Последний сёгун - Сиба Рётаро - Страница 5

В это время в Японии гремела слава самурая Фудзита Токо из клана Мито. Особенно славился он наблюдательностью и знанием человеческой натуры. Присматриваясь к развитию выдающихся способностей Ёсинобу и опасаясь, как бы они не навредили мальчику, Токо написал письмо Такахаси Таитиро, главному секретарю резиденции клана Мито в Эдо. В письме говорилось:

«Боюсь, как бы выдающиеся таланты и редкостные способности этого юноши не навлекли на него несчастья. За талантами нередко идут протесты, и какая-нибудь группа бездумных людей может выбить почву у него из-под ног. Наставляйте его всегда быть со всеми сдержанным и скромным, а свои таланты впредь, что называется, держать при себе. Самое опасное – это людские наветы!» – писал Токо, демонстрируя редкостное знание человеческой натуры.

Примерно в это же время личный врач сёгуна, военный лекарь Ито Соэки направил секретное послание близкому соратнику Нариаки, самураю клана Мито по имени Амако Нагасабуро. Соэки тайно получал небольшие средства от клана Мито, а взамен сообщал руководству клана секреты сёгунских покоев. Надо сказать, что дом Мито не являлся в этом смысле исключением: так собирал информацию о положении дел в семействе Токугава и военном правительстве практически каждый крупный феодал.

По содержанию письмо Ито было крайне неординарным; фактически в нем излагалась история болезни Иэсада, наследника сёгуна Иэёси.

С тех пор, как Иэёси в возрасте шестнадцати лет женился на принцессе Сатиномия из дома принца крови Арисугава, у него от законной жены и от наложниц за 40 лет родилось 23 ребенка, но почти все они умерли в младенческом возрасте. Выжил лишь четвертый сын – Иэсада. Как наследник, он занимал при сёгунском дворе второй по значимости пост Правого вице-командующего, но не было бы преувеличением сказать, что жизнь в этом слабом 25-летнем юноше едва теплилась. Об этом и писал в своем послании лекарь Ито Соэки:

«Господин из Западного бастиона (Иэсада)[24] неизъяснимо слаб здоровьем. К тому же боюсь, с рождения его вряд ли кто считает мудрым. – Иными словами, его умственные способности не были даже средними. – Если он простужается и требует ухода, то за ним присматривает такое число сиделок, что это не только не помогает, а, напротив, вредит здоровью. При том одна из сиделок находится при нем неотлучно».

Далее лекарь пишет о том, что у наследника нет должного интереса к противоположному полу и отсутствует «детородная сила». «Имея столь слабый интерес к женщинам, юноша вряд ли оставит после себя наследника», – подчеркивает врач, и делает затем важное политическое наблюдение, отмечая, что вельможам, окружающим глупца-наследника, будет гораздо легче влиять на него, чем на его отца – сёгуна Иэёси. «А такие настроения в кабинете есть», – заключает Ито Соэки.

Разумеется, собирая эту информацию, придворный лекарь имел в виду и Хитоцубаси Ёсинобу. Ведь если Ёсинобу станет приемным сыном бездетного Иэсада, то у него появляется шанс стать следующим сёгуном.

Но как этого добиться? Все правительство бакуфу страдает хронической неприязнью к клану Мито, так что и чиновники, и дамы из ближнего круга правителя предпочтут видеть сёгуном не самостоятельно мыслящего человека, а исполнителя чужих советов. Это очевидно. Так что сумеет ли Ёсинобу использовать удачный шанс и стать наследником сёгуна – это еще вопрос…

В Канъэйдзи[25], родовом буддийском храме семейства сёгунов в Уэно, жил один монах по имени Ёсимити, отличавшийся крайней вспыльчивостью. Несмотря на этот недостаток, многие прочили ему в будущем место главы буддийской школы, ибо с молодых лет он преуспевал в буддийском учении и в церемониях, до тонкости знал ритуал. Но, обладая выдающимися способностями, Ёсимити постоянно подтрунивал над глупостью других, высмеивал их взгляды и вообще был крайне несдержан на язык. В конце концов вся братия ополчилась на монаха, и он был сослан в отдаленную обитель. Но тому предшествовали следующие события.

Однажды Ёсимити увидел пришедшего на богомолье Ёсинобу и воскликнул:

– Ой, как он похож на меня! – Остальные монахи замерли: Ёсимити был мастер предсказывать судьбу человека по чертам его лица.

– Нет, властителем он не станет, – продолжал Ёсимити. – И полководцем не станет. А вот домоправитель будет – лучше некуда!

Под домоправителем имелся в виду глава самурайского дома или его управляющий. Другими словами, несдержанный на язык Ёсимити намекал на то, что Ёсинобу, может быть, поднимется до уровня Исида Мицунари при Тоётоми Хидэёси или Хонда Масанобу, хранителя острова Садо, при Токугава Иэясу, но никак не до уровня самих великих объединителей Японии. И Исида, и Хонда были людьми выдающегося ума, но не смогли стать правителями страны[26].

Ёсимити действительно был человек опрометчивый. В конце концов его слова дошли до дома Мито и возымели свое действие: вскоре монах оказался настоятелем крохотного храма в сельской глуши…

Обратимся теперь к судьбе будущего члена правительства бакуфу по имени Хираока Энсиро, известного непоколебимой твердостью своих убеждений.

Как уже говорилось, дом Хитоцубаси получал «на кормление» всего сто тысяч коку риса в год, не был самурайским кланом и не имел в подчинении самураев из других домов. Хитоцубаси были прямыми вассалами сёгуна и должны были все свои шаги согласовывать с сёгунским правительством.

– Нет ли среди сёгунских вассалов твердого в Учении человека на должность личного слуги? – спросил как-то Нариаки, родной отец Ёсинобу, своего самурая Фудзита Токо. Токо и порекомендовал Нариаки взять на службу Хираока Энсиро.

В действительности Хираока носил имя Кэтати, которое писалось двумя иероглифами со значениями «сторона» и «середина». Имя было редким. По старинному поверью, и его обладатель должен был быть человеком необычайным.

Энсиро, четвертый сын прямого сёгунского вассала Окамото, правителя провинции Оми, родился в особняке клана в переулке Нэрибэй района Ситая в Эдо. Поскольку он был только четвертым сыном и потому никак не мог претендовать на наследство в родном доме, его усыновил обедневший хатамото по имени Хираока.

По природе добрый, Хираока Энсиро прилежно учился и вообще был человеком небесталанным, но отличался грубыми манерами и очень не любил общаться с вышестоящими лицами. Посещая дома высокопоставленных чиновников, он даже не кланялся![27]

В это время Хираока служил в Судебной палате на незаметной должности мирового судьи и не имел никаких перспектив выдвинуться.

Получив распоряжение перейти на службу в дом Хитоцубаси, строптивый Хираока поначалу ответил отказом, поскольку сам собирался пойти служить в одно из знатных семейств, в котором, как говорится, «были длинные рукава, да все износились»[28].

Многие удивились этому решению: дело в том, что примкнув сейчас к дому Хитоцубаси, Хираока смог бы в будущем не только достичь высокого положения в обществе, но и вообще исполнить любые желания, которые самурай только может себе представить (если, конечно, случится так, что Ёсинобу станет сёгуном).

Узнав об отказе Хираока, Нариаки выразил восхищение его решимостью, но настоял на своем.

Кроме жалованья, положенного самураю дома Хитоцубаси, для Хираока установили специальную доплату за службу в размере ста соломенных мешков риса в год.

Вскоре Хираока предстал пред очами Ёсинобу. К тому времени прошло уже несколько лет с тех пор, как юноша вошел в дом Хитоцубаси.

Кроме всего прочего, Хираока должен был прислуживать господину за обедом. Однажды во время трапезы он, как обычно, принес своими загрубелыми руками маленькую деревянную кадушечку со свежесваренным рисом, зачерпнул немного зерен ковшиком, взял в руку чашку, но вместо того, чтобы аккуратно наполнить ее рисом, просыпал еду на пол.