Электорат хакера - Северцев Петр - Страница 9

– А где он у вас? – недоуменно спросил Веселов.

– Черт его знает! Спросите у Гайдука, – и отключил связь.

Я подумал, что мне надо срочно позвонить Чернобородову с тем, чтобы попросить его ни в коем случае не приезжать, но тут в дверь снова позвонили. Я яростно вздохнул и уже приготовился к прослушиванию ароматных историй о гнилом картофеле и испорченной помидоре.

Со злостью швырнув газету на диван, я рывком открыл дверь в прихожей и обнаружил стоящего на пороге Тополянского. Последний широко и радостно улыбался. В руках он держал средних размеров картонную коробку, на которой крупными буквами было написано „Jack Daniels“.

– Бля-я-я! – вырвалось у меня что-то мне знакомое. Я молча отодвинулся.

– Ну? – радостно спросил Тополянский. – Ты что, не рад меня видеть?

– Я просто в восторге! – ответил я.

– А я вот ехал мимо, дай, думаю, заеду, – сказал он, как будто совершает подобные визиты каждую неделю. – А в бардачке у меня как раз ящик виски завалялся. Так что, командир, я у тебя здесь до утра...

И направился в гостиную. Я почувствовал, как на глаза у меня наворачиваются слезы. Но мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

– А закусь-то у тебя есть? – спросил он, поставив коробку с виски на стол.

– В холодильнике, – коротко ответил я.

Он ринулся на кухню, внимательно осмотрел содержимое холодильника и, видимо, вид сосисок, вареной колбасы и нескольких банок консервов не произвел на него должного впечатления.

– Да у тебя и пожрать-то нечего! – резюмировал он.

Он вынул из кармана сотовый, набрал номер и сказал:

– Вась, вообщем, я здесь осел, парень оказался нормальным, мы с ним договорились. Можешь ехать домой, только сначала купи нам что-нибудь пожрать в легкую.

Вася, видимо, принял заказ, поскольку, бросив сотовый на кресло, Тополянский бросился вскрывать ящик с виски. Вынув толстую пузатую бутылку, он решительно свернул ей горло, понюхал и воскликнул:

– О! Не левак! А то я однажды залетел, целую неделю тяжелый ходил... Так и пришлось целый ящик грузчикам отдать. А им, понимаешь, понравилось! – сказал он и заржал.

Я про себя подумал, что, вообщем, я конечно, не пью, если выпивка не халявная. Но, насколько я понял, в данном случае она как раз халявная, и уж если ничего нельзя поделать с визитом Тополянского, то почему бы и не выпить рюмку-другую?

Через десять минут, которые я провел, слушая как Тополянский рассказывал о каких-то двух „телках“, с которыми и поговорить есть о чем и „покувыркаться“ можно, прибыл шофер Вася и привез снедь. Вариант „в легкую“ по Тополянскому означал пару банок балыка, ветчину, небольшой кусок бастурмы, полиэтиленовый пакет с фруктами, два турецких батона и три больших бутылки „Спрайта“.

– Ну, вообщем, жить можно, – сказал Тополянский, скептически оглядывая привезенное шофером.

Тополянский не очень аккуратно распаковал пищу, заляпав мне скатерть соком консервов, зато быстро и профессионально, уверенной рукой разлил спиртное в приготовленные мной рюмки.

– Ну давай, первый – за наши победы! – не конкретизируя, какие именно, опрокинул он содержимое рюмки в горло. Я последовал его примеру, ощутив качественное отличие спиртного в лучшую сторону по сравнению с тем, что я обычно пью в компании своих друзей.

Закусив выпитое балычком и прислушавшись к своему организму, я внутренне согласился с Евгением, что жить, вообщем, можно. Тополягский не стал закусывать и тут же налил по второй.

– Между первой и второй, как говорится..., – он поднял рюмку и усмехнулся, – давай, за нас с вами и х... с ними!

Мы опрокинули еще по одной, затем еще по одной, и еще... Поначалу я еще закусывал, позже все выпитое я „заслушивал“ рассказами Жени о жизни, бабах и бизнесе. Нашу беседу я помню отрывками.

– Ты женат? – спросил Евгений.

Я фыркнул.

– Понял, – отреагировал он. – А я вот женат. И ничего... Но баба у меня в строгости. Все у нее есть, кроме вольностей. У меня с этим строго: да – да, нет – нет, пошла на х... И ты знаешь, получается, что все время – да!

– А ты?

– А что я? – Женя откинулся на спинку стула. – Я нормальный мужик, у меня еще две... Все довольны. Если бы я меньше пил, было бы три любовницы.

– А так только две, – задумчиво повторил Женя, с грустью глядя на бутылку „Джека“.

Я, пока еще были силы, пытался перевести разговор в конструктивное русло:

– Ну, а что Ер... Ерш...?

– Жорка, что ли? – решил помочь мне Женя. – Да он нормальный мужик! Иногда просто любит повые...ваться. Мы с ним не один флакон раздавили... Но, честно говоря, в последнее время он зае...л!

– А... чем?

– Акциями. Что ни год, то акции! То выборы, то довыборы, то перевыборы! То демократы, то коммунисты, то вообще?удаки какие-то, и всем плати! Всем! Ну так же нельзя... Я ему говорю: Жор, ну не получается у тебя, может, у тебя рожа какая-то не та?!.. Ну, не выбирают тебя! И на хрен тебе это надо?... Я ему говорю: давай какую-нибудь бабу туда зарядим! В случае чего мы всегда найдем рычаг, которым на нее повлияем, – Тополянский глумливо ухмыльнулся. – Но он же упорный!! Вообщем, я считаю, что надо его избрать, пока он вконец всех не достал. А если не изберется, пошел он на х...!

– Да, правильно, – поддакнул я и потянулся за бутылкой.

– Ч-ч-ч, – успел перехватить у меня бутылку Тополянский и аккуратно разлил виски.

– За женщин! – провозгласил он очередной тост, и мы опрокинули.

– Кстати, – выпив, спросил я. – Что за бабу ты собирался в депутаты пихать?

– А какая х... разница! Кого угодно! Сейчас пригласим двух баб, кого-нибудь из них выберем, если Жорка не пройдет. Главное, чтобы у мужиков на нее нормальная эрекция была, тогда и законы будут нормальные принимать, – и он, шатаясь, пошел в комнату за сотовым телефоном.

– Алле, Кристина? А, мать вашу! Опять спите, вечно не дозвонишься! Нам двоих... Какой у тебя адрес? – отодвинув сотовый от уха, спросил он.

Я назвал. Он невнятно повторил его в трубку.

– О'кей! – сказал он и отключил связь.

Через пятнадцать минут в моей квартире стояли две дамы, одна из них была полногрудой пышнотелой короткостриженной брюнеткой, которую я про себя окрестил Матроной, вторая была стройной, миловидной, с рыжими волосами, которую я так и прозвал – Рыжая.

– Ну, какую тебе? – спросил Женя, засовывая пачку баксов в карман привезшего девочек громилы и дав ему знак, чтобы он убирался поскорее и не мешал.

Я думал недолго и ответил:

– Вот эту, Рыжую.

– Ух ты, моя пампушечка! – устремился на всех парах Тополянский к Матроне. То, как он взял ее сразу в оборот, смутило даже меня, но совершенно не смутило Матрону. Она только похихикала в ответ на проведенный Тополянским эротический массаж, который, откровенно говоря, больше напоминал доение коровы.

Рыжая посмотрела на меня и ласково сказала:

– Закрой рот! – и, взяв меня за руку, повела в спальню.

– Тебе как, со светом или без? – спросила она, когда мы зашли.

– Я... не понял... а кто кого... собирается...?

– По идее, ты меня, – прервала мою бессвязную речь Рыжая. – Но, учитывая твое состояние, этим тяжелым трудом придется заняться мне.

Она слегка подтолкнула меня на кровать, на которой я тут же развалился и принялась раздеваться. Мне почему-то начала нравиться эта дама, хотя она вела себя несколько вызывающе. Еще больше мне понравилось, когда она разделась. „Ну, сейчас начнется“, – подумал я и откинул голову на подушку. Это стало роковой ошибкой, поскольку я сразу же отключился.

Очнулся я через какое-то, видимо, значительное время. Я по-прежнему лежал на своей кровати в спальной. Я попытался встать, и на удивление, у меня это неплохо получилось, хотя меня слегка и „вело“. Я вышел в зал и посмотрел на незакрытые шторы. Начинало светать. Часы показывали 6:30 утра. Я огляделся вокруг: как ни странно, все было чисто и прибрано. С кухни доносился какой-то странный звякающий звук и запах свежесваренного кофе. Я направился туда и обнаружил там вовсю хозяйничающую Рыжую.