам страдает.

Горемыка, он ночует

И днюет под тыном —

Нет ему угла на свете;

Горькая судьбина

Насмехается над старым,

Что ни день — то хуже!

А ему — ничто: затянет

«Ой, не шуми, луже!..»

Станет петь, да и припомнит,

Что он сиротина;

Погорюет, потоскует,

Прислонившись к тыну.

Вот таков-то Перебендя —

Старый он да странный!

Запоет о Чалом — кончит

Горлицей нежданно;

С дивчатами на выгоне —

Гриця да Веснянку;

В шинке, с парубками вместе, —

Сербина, Шинкарку,

С женатыми на пирушке

(Где свекровь презлая) —

О недоле, вербе в поле,

А потом — У гаю;

На базаре — о Лазаре,

Или — чтобы знали —

Тяжко, скорбно запоет он,

Как Сечь разоряли.

Вот таков-то Перебендя —

Старый он да странный!

Начнет шуткою, а кончит

Слезами нежданно.

Ветер веет, повевает,

По полю гуляет.

Сидит кобзарь на кургане,

На кобзе играет.

Вкруг, как море широкое,

Зеленеют степи;

За курганами курганы

Вдаль уходят цепью.

Чуб седой, усы седые

Треплет ветер яро;

Вдруг уляжется послушать,

О чем поет старый;

Как сердце смеется, слепой старик плачет…

Он слушает… веет…

Укрылся вдали

На степном кургане от людей, незрячий,

Чтоб по полю ветры слова разнесли,

Чтоб людям не слышать — ведь то божье слово,

То сердце неспешно с богом говорит,

То сердце щебечет господнюю славу,

А дума по свету на туче летит.

Орлом сизокрылым летает, ширяет,

Небо голубое широкими бьет;

Присядет на солнце, его вопрошает:

Где оно ночует? Как оно встает?

Послушает море, о чем: плещет в споре,

И гору он спросит: молчишь почему?

И снова на небо — на земле ведь горе,

Ведь на ней, широкой, нет угла тому,

Кто сердцем все знает, кто сердцем все чует:

О чем ропщет море, где солнце ночует —

Пристанища нету на свете ему!

Один, точно солнце на небе высоком;

О нем молвят люди: «С живыми — живой!»

А если б узнали, что он, одинокий,

Поет на кургане, шепчется с волной,

То божие слово давно б осмеяли,

Его бы глупцом обозвали, прогнали.

«Пусть бродит, — сказали б, —

над морем, шальной!»

Хорошо, кобзарь, отец мой,

Хорошо, что ходишь

На курган и словом, песней

Душу там отводишь!

И ходи, мой голубь сизый,

До поры, покуда

Не заснуло сердце, — пой там

Вдалеке от люда.

А чтоб люди не чурались,

Тешь их иногда ты…

Что ж, пляши под дудку пана —

На то он богатый!

Вот таков-то Перебендя —

Старый он да странный!

Начнет свадебной, а кончит

Грустною нежданно.

Петербург, 1839

КАТЕРИНА

Василию Андреевичу Жуковскому на память 22 апреля 1838 года

Чернобровые, любитесь,

Да не с москалями,

Москали — чужие люди,

Глумятся над вами.

Позабавится и бросит —

Поминай как звали.

А дивчина погибает

В горе да в печали.

Пусть сама б она погибла,

Кляня долю злую,

Но еще и то бывает —

Губит мать родную.

Если есть за что увянуть —

Сердце с песней вянет,

Люди в сердце не заглянут

И жалеть не станут.

Чернобровые, любитесь,

Да не с москалями:

Москали — чужие люди,

Смеются над вами.

Ни отца, ни мать родную

Слушать не хотела —

С москалем слюбилась Катря,

Как сердце велело.

Полюбила молодого,

В садик выходила,

Пока там девичью долю

Не запропастила.

Мать звала вечерять дочку —

Дочка не слыхала;

Где встречалась с любимым,

Там и ночевала.

Много ночек кари очи

Крепко целовала,

Пока вдруг не зашумела

Недобрая слава.

Что ж, пускай дивчину судят

Люди в разговоре:

Она любит и не слышит,

Что подкралось горе.

Весть недобрая примчалась —

В поход затрубили.

Уходил москаль, а Катре

Голову покрыли.

Не заметила позора,

Пропустила мимо:

Словно песня, сладки были

Слезы о любимом.

Обещался чернобровый:

Буду цел — вернуся.

Ожидай его, дивчина,

Ожидай, Катруся!

С москалями породнишься —

Горе позабудешь,

А пока — пускай болтают

Что угодно люди.

Не тоскует Катерина —

Слезы вытирает,

А на улице дивчата

Без нее гуляют.

Не тоскует Катерина,

А ночной порою

Берет ведра молчаливо,

Идет за водою,

Потихоньку, незаметно

Дойдет до криницы,

Тихо станет под калиной,

Запоет о Грице.

Так зальется, что калина

Плачет от печали.

Возвратится — и довольна,

Что не увидали.

Не тоскует Катерина,

Ничего не знает,

Из окна в платочке новом

Смотрит, ожидает.

Ожидала Катерина,

А время летело,

Захворала Катерина,

Слегла, ослабела.

Занедужила, бедняжка,

Еле-еле дышит…

Отлежалась — и за печкой

Колыбель колышет.

А соседки злые речи

С матерью заводят:

«Мол, не зря в твой дом ночами

Москали приходят.

У тебя родная дочка

Стройна и красива,

И не зря она качает

Солдатского сына:

Что искала — получила…

Уж не ты ль учила?…»

Дай вам боже, цокотухам,

Чтоб вас горе било,

Как беднягу, что вам на смех

Сына породила.

Катерина, мое сердце!

Ой, беда с тобою!

Как ты жить на свете будешь

С малым сиротою?

Кто расспросит, приласкает,

Кто вам даст укрыться?

Мать, отец — чужие люди,

С ними не ужиться!

Отлежалась Катерина,

Встала понемногу,

Под окном ласкает сына,

Смотрит на дорогу.

Смотрит Катря — нету, нету…

Может, и не будет?…

Хоть бы в сад пошла поплакать —

Так увидят люди.

Сядет солнце — Катерина

В садике гуляет,

К сердцу сына прижимает,

Тихо вспоминает:

«Здесь его я поджидала,

Здесь его встречала,

А вон там… сынок, сыночек!..»

И не досказала.

Зеленеют, зацветают

Черешни и вишни.

В тихий садик Катерина,

Как и прежде, вышла.

Но уже не запевает,

Как тогда бывало,

Когда друга молодого

Ждала-поджидала.

Приумолкла Катерина

От тоски-печали,

А соседи, а соседки

Уши прожужжали.

Пересуды да насмешки

Злобою повиты…

Где ж ты, милый, чернобровый?

В ком искать защиты?

Ой, далеко чернобровый,

И ему не видно,

Как враги над ней смеются

И как ей обидно.

Может, лег он за Дунаем

В могилу сырую?

Иль в Московщину вернулся

Да нашел другую?

Нет, не лег он за Дунаем

На глухом кладбище,

А бровей таких на свете

Нигде он не сыщет.

Пусть в Московщину поедет,

Пусть плывет за море —

С кем угодно Катерина

Красотой поспорит.

Черны брови, кари очи,

Молодая сила.

Только счастье мать родная

Дать ей позабыла.

А без счастья ты на свете,

Как в поле цветочек:

Гнет его и дождь и ветер,

Рвет его кто хочет.

Умывайся ж, Катерина,

Горькими слезами!

Москали давно вернулись

Другими путями.