Мужской разговор в русской бане - Севела Эфраим - Страница 55

Я держу слово до сих пор. Даже вам не назвал настоящих имен участников этой прелестной, не правда ли, проделки.

Зуев хрустнул яблоком и, помахивая в воздухе огрызком, объяснил:

— Я почему анекдоты люблю? Не потому, что такой уж примитив — дальше короткого анекдота, мол, памяти не хватает.

Нет, братцы, глубоко заблуждаетесь. В современном анекдоте и только в нем сосредоточена вся мудрость нашего народа. Свободно выраженная, без цензуры.

Думаете, со временем, когда историки захотят разобраться в нашей жизни, они литературу социалистического реализма будут перечитывать? Ни в коем случае. Анекдоты будут искать и по — ним восстанавливать подлинную живую картину нашей эпохи, с плотью и кровью и горчайшим юмором.

Я современной литературы в руки не беру. Зачем время терять? Та же партийная инструкция… Только разбавлена пейзажами и диалогами. Больше ничего! А вот анекдот — сама жизнь… в густой концентрации… в филигранной обработке… и с точностью снайперского выстрела.

— Одним махом всю литературу уничтожил, — по качал головой Астахов. — Что, разве у нас совсем нет хороших писателей?

— Назови, — проглотил разжеванное яблоко Зуев. — Шолохов? Так он алкоголик и плагиатор. «Тихий Дон» украл у казачьего офицера и выдал за свое.

— Ну, это еще не доказано, — усомнился Астахов.

— Меня в сон клонит от больших романов, — сознался Лунин. — Тянут, тянут, а все можно было короче и лучше выразить. Вы меня можете богохульником посчитать, но я, честно признаюсь, не могу до конца романы нашего национального гения Льва Толстого дочитать. Не потому, что я туп. Нашему современному мозгу не нужно долго разжевывать, мы схватываем на лету.

— Правильно, — проглотил остаток яблока Зуев. — Чехов когда жил? А самый современный писатель. Я его выше всех остальных ставлю. И наших, и иностранных. Уж за одно то, что у нас был такой писатель, как Чехов, мы можем гордиться, что мы — русские. А старика Толстого он за пояс заткнул одним коротким рассказом. «Дама с собачкой». Та же «Анна Каренина». Но в двадцать раз короче и точнее. Читаешь, и волосы шевелятся от восторга.

— Ну, положим, у тебя не шевелятся, — кивнул Астахов на обширную лысину Зуева.

— А тебе лишь бы уколоть. Столько лет прошло, а замашки не изменились.

— Ладно, братцы. Хватит спорить, — вмешался Лунин. — Я вам историю расскажу. Конечно, не «Дама с собачкой» и не «Анна Каренина». А какая — вам судить.

РАССКАЗ ЛУНИНА

Вас никогда не путали с кем-то другим, не принимали за другого?

Со мной это — обычное дело, и я давно перестал удивляться. Однажды на улице я столкнулся со своим двойником, как две капли воды похожим на меня человеком, которого я видел впервые. И он меня тоже. Представляете, идем навстречу друг другу и с каждым шагом все больше шалеем от удивления: словно каждый идет навстречу зеркалу и приближается к своему отображению. Даже костюмы были на нас одного цвета, синие в полоску. Остановились, познакомились, даже выпили по этому случаю. Больше не сталкивались.

А что касается женщин, тут меня принимали за другого сколько угодно, и, клянусь честью, две женщины, никогда не знавшие друг друга и жившие в разных городах, в минуты любовных утех, войдя в раж, ласково называли меня одним и тем же именем: Костя. Хотя меня зовут совсем иначе и я представлялся им своим подлинным именем.

Я даже подумал, что, возможно, у них обеих мужей зовут Костями. Но имя мужа одной из них я знал. Его звали Сашей. Как и меня. Я никогда не был ему представлен и никогда не видел его, но имя запомнил. Жена его, Лидочка, моя тогдашняя любовница, имела обыкновение звонить ему и проявлять о нем трогательную заботу именно тогда, когда, абсолютно обнаженная, свесив большие, как дыни, груди, усаживалась на мой член, а я лежал при этом на спине и курил. Она, чуть нагнувшись, снимала трубку с аппарата, стоявшего на постели, набирала номер и начинала прелюбопытнейший разговор с мужем, поерзывая задом и все глубже и плотнее навинчиваясь на мой бедный член:

— Саша? Сашенька, это — я, Лида. Ты давно с работы? Недавно? А я, понимаешь, звоню тебе из телефона-автомата. Я — в универмаге, Саша. Тут японские кофточки выбросили. Прелесть! Очередь небольшая — через час буду дома. Ты, Сашенька, меня не дожидайся, а перекуси, милый. В холодильнике стоит печенка жареная… Обязательно подогрей. Ни в коем случае не ешь печенку холодной. И кефиру выпей. Ну, целую, милый. До скорого!

Она бросала трубку, и выражение ее лица на глазах менялось с умиленно-заботливого до свирепо-похотливого. Она начинала прыгать и визжать на моем члене, осатанело требуя:

— Глубже! Еще! Еще! До самой печенки!

Я в такие минуты ее остро ненавидел, так как подумывал о женитьбе и холодел при мысли, что и моя жена может проявить заботу обо мне по телефону.

Так что имя Лидиного мужа я знал, и это никак не помогло мне понять, почему и Лидочка и совсем другая женщина в другом городе называли меня в любовном пылу Костей. А однажды женщина приняла меня за другого и даже в постели не догадалась о подлоге.

Ехали мы куда-то поездом с моим сослуживцем Вадимом Локтевым. На узловой станции, где предстояла пересадка, узнали, что нужный нам поезд отменен и следующий пойдет лишь утром. Нам предстояло провести ночь в незнакомом городишке, и, оставив вещи в камере хранения, мы отправились искать гостиницу.

Вечер был субботний. Народ гуляет на улицах. На площади люди танцуют под аккордеон: трутся с десяток пар, а остальные толпятся кольцом, лузгают семечки и сплетничают. Милая провинция. Простота нравов. Мы с Вадимом подошли, постояли, обозревая местных красавиц. Вдруг Вадим меня толкает в бок и глазами показывает:

— Видишь тех двух бабенок? На нас все поглядывают, шепчутся и даже пальцем показывают.

Я посмотрел туда и действительно увидел парочку смазливых бабенок лет под тридцать: крепких, курносых, с румянцем во всю щеку, из тех, что в народе называют — кровь с молоком. На головах по-сельски повязаны платочки, а одеты модно, в костюмчики джерси, заграничная обувь на плотных икрастых ногах.

Завидев, что я смотрю на них, они прыснули со смеху, а та, что поменьше ростом, вдруг направилась к нам и с места в карьер спрашивает меня:

— Вас не Игорем зовут?

Я был в дурашливом настроении и с ходу вступил в игру:

— А ты как догадалась?

Хоть меня, конечно, не зовут и никогда не звали Игорем.

Она клюнула на мою приманку и радостно позвала подругу:

— Тамара, а что я говорила? — Это — он, Игорь. Я не ошиблась.

Тамара подошла, волнуясь, не зная, куда глаза девать от смущения.

— Здравствуй, Игорь, — протянула она мне руку и, когда я пожал ее, вспыхнула и просияла. — Верно, Игорь! Господи, гора с горой не встречается, а человек с человеком… Ты меня сразу узнал?

— Н-не сразу… — протянул я, быстро соображая, каковы были отношения Тамары и Игоря, который настолько похож на меня, что она не замечает подлога. — А теперь точно узнал. Здравствуй, Тамара.

Я еще раз тряхнул ее руку.

— А Лену не помнишь? — кивнула она на подругу. — Она на втором этаже работала… горничной. Ну, вы, морячки, народ такой… память короткая. Давно из Германии?

Мы переглянулись с Вадимом, а он с трудом сдерживает хохот, видя, как я все глубже увязаю, и ожидая с минуты на минуту моего позорного разоблачения. Я же решил продолжать игру и продержаться в навязанной мне роли Игоря как можно дольше. Нам предстояло томиться всю ночь в чужом, незнакомом городишке, и эта случайная авантюра могла хоть как-то скрасить вынужденную скуку. Кроме того, по мнению знающих меня, во мне пропал актерский талант, и я всегда, когда представлялась возможность, с удовольствием участвовал в розыгрышах и делал это весьма талантливо и правдоподобно. Умело поставленными наводящими вопросами я получил кое-какую информацию о моем двойнике и стал уверенно ориентироваться в обстановке.