Одна из нас лишняя - Серова Марина Сергеевна - Страница 8

– Ума не приложу... В том-то и странность...

– А вы не думаете, что они могут исходить от руководства какой-нибудь конкурирующей фирмы?

– Вполне возможно. Только вот...

Повисла пауза, и я решила воспользоваться ею.

– Людмила Григорьевна, я спрошу прямо: не может ли это быть та фирма, которой вы отказали в заказе, переметнувшись, так сказать, к болгарам?

– Не исключено... – Она задумалась.

– Вы говорили об «Арх-Модерне», это самая крупная из тех фирм, с которыми вам приходилось работать?

– Да.

– А кто ее возглавляет?

– Виктор Захарович Давнер.

– Как вы полагаете, не от него ли исходят угрозы в ваш адрес?

– Вряд ли... – неуверенно проговорила она. – Что бы там ни было, Виктор Захарович – интеллигентный, порядочный человек.

– Вы хорошо его знаете?

– Достаточно, чтобы иметь о нем определенное мнение, – на этот раз слова Людмилы Григорьевны прозвучали уверенно и веско.

– А другие фирмы?

– Это разговор не на один час...

– Вы куда-нибудь спешите? – поинтересовалась я, потому что образ Людмилы Григорьевны был неразрывно связан в моем сознании с лихорадочной спешкой.

– Нет.

– Тогда...

– Света, принеси коньячные рюмки! – крикнула она домработнице.

В московском спецзаведении, где из нас – недавних школьниц – готовили суперагентов-шпионов-телохранителей со знанием нескольких языков, было такое упражнение: «Биологический будильник». Нужно было заснуть, запрограммировав подъем на определенное время. Отклонение в ту или другую сторону на пять-десять минут не наказывалось, за пятнадцать минут отклонения ставили «удочку», а вот тем, кто ошибался на двадцать минут и больше, приходилось помногу раз пересдавать этот «предмет».

У меня с «будильником» все было нормально – я редко ошибалась больше чем на три минуты. Вот и сейчас, открыв глаза, я увидела на жидкокристаллическом дисплее видеомагнитофона цифры: семь – пятьдесят восемь. Неплохо, можно даже сказать хорошо, если учитывать, что уснула я в начале второго часа ночи.

Проделав специальный комплекс упражнений на все группы мышц и приняв контрастный душ, я с полотенцем на голове прошла на кухню. Тети Милы не было, а на столе я нашла записку: «Ушла за Алистером Маклином, завтрак на столе».

Я откинула салфетку, прикидывая, куда бы это в такую рань могла отправиться моя тетушка за Алистером Маклином и неужто она взялась за крутые боевики?

Под салфеткой алели два помидора, рядом на тарелке желтели янтарем тонкие ломтики сыра и примостились несколько кусочков сочной ветчины. Тостер был заправлен свежим хлебом. Мысленно поблагодарив тетушку, я нажала рычажки на чайнике и тостере и, повесив полотенце на сушилку, быстренько расчесала волосы.

Позавтракав и одевшись, я вышла из квартиры и спустилась во двор. Устроившись за рулем своего «Фольксвагена», я запустила двигатель и опустила стекло со своей стороны до упора. Теперь можно выкурить сигаретку.

Тополя сбросили наконец-то свои опушенные семена; остывший за ночь воздух, нагреваясь под утренними лучами солнца, начал вибрировать прозрачной дымкой. Выбросив щелчком в окно недокуренную сигарету, я развернулась и выехала со двора.

Аэровокзал в Тарасове находился на вершине одного из холмов, образовывавшего вместе с другими возвышенностями и горными перемычками некое подобие гигантской чаши, на дне которой, чихая от смога, а вечером поблескивая огнями, лежал город.

Оставив авто на стоянке рядом с канареечного цвета такси, в котором маялся, поджидая клиентов, здоровенный усатый водитель, я направилась внутрь аэровокзала. Выслушав мою просьбу, девушка-кассир посоветовала мне обратиться к дежурному.

– Второй этаж, налево, – крикнула она мне вдогонку, когда я направилась к лестнице.

Дежурной по аэровокзалу оказалась полная высокая крашеная блондинка лет сорока пяти в форменной рубашке с погонами. Натянув на лицо маску тревожной наивности, я неуверенно шагнула в кабинет.

– Понимаете, – сбивчиво начала я, – мой муж... он... как бы это вам объяснить...

– Да вы присаживайтесь, – низким грудным голосом дружелюбно предложила дежурная и указала мне на стул.

– Должен был... вчера прилететь...

– Да вы не расстраивайтесь, – блондинка заботливо пододвинула мне стакан с водой, – вот, выпейте.

Мой расчет на то, чтобы вызвать жалость к себе, оказался правильным. Я подняла стакан трясущейся рукой и с трудом влила в себя теплую воду.

– Ну, что там у тебя? – Блондинка вдруг перешла на «ты».

– Овчаренко Юрий Анатольевич, должен был прилететь вчера вечерним рейсом из Москвы, – скороговоркой выпалила я.

Блондинка со вздохом достала откуда-то снизу журнал в картонной обложке и положила его на стол перед собой.

– Вообще-то, этого не положено...

Она начала листать журнал, я напряженно вглядывалась в мелькающие страницы.

– Он был с приятелем, – пояснила я, – Борщевым Вячеславом Михайловичем.

– Может, и не улетал твой с приятелем-то, – предположила блондинка, – знаешь, как бывает, нам они говорят, что в командировку, а сами налево.

Она как-то смешно присвистнула в конце фразы.

– Нет, – уверенно произнесла я, – мой не такой. Он любит меня.

– Да ладно тебе, – блондинка махнула рукой, – все они одинаковые. Ага, – ее пухлый палец застыл посреди страницы, – Овчаренко, говоришь?

– Да, – я утвердительно кивнула головой, – Юрий Анатольевич.

– Прибыл твой Юрий Анатольевич, вчера в семнадцать двадцать.

– А где же он? – Роль простушки мне сегодня решительно удавалась.

– Известно где, – хохотнула блондинка, – я ж тебе сказала – все они одинаковы.

– Вы хотите сказать, он с другой...

– Ясно, с бабой, – закончила за меня дежурная.

– А Борщев, – не унималась я, – Вячеслав Михайлович Борщев?

Пухлые пальцы снова забегали по странице.

– Есть и Борщев, – со знанием дела произнесла блондинка, – вместе с дружком и загуляли.

Она с хитрым прищуром посмотрела на меня и покачала головой. Делая вид, что уничтожена ее жалостью, я опустила глаза.

– Да вернется твой ненаглядный, – приободрила меня блондинка, – нагуляется и вернется.

На этой оптимистической ноте я решила закончить наш разговор. Поблагодарив тучную дежурную, я вернулась к машине и, прежде чем включить зажигание, некоторое время сидела неподвижно, погрузившись в раздумья, так и сяк вертя в уме загадку возвращения или, вернее, невозвращения Овчаренко и Борщева.

Что же это получается: цель поездки заключалась не только в том, чтобы взять дискеты и договор, но также и в передаче денег болгарским партнерам. Ладно, допустим, приземлились Овчаренко и Борщев в софийском аэропорту, пришли в фирму, взяли договор и дискеты, а деньги... не отдали? Что же они, просто так, что ли, возили с собой четыреста тысяч баксов? А что, если деньги у них отобрали еще до вылета из Тарасова или Москвы? Но тот, кто накрыл их со всем их капиталом, должен был, по крайней мере, знать, что они везут большую сумму денег. Или это было делом случая? Верится с трудом.

Ну, а если все складывалось удачно, почему, напрашивается вопрос, они не передали доллары болгарам? Планы вдруг изменились, что ли? В таком случае, где эти двое?

Может, их уже здесь кто-то подловил, сразу после того, как они прилетели? «Крыша» конкурирующей фирмы? Но насколько мне известно, в разборках обычно принимают участие представители двух группировок, а не те, кого они опекают. То есть, по идее, отношения должны были выяснять «крыша» Овчаренко с «крышей» конкурирующей фирмы.

Если с Овчаренко и Борщевым действительно что-то стряслось, то напрашивается вопрос о мотиве их похищения или... убийства.

Деньги? Происки конкурентов? Или еще что-нибудь?

Предположим, убили их здесь из-за денег, которые они внезапно передумали вручать болгарам. Кто-то в таком случае должен был знать об их изменившихся планах.

Или Овчаренко с Борщевым просто похитили, и не сегодня-завтра тот же голос в телефонной трубке, который слал угрозу за угрозой, потребует от семьи Овчаренко либо выкупа, либо каких-то решений в сфере их процветающего бизнеса.